смирительной рубашке, вопил истошно, перекосив рожу, губы в пене, гадил
под себя и бросался головой на стены.
Мысли неторопливые, но без усилий и задержек. Все-таки я продукт своего
времени, когда уже ничему не удивляются, всему готовы дать объяснение, все
принять, все признать, со всем согласиться. Найти консенсус, как говорят.
И вот сейчас я готов со всем согласиться, подписать необходимые бумаги,
получить обратно свою одежду и деньги на электричку до Москвы.
Солнечная половина мира наползла на парня выше, разделив на две равные
половины: нижняя, вопреки Фрейду, на жарком солнце, а верхняя - напротив,
в тени. Он замычал, не открывая глаз, зачмокал, загреб что-то невидимое и
потащил его или ее в район развилки весьма характерным жестом, что
понятно, мне тоже на солнцепеке обычно снятся бабы.
Он открыл глаза, удивительно чистые, светло-голубые, сощурился. Толстые
губы раздвинулись в улыбке.
- Эй, а ты откуда взялся?
Я промолчал, отвечать что-то рискованно, обязательно попадешь не в струю,
вместо ответа я потянулся, зевнул, изображая сонного увальня, что еще не
пришел в себя.
В глазах парня росло удивление. Он окинул меня с головы до ног взглядом,
сказал протяжно:
- Из дальних краев бредешь... У нас сроду не видели такой одежки!
Я невольно скосил глаза на свою одежду. Привычные мои джинсы люберецкой
фабрики с лейблом "сделано там-то за океаном", простенькая безрукавка...
Ступни торчат босые, я ж сбросил тапочки, когда пошел чистить перед сном
зубы. Впрочем, что мне сейчас шлепанцы...
Молчать дальше стало как-то даже опасно. Я сказал так же протяжно:
- Да. Из дальних.
- Меня зовут Хоган, - сказал парень. - Надо успеть сено сложить в стог, а
то ведунья обещает через два дня ливни на целую неделю. Хоть церковь их
всех - на костры, но, сам знаешь, насчет погоды они обычно угадывают...
Он засмеялся заговорщицки, я улыбнулся, мол, все мы тайком что-то да
нарушаем. Надо было как-то назваться, и я сказал:
- Меня зовут Дик. И в чате, и на форумах. Парень крепко сбит, мускулистый,
похожий на боксера-мухача. Рубашка из грубого полотна, такое раньше шло на
мешковину, брюки и того проще, а подпоясан веревкой. Короткой веревкой. На
такой повеситься не удастся, а удавить себя, держа за концы, никто не
сумеет.
- Привет, Дик, - сказал он просто. - Если тебе надо где-то переночевать,
то у нас просторный дом. Только помоги мне с этим стогом, а то Велган,
братишка, потихоньку смылся, пока я спал... По бабам научился ходить,
молокосос!
Он поднялся, я еще лежал, но уже видел, что этот Хоган почти на целую
голову ниже меня, крепкий, здоровый парень, кровь с молоком, сильный и
белозубый. Психов я представлял совсем другими. Это я куда больше на них
похож со своей интеллигентной внешностью.
Хоган подхватил вилы, сноровисто полез на стог. Другие такие же вилы лежат
в двух шагах от стога, явно остались от молокососа Велгана, знатока баб.
Еще оглобля, рассохшееся тележное колесо, дорожный мешок... Странное
колесо. Без спиц, сплошной круг с дыркой посредине... Дальше - свезенные
поближе к стогу мелкие копенки, это из них складывают огромные скирды.
- Подавай, Дик! - крикнул парень, который Хоган, весело с вершины. - Надо
управиться до вечера.
Я замедленно взял вилы. Солнце жжет плечи, на голову сыпятся клочья травы
из-под сапог краснощекого парня. Я неумело поддел остриями вил копенку,
она тут же рассыпалась. Хоган захохотал, но беззлобно, я еще не отошел от
сладкой дремы, все из рук валится.
Мимо меня пролетела, хищно распластав рукава, пропотевшая на спине
рубашка. Ага, Хоган подставил солнцу белые как молоко плечи. Наверное, он
все еще лечится. Я наконец зачерпнул порцию травы на вилы, с усилием
зашвырнул наверх. Тупые концы вил достали Хогана в сапог, но сверху вопль
почему-то не прозвучал. Я отступил на шаг и задрал голову. Хоган с вершины
стога завороженно смотрел вдаль.
- Дик, - проговорил он с великим изумлением, - Дик... там погоня?
От дороги в нашу сторону несся, как огромная птица над землей, сверкающий
всадник на белом коне.
На той стороне поля темнел клином лес, если беглец успеет, там не найти,
но беглец не успеет: его догоняют пятеро мужчин на крупных темных конях. В
их руках я рассмотрел с похолодевшим сердцем узкие полоски железа.
Беглец на миг приподнял голову. Ветер злорадно сорвал с него головной
платок. Ослепленный, я увидел блеснувший солнечный свет. Длинные золотые
волосы заструились по ветру. И у меня похолодело сердце: по синему чистому
небу несется, догоняя всадницу, еще и огромная страшная птица! Нет, у
этого крылатого зверя кожистые крылья, как у огромной летучей мыши, и
мохнатая голова с жутко распахнутой пастью. Крылатый зверь выдвинул
прижатые к брюху лапы, разжал когти.
Легкий конь всадницы промчался от стога в трех шагах. На меня пахнуло
конским потом, по ноге ударил комок сухой земли, выброшенный копытом. Я
судорожно оглянулся. В красочных снах я летаю или дерусь с чудовищами,
иногда догадываюсь, что все снится, но, когда я наяву, никогда не придет в
голову, что это сон. Во сне не бывает такой резкости в деталях, такой
четкости, а здесь даже вот на рукаве, кипит, опадая, клочок пены с морды
промчавшегося коня...
Крылатый зверь быстро снижался. Я отчетливо видел торчащие волоски вокруг
оскаленной пасти, неровные острые зубы, родимое пятно на левой ноздре.
Чуть отстав, несутся со скоростью курьерского поезда тяжелые кони погони.
Громадный жеребец переднего всадника свирепо раздувает ноздри, словно и не
конь вовсе, а дракон, глаза как горящие уголья, а всадник люто скалит
зубы, похожие на зубы летящего над их головами зверя.
Сердце мое билось так, что едва не выламывало ребра. Вот я здесь,
полусумасшедший, попавший в этот мир, перепуганный и почему-то
оскорбленный, и мне надо... Над головой промелькнула черная тень, обдало
зловонием, уши резанул жуткий визг. Руки тряхнуло, вилы вырвало из пальцев
и унесло.
Я быстро подхватил с земли оглоблю. На солнце блеснуло железо чужого меча.
Руки тряхнуло снова, в правом плече едва не вылетел сустав. Конь с
опустевшим седлом пронесся, задев меня потным боком. Всадник ударился о
землю, перекувырнулся трижды и остался лежать на спине, раскинув руки.
Пока я решал, что мне надо, землю затрясло от грохота конских копыт. В
руках всадников - страшные боевые топоры на длинных прямых рукоятях. Холод
смерти охватил все мое тело, будто голым бросили в прорубь.
Я пригнулся, над головой просвистело железо. Второго всадника выбросило из
седла, третий получил страшный удар в голову, а четвертый успел подать
коня в сторону, а конец оглобли пришелся по конскому боку. Я услышал
жалобный крик, конь рухнул вместе со всадником.
Пятый, не удержав коня, влетел в месиво бьющихся к воздухе конских копыт,
выползающих людей, рухнул, придавив тяжелой тушей. Я отпрыгнул, теперь
оглобля вращалась, как крылья мельницы при хорошем ветре. Один поднялся с
топором в руках, страшный удар оглоблей по шлему бросил его на землю.
Сзади послышался конский топот. Один всадник, что избежал оглобли, с
поднятым топором надвигался на меня, готовясь к удару. Я перехватил
оглоблю посредине, попятился. Всадник надвигался, он смотрел угрюмо,
исподлобья, топор перебрасывал из руки в руку.Всадник, похожий на рыцаря
из учебника истории Средневековья, которого я сбил первым, очнулся, сумел
приподняться на дрожащих руках, прохрипел:
- Харлан!.. Харлан, дурак... Догоняй принцессу... Шедший на меня коротко
оглянулся. Девушка на белом коне домчалась почти до самого леса,
остановилась на опушке, развернула коня и смотрела на схватку.
- Не-е, - донесся из-под шлема такой густой бас, что у меня душа ушла в
пятки. - Не, уже не догнать.
- Дур-рак, - сказал первый. Он поднялся, пошатнулся, с трудом подобрал с
земли свой меч. - Убейте этого деревенщину и... Все равно ее надо догнать
и убить.
Я завертел над головой оглоблю, бросился вперед, но, когда там
поднимались, оглобля все же достала одного в плечо. Тот охнул и осел на
землю.
Но остальные уже поднялись, четверо сильных мужчин, все в железных
доспехах. В руках боевые топоры, а их предводитель вообще с длинным острым
мечом, при виде которого меня охватило ознобом страха.
Я начал вертеть оглоблю быстрее. Оглобля втрое длиннее руки с топором, к
тому же эти все в тяжелых доспехах. Будь кто проворнее, успел бы
пригнуться и быстро проскочить снизу, пока оглобля делает широкий круг, но
в доспехах не до проворства...
С земли поднялся пятый. С топором в руке он пошел прямо. В круглых от
бешенства глазах я видел свою смерть.
Рыцарь тоже видел, сказал резко:
- Как только ударит, бросайтесь все!
Оглобля вертелась со скоростью вертолетного винта, я готовился сразу же
после удара быстро подтянуть и перехватить ее двумя руками посредине,
чтобы отбиваться обоими концами.
Издали донесся красивый серебристый звук. Ничего более прекрасного я не
слышал за всю жизнь, хотя у меня долби, а драйверы скачиваю самые новейшие
по Интернету. Я невольно скосил глаза и едва не проворонил бросившегося на
меня противника. Отпрыгнул, ударил, по рукам пробежала дрожь. Никогда не
бил с такой силой, и никогда оглобля еще не попадала по такому железному
столбу.
Обладатель густого баса рухнул на землю. Теперь я видел залитую солнцем
девушку. Она красиво держала, , запрокинув голову, изогнутый серебристый
рог, и прекрасная щемящая мелодия терзала сердце и наполняла4 грудь
сладкой болью.
- Все на него! ;
Дрогнув, я все же поймал концом оглобли самого ближнего, быстро перехватил
ее обеими руками посредине, двумя концами стало отбиваться легче. Еще двое
попятились, железо загремело под ударами, я чувствовал себя древним
молотобойцем. Но в руках внезапно стало легко. Увидел торжествующие глаза
совсем близко. Отшвырнув обрубок оглобли, я упал, как падают в кино крутые
парни, перекатился в сторону, поймал руку с топором и выдрал из
сцепившихся на рукояти пальцев оружие.
И лишь когда вскочил на ноги, понял, что вот теперь, с топором в руке,
совершенно беспомощен. И топор какой-то не такой, не плотницкий, никогда
не держал в руках подобное чудовище. Да и плотницкий, вернее -
туристический, держал только однажды в турпоходе.
Стук копыт прогремел, как будто несся табун. Словно из другого мира
налетели воины в железных доспехах. Их будто несло ураганом, но это был
ураган из горячего металла. Я слышал тяжелые удары, крики. У четверых моих
противников отняли топоры и, как скот, согнали в кучу.
Я едва дышал, пот заливал глаза, а дыхание вырывалось из груди с жестяным
скрипом. Почти ничего не видя, опустил топор и вытер рукавом лицо.
Притащили пятого, швырнули в ноги к рыцарю. Тот сидел на земле, по лицу
текла кровь. Одна рука бессильно висела, другой он пытался вытереть кровь
с глаз, но пальцы тряслись. Остальные сидели молча. Их лица были угрюмыми
и обреченными.
С неожиданно явившимся спасением в лице четверых воинов вернулась и
девушка, которую рыцарь назвал принцессой. С этой секунды я видел только
ее, прекрасную, как фея из волшебной сказки, какие любят рассказывать по
вечерам детям словоохотливые матери.
Трепет пробежал по всему телу. Девушка была необыкновенной, с бледным
решительным лицом, огромнейшими голубыми глазами, в которых сейчас сверкал
лед. В то же время у нее были нежная белая кожа, пухлые губы, длинные
пушистые ресницы... все как у просто красивой девушки, какая с визгом
прячется за мужские спины.
Пышные золотые волосы падали бурными потоками на плечи, струились по спине
и груди.
В сторонке раздался жуткий скрежещущий визг. Двое прибывших воинов
добивали за стогом крылатую тварь. Она все пыталась взлететь, но древко
всаженных по рукоять вил стучало по ногам, чудовище падало и тыкалось
страшной мордой в землю.
Один сказал густым бухающим голосом, будто рядом ударили в самый огромный
барабан:
- Это же гарпия!.. Асмер, ты такие здесь видел? Второй, которого воин
назвал Асмером, вытер лезвие топора о мохнатую спину зверя, ответил чистым
музыкальным голосом:
- Добрались уже и сюда...
- Думаешь, Нечистый уже здесь?
- Нет, - ответил Асмер звонко. - Но его посланцы, как видишь, уже
проникают в эти благополучные земли. Осторожно, Рудольф!
Гарпия, иссеченная на куски, все же ухитрилась вцепиться в сапог этого
Рудольфа длинными желтыми зубами и так издохла. Рудольф, низкорослый, но
невероятно широкий мужик весь в огненно-красной бороде настолько, что я
видел только глаза, да и те поблескивали, как у ризеншнауцера, через рыжие
лохмы бровей, с проклятиями бил рукоятью топора в оскаленную морду,
пытался расцепить застывшие в смертном око-ченении челюсти.
Асмер мелодично похохатывал. Невысокий, тонкий, он показался мне жидкой
молнией, даже неким компьютерным спецэффектом, что может моментально
менять форму, двигаться с любой скоростью, у которого, по определению, не
может быть застывшего, узаконенного облика.
Смуглый, зеленоглазый, он посмотрел на меня хитро, подмигнул.
- Да отцепись же, тварь! - заорал рассвирепевший Рудольф.
Я присел, ухватился обеими руками за челюсти. Ощущение знакомое, я сотни
раз так расцеплял пасть отцовскому ротвейлеру, когда он подбирал
какую-нибудь кость и пытался втихую сожрать.
Челюсти разжались без скрипа, какое там окочене-ние за пару минут. В
сапоге круглые дырочки, словно пробитые пулями.
- Не больно? - спросил я. Рудольф наступил, буркнул:
- Малость побаливает. Что за зубы, что за зубы... Я выпрямился -
оказалось, что я почти на голову выше этого силача. Вряд ли ему это
понравилось, но он взглянул на меня благосклонно, крепкая ладонь в
железной перчатке больно ударила по плечу.
- Молодец, парень!
Плечо заныло, я пробормотал:
- Благодарю вас, сэр.
Асмер покачал головой, взгляд его, брошенный на Рудольфа, был полон
укоризны. Но на меня оба посмотрели с некоторым уважением. Наверное, я
должен не то сломиться в позвоночнике после такого хлопка по плечу, не то
по ноздри уйти в землю.
К пленным подъехал на рослом коне высокий рыцарь в настоящих стальных
доспехах странного серебряного цвета. Высокий, красивый, с благородным и
высокомерным лицом. Крупные холодные глаза смотрят с брезгливой
надменностью. Массивная нижняя челюсть вызывающе выдвинулась вперед. И
хотя это явно мой спаситель, у меня сразу появилось желание двинуть в эту
челюсть. Губы как будто выкованы из темной меди, по углам - твердые
складки, а на подбородке даже не ямочка, а противотанковый ров,
разделяющий его надвое.
Холодный чистый голос с металлическим оттенком прозвучал ровно и
беспощадно:
- Во имя господа, что заставило вас напасть на нас, бездомные бродяги?
Пленный рыцарь поднял голову, голос его звучал зло и раздраженно:
- Осторожнее со словами!.. Я - герцог Морвент, властелин этих земель!
Рыцарь на коне медленно наклонил голову:
- Сэр Ланзерот, благородный рыцарь, к вашим услугам. Что заставило герцога
напасть на путешественников, что мирно проезжали своей дорогой, никому не
нанося ущерба, не задевая ничьей чести, не оскорбляя ничьих святынь?
Герцог бросил взгляд на принцессу. У меня сразу зашлось сердце, но в груди
поселился страх. Герцог Морвент! Властелин, как он сказал, всех этих
земель, хозяин ближайшей деревни, где наверняка он царь и бог.... И где
мое племя, и что тут за век, не знаю, но явно я в его власти! Черт, зачем
сшиб с коня самого герцога? И еще пару раз сбивал с ног уже на земле. И
вот сейчас кровь на его морде... да не от рыцарского меча, такими ранами
гордятся, а от оглобли. Черт, а как же мое кредо насчет хаты с краю?
Со стога слез Хоган, лицо бледное, глаза вытаращены, челюсть отвисла.
Приблизиться к господам не посмел, смотрит на меня, как на уже висящего на
дереве.
Герцог ответил надменно:
- Это мои земли. Здесь я хозяин! Серебряный рьйдарь поинтересовался
холодно:
- Причина нападения только в этом? К нему подъехал второй воин, на
полголовы ниже, но вдвое шире и такой огромный, что тяжесть грозила
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг