Б.Островский
Принять решение
На стене - зеленоватый циферблат больших часов. Сообщение уже десять
минут в пути. Но путь сюда долог: от излучателя на Земле до телеприемника
на Титане луч идет, семьдесят минут.
Нужно ждать еще шестьдесят долгих минут, и я сижу в кресле, перед
часами.
Азбука: когда ждешь, каждая минута кажется часом. Но от понимания
азбучности истина не перестает быть истиной.
Год назад я тоже ждал. Тогда время летело стремительно.
Тогда я просто физически ощущал, как тают минуты, как они исчезают,
уходят в ничто.
Хорошо помню, как время рванулось вперед. Это произошло внезапно, в
какое-то мгновение. От Титана до "Диска-2" скорт шел на автонавигационном
управлении. Но посадка на пневматические станции - каверзное дело. Я
отключил автоматы. Они услужливо выдвинули панель ручного управления и дали
свет на посадочный экран. Я увидел "Диск-2", увидел цепь красных аварийных
огней - и с этого момента время устремилось вперед...
* * *
В исследовательском комплексе Сатурна - две базы на спутниках и
одиннадцать автоматических станций типа "Диск". Год назад таких станций
было пять, и они работали c перебоями. Автоматы на них не были
отрегулированы; почти непрерывно что-то портилось, и тогда мы, бросив все
плановые работы на базе, отправлялись устранять очередную неисправность.
Пневматические станции типа "Диск" похожи на спальный мешок размером с
футбольное поле. Мешок этот начинен бесчисленным количеством
исследовательской аппаратуры, размещенной в изолированных камерах. Если
контрольная аппаратура станции выходит из строя, не так-то просто
определить, где и что испортилось.
"Диск-2" досаждал нам, пожалуй, больше, чем другие станции. Аварии на
"Диске-2" носили особо ехидный характер. Обычно они происходили, когда
"Диск-2" прятался в радиотеии Сатурна.
Так было, и в тот раз. Мы приняли аварийный сигнал, уже через
несколько минут связь со станцией прервалась.
Мы не успели узнать, что там случилось.
Тогда у нас были трехместные скорты, но я вылетел один.
В тот день я был единственным относительно свободным человеком на
базе.
Кто-то оставил в кабине скорта "В мире безмолвия" Кусто. Я листал эту
книгу ( на базе почти не оставалось времени для чтения), пока автоматы вели
скорт. Но посадку на пневматическую станцию лучше призводить самому.
Автоматы выдвинули панель ручного управления, включили посадочный
экран. Я увидел "Диск", опоясанный цепьюкрасных аварийных огней, и на нем -
конусообразный корпус галактического разведчика.
Их было всего семь или восемь, таких кораблей, и ни один из них не
должен был, не мог оказаться здесь у Сатурна.
И все-таки он здесь был.
Я чудом посадил скорт на смятую гармошкой посадочнуюплощадку.
Выбравшись из кабины, я включил ранцевые ракеты и с каким-то странным
ощущением нереальности происходящего полетел к кораблю. Хинитовая
поверхность гигантского конуса отражала тревожный багровый свет аварийных
огней.
Я повис над кораблем. Казалось, вот сейчас по хинитовому покрытию
пойдет трещина, откроется шлюзовая камера, выйдут люди. Но корабль молчал.
ОТКРЫТЬ шлюзовую камеру я не мог. Оставалось одно; осмотреть станцию и
вернуться на Титан за помощью.
Даже отсюда, сверху, было вгппо, как сильно повреждена станция.
Лопнувшие отсеки во многих местах обнажили ее металлический остов.
Через сплющенный входной тамбур я проник в главный коридор станции.
Прежде всего следовало убедиться в исправности аппаратуры, хранившей
собранную станцией астрофизическую информацию. В бронированном отсеке
киберцентра я увидел неподвижные стрелки приборов. Нетерпеливо мигали лампы
аварийных индикаторов. Я включил резервную систему управления. Киберцентр
снова работал. На экранах возникали контрольные карты...
Я ждал, что станция серьезно повреждена, иначе и не могло быть. Но я
не думал, что повреждены почти все отсеки "Диска". Азот, наполнявший
отсеки, уходил в космос сквозь бесчисленные микротрещины в оболочке
станции. Регенеративная система, восполнявшая утечку газа; работала на
предельном режиме. Но давление падало, и я ничего не мог сделать.
Сколько еще может продержаться "Диск"?
Киберцентр не дал ответа. А от него зависело все. При сильных
повреждениях разрушается несущий каркас станции: "Диски" буквально
лопаются, взрываются. Если это произойдет, сила отдачи отбросит корабль в
космос (а может быть, к Сатурну), найти его будет чрезвычайно трудно, почти
невозможно.
Я шел по тихим, сумрачным коридорам станции, тускло освещенным редкими
плафонами. Станция походила на старый заброшенный корабль. Казалось,
корабль скребется о песчаное дно и в его черных трюмах стонет ржавая вода.
Лифт доставил меня вниз, в реакторный отсек. Я не считаю себя трусом,
но и не верю, что существуют люди, которым неведомо чувство страха.
Достаточно было одного взгляда на приборы, чтобы понять: реактор
неуправляем, "Диск" может взорваться в любую минуту. Я ничего не мог
сделать.
Станция, разрушенная галактическим кораблем, была обречена.
Я бросился наверх, к скорту. Планетарный скафандр сразу показался
тяжелым. Топот магнитных подошв гулко отдавался в длинных коридорах.
Уже у выходного шлюза меня остановила страшная мысль. Взрыв реактора
опасен и для галактического корабля, Погибнет корабельный журнал с
информацией об исследовании чужого мира. Быть может, погибнут и люди...
Но что я мог сделать без связи с базой, без оборудования, без роботов?
Роботы... Один из них находился здесь, на станции. Я отыскал отсек
(это было не так просто), в котором стояла металлическая капсула, похожая
на массивный саркофаг. Я торопливо открыл ее, луч фонаря скользнул по
голубой куртке робота-пластинавта.
- Встань, - сказал я.
Мне пришлось повторить это трижды, потому что звуковые фильтры робота
были настроены на спокойный голос, а я волновался. Через минуту робот
открыл глаза.
- Кай!
- Кто это?
- Я. Узнаешь? Мы не виделись давно.
- Да.
Я едва слышал его голос.
- Что с тобой?
- Это пройдет, - он с трудом распрямил плечи.
- Я за тобой, Кай. Ты должен мне помочь. Связи с Титаном нет. Мне не с
кем больше посоветоваться. А задача трудная, очень трудная. Я должен
проникнуть в корабль, В галактический корабль, ты понимаешь?
- Галактический корабль здесь?
- Да, здесь. На станции. Не знаю почему. Станция повреждена. Надо
проникнуть в корабль...
Я еще раз объяснил ему все. Он молча стоял передо мной.
- Пойдем, - сказал я. У меня не было твердой уверенности, что Кай
согласится. У роботов этой серии случались "заскоки", но он согласился.
- Да, пойдем.
Мы поднялись наверх, под прозрачный колпак наблюдательного поста.
- В корабль можно проникнуть только через энергетическое сопло, -
сказал Кай. - Но тебе нельзя: там радиация. Гибель.
Я знал это. Сопло - единственный путь в корабль, но это был путь
смерти.
И тут я услышал спокойный голос Кая: - В корабль могу проникнуть я.
Я уже думал об этой возможности. За успех был один шанс из десяти, не
больше. Устаревшая конструкция робота могла подвести, выйти из повиновения.
И потом у пластинавтов странные, очень странные заскоки.
Но у меня не было выбора.
- Хорошо, - сказал я. - Будь осторожен и ничего не предпринимай
самостоятельно. Слышишь, ничего не предпринимай самостоятельно!
Кай внимательно осмотрел квантовый резак, похожий на старинный
пистолет.
- Иду, - сказал он, открывая люк. Он оглянулся: - Тебе лучше перейти к
скорту. Безопаснее.
Я увидел яркий след ранцевых ракет, точно метеор, упавший на
корабль...
Спокойный голос: - Это я - Кай. Ты слышишь меня? Вывел антенну через
сопло. Мы сможем поддерживать связь.
- Где ты сейчас?
- В отсеке реакторов. Прошел через ремонтные шлюзы.
Через минуту: - Прорезаю путь к рубке.
Молчание.
- Кай, что-нибудь случилось?
- Нет... то есть...
- Ну, говори же...
- Их трое. Все они...
- Их трое. Все они...
- Говори, Кай!
- Они... или без сознания, или... Три девушки.
- Три девушки? Что с ними, Кай?
Внезапно я понял. Все понял! Это была "Амазонка", первый корабль с
женским экипажем. Первый корабль, отправившийся в исследовательскую
экспедицию к Проциону.
...Кажется, это было недавно. Совсем недавно. Мы вместе учились в
институте космонавтики. Но Анна окончила навигационный факультет, а я -
факультет космической архитектуры. Мы часто встречались. Последний раз мы
были вместе на Апшероне, в спортивном лагере института. Анна уже знала, что
скоро нам придется расстаться, а я и не подозревал об этом.
Все лето мы тренировались в полетах на планерах. С завораживающей
медлительностью внизу проплывали белые дома, инжирные рощи и виноградники.
Я смеялся, болтал до изнеможения и не замечал, как ее глаза временами
становились чужими и далекими. Анна прощалась с Землей, с голубым небом, со
всем, что ее окружало. А я считал, что весь мир безоговорочно принадлежит
мне, и безжалостно расправлялся с ее последними днями...
Потом я провожал Анну. На орбите Трансплутона ее ждала "Амазонка".
Маленький космодром на Байкале.
Здесь уже не было золотого апшеронского солнца. Вокруг только глухие
таежные леса, прохладные ручьи и брусника. И восходы были холодные. По
утрам на деревьях висел серебристый туман. Она ничего не сказала мне.
Порывисто поцеловала в губы и ушла.
...Я вспомнил Анну, ее лицо, совсем еще детское, как тогда, на Каспии.
Странное это было ощущение. Как мираж в пустыне. Легко ли знать,
чувствовать, что она рядом. Что ты прожил большую жизнь, а для нее
промелькнуло всего несколько лет. Что для нее все это только вчерашний
день, а для тебя - далекое прошлое. И мне вдруг захотелось вернуть это
прошлое. Дико захотелось!
* * *
- Одна дышит,-сказал Кай.-Одна живa... Пока жива...
- Дышит, жива... Кто она? Что с ней? Что можно сделать?..
Долгое, очень долгое молчание.
- Не знаю. Нельзя установить. Диагностическая машина повторяет одно и
то же: - "Нужен покой". Вероятно, это какая-то неизвестная болезнь, машина
ее просто не знает. Мне кажется, положение очень серьезное. Пройти в
шлюзовую камеру не могу, энергия квантового резака израсходована.
- Кай, что произошло на корабле? Что там вообще случилось? Найди
записи корабельного журнала.
- Записи стерты, - немного погодя сказал Кай.
- Стерты? Странно...
"Кристалл!" - вдруг вспомнил я.
- Кай, осмотри дешифратор. Там должен быть кристалл с записью.
Кристалл применяли в чрезвычайных случаях, когда надо было надолго
сохранить особо важное сообщение. Сколько мертвых кораблей летучими
голландцами блуждают в пространстве! И в каждом есть кристалл - надежное
хранилище последней информации.
- В дешифраторе кристалла нет, - Значит, он должен быть... у кого-тo
из них.
В последнюю минуту они должны были использовать кристалл, думал я.
- Есть, - сказал Кай. - Кристалл у нее в руке.
- Вложи кристалл в дешифратор.
В динамике послышалось тихое шипение. Затем возник тревожный голос.
Этот голос прерывался, будто что-то мешало ему говорить, и тогда опять
слышалось шипение.
"Всем, всем... внимание, чрезвычайно важ... ние... через... ный...
перед... два... ой... в районе... це... лучение... невозмож... записи
кс-раб... все сильнее...".
Обрывки слов - больше ничего. Ничего!
Но я уже не думал об Анне, не думал о "Диске", который мог в любую
минуту взорваться. Я думал о Двадцать второй звездной экспедиции. Это была
большая экспедиция- самая большая за всю историю астронавигации. Десятки
мощных галактических кораблей устремились к далекой звездной цивилизации,
сигналы которой были приняты и расшифрованы за год до этого. И путь этой
грандиозной экспедиции где-то в пространстве пересекает траекторию
"Амазонки".
Мысли разворачивались стремительно: "Где источник опасности? Может
быть, это неизвестный вид излучения. Излучение погубит Двадцать вторую.
Необходимо предупредить. Еще не поздно. Только через два-три месяца
экспедиция достигнет субсветовых скоростей. Еще не поздно. Но о чем
предупреждать? Чтобы они приняли меры? Какие? От чего? Чтобы вернулись? А
может быть опасность не в излучении, может быть здесь ошибка?! Вернуть
экспедицию? Погибнет труд миллионов людей".
Записи стерты. Из сообщения в кристалле ничего не выжмешь. Остается
один источник информации - мозг. Мозг человека. Введенный в вену препарат
Квельна возвращает полное сознание на три-четыре минуты. Это сильно
истощает мозг. Я не знал: можно ли в таком состоянии вводить препарат.
Этой. Живой... без ущерба для жизни.
Я один. Совсем один. Нет связи с базой, потому что Титан сейчас по ту
сторону Сатурна. От моего решения, возможно, зависит жизнь участников
Двадцать второй экспедиции.
Космос наделен страшной силой. Огромные расстояния, нерегулярная и
медленная (на этих расстояниях) связь плюс ситуации, которые нельзя заранее
предвидеть. И вот один человек (любой из нас, работающих в космосе) вдруг
оказывается перед необходимостью принять Решение. Решение с болылои буквы.
Решение, от которого все зависит. Нет начальства, способного думать за нас.
И нет подчиненных, которым можно передать ответственность. Есть космос и
человек. Лицом к лицу.
Так было не раз. И вот теперь - это случилось со мной.
Мне надо было сделать все для спасения девушки, которая лежала без
сознания в рубке "Амазонки". Это "все" было не так уж велико: я должен был
оставаться близ "Амазонки" до возобновления связи с базой. Но девушка могла
погибнуть. В любую минуту. И вместе с ней погибла бы тайна, от которой,
возможно, зависила судьба Двадцать второй экспедиции.
Да, космос заставляет решать, не давая поблажек во времени.
Я сказал: - Кай, найди место, где хранятся медикаменты. Там должен
быть препарат Квельна. На ампулах черная наклейка с желтым крестом.
- Черная наклейка? Препарат из категории особоопасных? Зачем?
В его голосе слышалось сомнение.
- Так надо.
- Есть препарат Квельна.
- Ты вспрыснешь ей препарат, - сказал я. - Постарайся сделать это как
можно осторожнее, - Не могу.
- Почему?
- Это резко увеличит вероятность смерти.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг