удовольствий.
Жизнь он вел рассеянную и блестящую. Но между тем положение его было
сомнительным, во всех документах он числился незаконнорожденным. Иные
ретрограды, не имеющие и понятия о правилах приличия, принюхивались иногда
в присутствии Данилова к атмосфере и шептали раздраженно: "Фу ты!
Человеком пахнет!" Одна беззубая старушка с клюкой, нечесаная и немытая,
заявила об этом громко. Потом, в Седьмом Слое Удовольствий, прикинувшись
юной красавицей, она, заискивая перед Даниловым, крутилась возле него,
надеясь обольстить, но Данилов нарочно поел лука и луком дышал юной
старушке в лицо. А один гусь из мелких духов долго шантажировал Данилова,
но потом этот гусь был разоблачен как буддийский разведчик и со строгим
конвоем отправлен в Обменный Фонд. Ну, ладно, гусь и старушка! Дело в том,
что и серьезные личности подозревали в Данилове человека. Доверия к нему у
них не было, а значит, не могло быть у Данилова и особого продвижения.
Впрочем, и сам Данилов давал поводы для подозрений. По окончании
лицея Канцелярии от Познаний он должен был бы все знать, все чувствовать,
все видеть и все людское в этой связи презирать и ненавидеть. Но это были
идеальные требования. А далеко не все лицеисты получали дипломы с
отличием. Иным лодырям и тупицам дипломы выдавали махнув рукой, жалко было
затрат на их воспитание, да и не хватало кадров. Вот и Данилов считался не
лишним, но легкомысленным и бестолковым учеником, какому вершины
демонических наук были недоступны.
На самом же деле Данилов был лицеистом способным и сразу же научился
все знать, все чувствовать, все видеть в пространстве, и во времени, и в
глубинах душ, все - и прошлое, и настоящее, и вечное, и вдоль и поперек, и
все это - в единое мгновение! Но от этой возможности ему стало тоскливо,
скучно и начались мигрени. Куда правильнее показалось Данилову
возможностью этой не пользоваться, а открывать все заново и самому, как
это делали люди. С любопытством, дотошностью и умением удивляться любой
мелочи. Да и что за тоска была бы жить, зная наперед все!
Вот Данилов и прикинулся простаком с малым количеством чувствительных
линий. Да так ловко, что ни один ум, ни один аппарат его не раскусил.
Знания же были у него теперь, какие он сам себе добыл, иные из высших
сфер, иные на уровне даниловской средней школы. А чтобы никого не
раздражать, Данилов с усердием занялся фигурными полетами и музыкой. Его
выделяли от лицея на соревнования и олимпиады внеземных талантов. Тут он
многих превзошел, получал разряды, звания, премии, чуть было не ушел в
профессионалы. Еще в лицее на него стали указывать со словами: "Наша
гордость". Стало быть, об успехах в учебе Данилову нечего было
беспокоиться.
Хуже обстояло у Данилова дело с необходимостью все презирать и
ненавидеть. В теории-то он жутко стал все презирать. Как он все ненавидел!
Но вот на практике, то ли из-за нехватки общих знаний, то ли по какой иной
причине, чувство ненависти к человечеству то и дело вызывало у Данилова
колики в желудке и возле желчного пузыря. Однако Данилов не требовал у
лекарей справок об освобождении, а хотел преодолеть себя и, выполняя
курсовые работы, со рвением стажировался в группах, готовивших
землетрясения, стихийные бедствия и ограбления банков. Кое-чему научился,
но в животе кололо все сильнее и к горлу что-то подступало. Да и
руководители стажировок Даниловым оставались недовольны. В ограблениях он
был еще хорош, а вот из кратеров в окружающую среду мало выбрасывал пеплу
и камней. А преподаватель труда, тот даже пригрозил Данилову отправить его
на практику в столовые города Саранска вместе с юными тугоухими демонами
портить там салаты и вторые блюда.
Это было унизительно! То есть педагог трудовой подготовки хотел
указать Данилову на то, что место его и не среди демонов вовсе, а среди
бесовского отродья с привинчивающимися ко лбу рожками и развитыми
мохнатыми копчиками, а то и среди каких-нибудь там леших или водяных.
Данилова эти слова взволновали, и он стал стараться. Но лучше не выходило!
Да и к людям Данилов все отчетливее относился не с ненавистью, а с
жалостью и даже с приязнью. Это было опасно! Эдак его могли
дисквалифицировать в херувимы! А что уж хуже и позорнее этого! Да и ходить
босым Данилов не любил. И тут Данилову повезло. Его направили в Группу
Борьбы за Женские Души.
Данилова и раньше тянуло к красивым женщинам, теперь же, укутывая
свои симпатии к ним видимыми глазу наставников презрением и ненавистью, -
иначе не иметь ему стипендии! - Данилов очень быстро приволок на склад
учебной базы восемнадцать теплых и страстных женских душ. А ему и еще
вослед с мольбой и надеждой протягивали руки десятки земных красавиц! Даже
демоны из золотой молодежи, но в учебе прилежные, разве что списывавшие у
Данилова гороскопы, ему завидовали. "Как это ты их?" - спрашивали. "Да уж
чего проще, - говорил Данилов небрежно, - сны-то им золотые навевать!" -
"На шелковые ресницы, что ли?" - "Ну если желаете, то и на шелковые..."
Данилов окончил лицей, и на него пришла заявка из Канцелярии от
Улавливания Душ, из Управления Женских Грез. Однако его забрали во
внутреннюю Канцелярию от Наслаждений и поручили устраивать фейерверки и
аттракционы на ведомственных балах в Седьмом Слое Удовольствий. Должность
выпала незначительная, но и она для Данилова была хороша. Он работал,
играл на лютне и в ус не дул. Времени свободного имел много, вел вполне
светский образ жизни, влиятельные дамы ласково глядели на Данилова, и были
моменты, в какие Данилов считал себя баловнем судьбы. И вдруг - раз! Жизнь
его круто изменилась.
И порядок-то остался старый, но из недр его нечто изверглось. И
помели новые метлы по всем сусекам, по всем канцеляриям, по всем Девяти
Слоям (так Данилов называл теперь тот мир). Пересматривали бумаги и личные
дела, наткнулись и на зелененькую папку Данилова. "Ба! Ба! Ба!" -
раздалось в комиссии, и давние подозрения всколыхнулись, потекли в
атмосферу, уплотнились там, осели на телячью кожу и толстым томом легли на
стол комиссии. Делали Данилову и анализы. Вспомнили еще, что отец Данилова
был вольтерьянец. И вышло решение, среди многих прочих: Данилова как
неполноценного демона отправить на вечное поселение, на Землю, в люди.
Данилову земной возраст определили в семь лет, и по людскому
календарю в тысяча девятьсот сорок третьем году он был опущен в Москву в
детский дом. Там очень скоро один из воспитателей обнаружил у Данилова
недурной слух, и способного мальчика, худенького и робкого, взяли в
музыкальную школу-интернат. Потом была консерватория, потом - оркестр на
радио, потом - театр. Оттого, что за Даниловым вины никакой не было, а вся
вина была на его отце, многие привилегии и возможности демона Данилову
сохранили. Вот только летать в Девять Слоев Данилов имел право лишь
изредка и ненадолго. Да и то с особого разрешения. Данилова в Девяти Слоях
еще узнавали, шепотом просили рассказать земные анекдоты, но для многих он
был уже пришельцем из потустороннего мира, демоном с того света. У них во
всех бумагах и разговорах Земля так и называлась - Тот Свет, а иногда и -
Тот Еще Свет. Данилов теперь и был в ведении Канцелярии от Того Света.
Поначалу от него многого не требовали, но уж когда Данилов был в
консерватории и потом на радио, к нему все чаще и чаще стали поступать
всякие глупые указания из Канцелярии. Сонные чиновники, там, наверху,
Даниловым были недовольны, ему указывали на то, что он мало приносит
пользы, а людям, стало быть, вреда. Данилов скрепя сердце вынужден был
взяться за мелкие пакости, вроде радиопомех, разводов и снежных обвалов,
при этом он устраивал неприятности лишь дурным, по его понятиям, людям. А
ему и за это учиняли разносы. Тогда в годовом отчете Данилов объяснил свои
недостатки тем, что он не получает от Канцелярии молока за вредность. Из
Канцелярии поступил запрос, какую вредность он имеет в виду. Свою ли
собственную внутреннюю вредность или же ощущаемую людьми в его
присутствии, или же вредность окружающей среды? Данилов, подумав, сообщил,
что он имеет в виду все три степени вредности, и потребовал, чтобы ему
присылали тройную порцию молока. Данилову ответили, что он не прав, но что
его вопрос будет рассмотрен. Четыре года шла переписка о молоке, и четыре
года Данилов ничего не делал. Наконец в молоке ему было отказано, потому
как лабораторным путем ученая комиссия установила в Данилове низкое
содержание внутренней вредности. Однако в связи с вредностью окружающей
среды Данилову для поддержания сил решили высылать яблочный сок с мякотью.
И опять от Данилова ждали действий, и опять на него кричали. Тогда Данилов
отправил в Канцелярию нервное послание и в нем заявил, что его учили иметь
дело с духовными ценностями и истинным знанием, а не устраивать бури и
скандалы, они куда лучше могут получаться у мелких духов-недоучек.
Начальник Канцелярии принял слова Данилова на свой счет, бился в ужасном
гневе громил казенную мебель, грозил упечь Данилова в расплавленные недра
Земли.
Тут и Данилов перепугался. Опять ему припомнили все его грехи земных
лет, все его шалости и гусарские молодечества. Данилов поначалу храбрился,
грудь колесом пытался выставить, но очень скоро стих и стал ждать кары. Ни
с помощью приятелей, ни с помощью ласковых светских дам не хотел он
облегчать свою судьбу. И тут случилось неожиданное. Ему предложили
подписать договор.
Данилов не верил, думал, что над ним издеваются, а его вызвали в
Канцелярию от Порядка и прямо в белые руки вложили три экземпляра
договора.
Мудрые умы из теоретиков, разбиравшие дело Данилова, пришли к мысли,
что все его отклонения от нравственных и трудовых демонических норм
вызваны не чем иным, как его неопределенным положением. Демон Данилов в
последние годы, посчитали теоретики, жил и трудился как в тумане. То есть
Данилов не знал вовсе, кто он. То ли демон, то ли человек, то ли неведома
зверушка, то ли вообще черт знает кто. Последнее соображение на бумагу,
естественно, не легло. Это люди склонны были приписывать чертям большие
знания, демоны же и чертей, и систему их образования, как, впрочем, и все
их системы, ставили чрезвычайно низко. Вывод теоретиков был такой:
заключить с Даниловым договор, с сохранением Данилову демонического стажа,
и считать его отныне демоном на договоре.
Но мало ли что могли предложить теоретики, не всякая их глупость
принималась всерьез чинами. Однако Данилову повезло, и, как он выяснил
позже, вот почему. Да, он многое нарушал, решили чины. Но в Девяти Слоях о
нем сложилось мнение не как о злостном нарушителе, а как о шалопае. А где
же обходятся без своих шалопаев? К тому же Данилов был признан шалопаем
милым и обаятельным, светскими дамами в особенности. Нарушать-то он
нарушал, но никаких публичных заявлений, порочащих Девять Слоев, не делал,
критик не наводил, арий не пел, не то что его отец, вольтерьянец. Из
шалопаев же, пусть и отчаянных, выходили потом самые примерные демоны.
Но Данилову все это не было сказано. Его бранили и унижали, брали с
него клятвенные заверения в том, что он покончит с легкомыслием. Данилов с
охотой давал заверения, выглядел благоразумным и понятливым. Договор с ним
подписали, оставив в ведении Канцелярии от Того Света. В третьей статье
договора категорически требовалось, чтобы Данилов всегда знал, в каком
состоянии он находится - в человеческом или в демоническом. На складе под
расписку Данилову выдали серебряный браслет системы "Небо - Земля", часы
Данилову были не нужны, вместо часов Данилов и носил теперь браслет,
никогда и нигде, даже и в парной в Сандунах, его не снимал, а если бы
какой грабитель в темном переулке, хоть и с пистолетом, пожелал получить
от Данилова браслет, то вряд ли бы это его желание осуществилось.
На одной из пластинок браслета была художественно выгравирована буква
"Н", на соседней - буква "З". Стоило Данилову рукой или волевым усилием
сдвинуть пластинку с буквой "Н" чуть вперед, как он сейчас же переходил в
демоническое состояние. Движение пластинки с буквой "З" возвращало
Данилова в состояние человеческое. Быть демоном и человеком одновременно
Данилов не имел права. Много имелось в договоре строгих правил и
ограничений, Данилов поначалу делал вид, что не может держать в голове все
статьи документа, но ему их напоминали.
Долго гадали, чем теперь занять Данилова. К важным делам он был
признан неспособным. Данилов, пока в Канцелярии ломали головы, не
вытерпел, решил опередить чиновников и сам нашел себе дело, не очень к
тому же противное. Он потихоньку стал отсылать в Управление Умственных
Развлечений земные шутки, очень ценимые в Девяти Слоях. Шутки передавали в
Канцелярию от Наслаждений. Однажды он забыл отправить в Управление
очередной ящик с шутками и немедленно получил выговор вкрутую. От Данилова
потребовали и объяснительную записку. Данилов сообщил, что задержался с
отправкой шуток оттого, что земные шутки, оказывается, следует с терпением
отмачивать в специальном растворе, тогда они становятся особенно хороши, -
это открытие Данилов сделал недавно. Данилов и действительно начал
отмачивать шутки с анекдотами в ванне и вскоре получил из управления
теплое письмо, в нем Данилова хвалили, сообщали ему, что отмоченные им
шутки имеют большой успех, просто шумная мода на них! Тогда Данилов
осмелел, написал о жалких условиях, в каких он отмачивает шутки, и
попросил изготовить ему специальный аппарат - рисунок его тут же приложил.
Попросил Данилов и несколько баночек горчицы - для особой крепости
раствора (он ждал Муравлевых на пельмени). Горчицу Данилов шиш получил, у
них и у самих ее не было, но Данилову посоветовали купить за наличный
расчет горчичников в аптеках, их и пустить в дело. Зато аппарат умельцы
изготовили Данилову славный, чудо какое-то явилось ему, сверкающее и
прозрачное, с ракушками и камнями, с батарейками для подогрева воды.
Данилов налюбоваться не мог аппаратом.
Все шло ничего, вроде бы Данилов был при деле, мог бы жить и играть
себе на альте. Но оказалось, что только Канцелярия от Наслаждений довольна
им. С точки же зрения его Канцелярии от Того Света он бездействовал,
слишком много позволял себе и слишком часто нарушал порядки. Что было, то
было. Данилова вызывали куда следует, тыкали носом в статьи договора,
уговаривали не позорить честь непорочной Канцелярии, грозили карами.
Данилов глядел на сановников невинными глазами, каялся и обещал
исправиться. Однако не менялся.
Данилова, желая проучить его, даже прикрепили к останкинским домовым,
по месту жительства. Другой бы демон ночей не спал от бесчестья - это
демона-то и к домовым! А Данилов ничего, поначалу, конечно, был расстроен,
но потом заглянул как-то ночью в собрание домовых на Аргуновскую улицу, и
домовые пришлись ему по душе. Он стал ходить к ним и пальцем о палец не
ударил, чтобы изменить унизительное свое положение. (Впрочем, теперь он
бывал у домовых редко. Но это - из-за занятости музыкой.)
Суета человечьей жизни опять захватила его, он махнул рукой на угрозы
и предостережения и решил, что пусть все идет как идет. И вот - дождался!
Явился порученец Валентин Сергеевич или кто он там на самом деле и
преподнес лаковую повестку с багровыми знаками времени "Ч".
Данилов лежал теперь в сырой пещере в Андах под шкурой древесного
ягуара и никакого выхода из нынешнего своего печального положения отыскать
не мог.
"А ведь они мне дают срок что-то предпринять, - думал Данилов. -
Последний срок, но дают. Иначе бы они меня немедля вызвали в судилище...
Хотят, чтобы я сделал выбор... Это еще не конец... Время есть...
Что-нибудь, а придумаю... Правда, не сейчас... а потом... потом..."
Соображения эти немного успокоили Данилова, и он, дав себе
решительное обещание в ближайшие же часы продумать план действий, на
каменной лежанке и задремал.
Но вскоре его разбудило хриплое знакомое мурлыканье. Данилов открыл
глаза и увидел перед собой кота Бастера. Кот был старый, полуслепой и
облезший - и хороший скорняк вряд ли бы взялся пошить из него кроличьи
шапки. Да что там скорняк! Не всякая живодерня согласилась бы принять
такого кота. Впрочем, служащих живодерни Бастер, наверное, бы удивил - он
был ростом с теленка. Когда-то Бастера признавали красивым, даже
великолепным, но до того он устал жить, что внешность его теперь
совершенно не заботила. И то ведь - завелся он в Египте во времена Изиды и
Озириса и очень скоро, без всяких рекомендательных писем, а только
благодаря своим трудам и талантам, стал священным покровителем Музыки и
Танцев. Вокруг стояла тьма египетская, но и в той тьме стараниями Бастера
кое-что делалось. Кое-что звучало и подпрыгивало. Сейчас он уже нигде не
служил, а находился на заслуженном отдыхе. Он был добр, в нем еще тлел
интерес к музыке, потому-то Данилов и любил кота и позволял ему появляться
в своей пещере, а в пещеру он допускал немногих.
- Здравствуй, Володя, - сказал Бастер. - Я тебе не помешал?
- Здравствуйте, - кивнул Данилов. - Я рад вас видеть. Я так...
вздремнул...
- Хорошо, - сказал Бастер. - Я посижу молча.
Данилов закрыл глаза, говорить ему не хотелось, но он знал, что кот
сейчас же начнет расспрашивать его о новостях московской музыкальной жизни
- и тут кота можно понять, но вот отвечать ему будет невмоготу. "А отчего
же потом-то искать выход? - подумал Данилов. - Надо решить теперь же,
непременно теперь..."
Но тут как бы игрой бликов на перламутре жемчужной раковины, как
дуновение Эола, лишь чуть всколыхнув сырой воздух пещеры, с цветами
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг