Татьяна Орловская
НИША ЗАБЫТОЙ ЖИЗНИ
Й_________________________________________________________________________»
є Сб. Дверь с той стороны - Ленинград, Детская литература, 1990, 271 с. є
є ISBN 5-08-000254-9 є
є OCR and spellcheck by Andy Kay, 18 November 2001 є
И_________________________________________________________________________ј
Никто не заходит так далеко, как тот, кто не знает, куда он идет
Африканская поговорка
ПОСЛЕДНИЙ СВИДЕТЕЛЬ
- Ну, вот и ручей, - выдохнул Франсуа и сбросил рюкзак и баулы.
Пит не мог его слышать. Он застрял где-то в двухстах ярдах позади, и
кричать было бесполезно. Притащится сам - куда денется!
Франсуа чертыхнулся. Он так и не привык есть в одиночестве. Зато научился
разговаривать вслух сам с собой.
Девятый день бродят они по Капским предгорьям, из них треть Франсуа
просидел вот так - один, рядом с банками консервов. А главное, в полном
безделии. Да и чем заняться моряку в диком горном лесу? Сюда даже аборигены
не заходят. Когда в последнем зулусском краале пытались найти проводника, ни
один охотник не соглашался идти, куда просил Пит.
Аборигены боялись каких-то духов предков, понять было трудно. На
английском и африкаанс зулусы говорили так же плохо, как Франсуа и Питер на
их нгуни.
Нет, подумать только! Сколько раз, болтаясь по палубе во время штиля, он
проклинал унылое однообразие океана, тишину пустого, ничем не прикрытого
неба и эти отвратительные корабельные рожи - мечтал о зеленой земле... И вот
он сидит на ней, предвкушая единственно возможное удовольствие - ветчину с
галетами. А его спутник тем временем, забыв и о ветчине, кофе, и о нем,
Франсуа, изучает эту зеленую твердь миллиметр за миллиметром. И зачем? Чтобы
доказать, будто когда-то не было Индийского океана! Франсуа вдруг стало
смешно.
Что-то шарахнулось в кустах невдалеке. Будто от брошенного камня. Питер?
Нет, тот остался в другой стороне. Павианы... Ну, конечно. Аго... агогве -
так называют обезьян аборигены. И Франсуа опять усмехнулся, вспомнив старого
зулуса, от которого услышали они слово "агогве".
Это было все там же, в последнем краале, где искали проводника. Нгосо -
старик, высохший, как водоросль на песчаном пляже, - упирался и бормотал про
какое-то табу. Но он был любопытен, этот старик, и потом все время кружил
вокруг их костра. И вот однажды, когда Питер опять погрузился в единственную
книгу, которая была с ним в пути, за его плечом из темноты вдруг вынырнула
физиономия Нгосо. В мигающем свете костра его лицо казалось гипсовой маской,
изборожденной морщинами. В глазах застыл ужас. Он не отрываясь смотрел в
книгу. Это был справочник ботаников. Сплошная латынь! Нгосо медленно раскрыл
рот и завыл. Вой был странным, с захлебыванием. Казалось, старик давился
каким-то словом. Дергался, будто любопытство и страх поочередно толкали его
то в грудь, то в спину.
Франсуа и Питер тоже уставились в книгу. То, что они увидели, развеселило
обоих. Оказывается, Нгосо смотрел на яркую закладку с рекламой Стрекфонтейна
- нашумевшего заповедника окаменелостей древнейшего предка человека,
пресловутого "недостающего звена". На картинке был изображен
обезьяночеловек, черепа и кости которого привлекали в Стрекфонтейн толпы
ученых и туристов.
"Аг... гог... Аго... гве! Аго... о!.." - вскрикнул Нгосо и исчез так же
внезапно, как и появился.
"Агогве?" - переспросил тогда Франсуа у Пита. "Да. По- моему, это одно из
местных названий обезьян. Но только какое-то особое, уважительное, что ли.
Ведь они считают обезьян своими предками. Кстати, эта картинка как нельзя
лучше это подтверждает. Учти, что Нгосо не видел обезьяны крупнее павиана. А
тут не просто обезьяна, а австралопитек..." - "Самый случай побеседовать с
этим старцем о теории Дарвина, - съязвил тогда Франсуа. - Давай станем
миссионерами".
Ему нравилось подкалывать Питера - умного зануду, с которым он когда-то
учился в школе. Если быть честным, в детстве он тихо ненавидел Питера
Йоргенса за усидчивость, сосредоточенность и аккуратность. В глазах
сверстников все это значило не что иное, как смерть при жизни. И на ребячьем
рынке Питеру быстренько приклеили ярлычок: Пит Промокашка.
Скажи кто-нибудь в школе, что придет время и Пит будет сидеть с ним за
одной стойкой в баре, Франсуа принял бы это за идиотскую шутку.
Но так случилось одиннадцать лет спустя в университетском квартале
Иоганнесбурга. И что говорить, Франсуа боялся даже подумать, что было бы с
ним, не случись этой невероятной встречи.
Это был фарт - супервезение. Да, эта встреча за стойкой спасла его, что
ни говори...
- Фран-суа?!
Он вздрогнул. Ну, конечно, Питер кричал совсем с другой стороны, вовсе не
оттуда, где шмыгали эти любопытные павианы. Проголодался-таки Промока... Э,
нет! Сейчас уже никто не посмел бы назвать Пита Промокашкой.
Месяц назад впервые услышал он вот это. "Фран-суа?!" Удивленное и
окликающее одновременно. А когда обернулся, рядом за стойкой увидел смуглого
мужчину своих лет в широкой кожаной куртке и шляпе, какие носят
южноамериканские индейцы. "Иностранец", - подумал тогда Франсуа. Но что-то
отдаленно знакомое почудилось в улыбке незнакомца. Он и не думал рыться в
памяти: впервой ли бывалому моряку такие встречи! Сколько раз в портовых
кабачках присоседивались словоохотливые скитальцы. Прилипчивые бичи - моряки
без корабля. Были среди них и французы, и турки, и янки... Расставались
друзьями - с тем, чтобы никогда больше не увидеться.
Но этот не был похож... А что, если "иностранец" - посланник судьбы? Что,
если он поможет с рекомендациями на судно? Ведь на этот раз бичем был сам
Франсуа!
Да, он был моряком без корабля. После ссоры со старшим механиком его
оставили в Токио без бумаг, которые давали возможность устроиться на другое
судно. Полгода он добирался до Дурбана. Грузил в портах, мыл посуду в
ресторанах, был рассыльным, даже позировал художнику в Александрии. А когда
переступил наконец порог дома, отец не стал слушать объяснений. Старый Лебер
не терпел неудачников. Даже случайную неудачу он считал результатом
трусости. Трусости, и только. Вспомнив это, Франсуа нагло взглянул на
"иностранца".
И вдруг тот смутился. Широкая улыбка застенчиво сузилась, рука медленно
соскользнула с плеча Франсуа.
"Узнал? Не рад? - Он говорил на чистом африкаанс, языке детства. - Да.
Пит Промокашка..."
"Надо быть дьяволом, чтобы узнать его", - думал Франсуа, как тогда, в
кабаке за стойкой, глядя сейчас на высоченную фигуру, путающуюся в зарослях
акаций. Кто мог подумать, что худосочный усидчивый Йоргенс станет
путешественником! Что отчаянный Лебер-младший, который придумал себе кличку
Дрейк в честь знаменитого пирата, согласится тащить за Промокашкой огромные
баулы с дурацкими стекляшками. По непроходимым зарослям, да еще вверх, к
черту на рога!
Но так случилось. И Франсуа пошел с Питом, не спрашивая, что они будут
искать в Капских горах. Сколько тот заплатит - вот что спросил Франсуа...
Питер шел, подняв руку. В кулаке он сжимал прозрачный пакет для образцов
растений.
- Sapienti sat![ Sapienti sat (лат) - для понимающего достаточно] - И
плюхнулся рядом.
Франсуа давно смирился с его странной манерой выражать чувства по-латыни,
но на этот раз язык римлян показался родным, как отцовский храп. Неужели
конец их мотаниям! Знал бы этот Пит Одержимый - так мысленно переименовал
его теперь Франсуа, - как мечтает он о шуме улиц, бешеном ритме танца в
дурбанском дансинге, о реве толпы на скачках и еще... Нет! Хватит
припортовых забав! Отец прав, нужно решаться на смелую авантюру, которая
даст деньги. Много денег. Питер заплатит ему... Кое-что Франсуа уже замыслил.
- Ты нашел то, за чем мы сюда тащились? - Он с надеждой всматривался в
мутную пленку пакета.
- Умному достаточно! - повторил Пит, и Франсуа понял не больше, чем
по-латыни. - Это меня обнадеживает. Мы на верном пути... Франсуа выругался.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что до сих пор мы шли сами не зная куда, а
теперь ты нашел указатель? - Он ткнул пальцем в пакет. - И далеко ли, сэр,
он указывает?
- Во-первых, это не он, а она, - спокойно ответил Пит. - А во- вторых,
прости, старина, ты опять из-за меня не обедал.
- Да, я зол! Но не от голода! - Он кричал, сам пугаясь своего голоса. Так
кричат в кубриках, глотками доказывая свое превосходство. А чего хотел
доказать он? - Ты смотришь на меня как на рабочую скотину! Думаешь, Франсуа
туп, ему не понять твоих ученых целей? А я вот что скажу: бред все это!
Только идиот возьмется искать растения, которые докажут, что когда-то не
было Индийского океана! Может, ты надеешься, что я сойду за свидетеля, когда
ты подкинешь в прессу свою сумасшедшую сенсацию? Думаешь, я не знаю, чего
стоят все ваши научные открытия и теории, которые сводят с ума и без того
сумасшедший мир? Нет, Промокашка, я таскаю твое барахло, чтобы заработать
деньги на стоящее дело. И заметь, я честно зарабатываю их!..
- Ты решил бросить меня? - Смуглое лицо Пита стало серым. - Хорошо, я
удвою сумму, на которую мы сговорились.
- О-ля-ля! Неплохо же ты рассчитываешь поживиться на этой авантюре, если
готов отвалить мне столько...
- Дурак! Я не получу за это ни цента. Тебе плачу из того, что у меня
есть. И поверь, когда мы вернемся и рассчитаемся, я стану беднее, чем ты.
Так что можешь считать меня идиотом!
- Святая Мария! Ведь ты ищешь вчерашний день! Даже я знаю, что за
миллионы лет растительность Земли несколько раз менялась. Камни и те
рассыпались, а вода стала лесом!
Два чувства смешались в душе Франсуа - сладость удачи от обещанной
прибавки и горечь греха от признания Питера. Одно слово - и он станет
грабителем сумасшедшего! Ну и шуточку сыграл с ним Йоргенс!
А если все-таки оставить его? Взять расписку на прежнюю сумму и получить
причитаемое у жены Питера? Тогда он сможет... Проклятое воображение не
хотело шагнуть за это "тогда". Оно раздвоилось, и в каждой из его половинок
осталось по человеку. В одной он, Франсуа, по прозвищу Дрейк, спешил налегке
из леса, унося с собой часть продуктов, чтобы скорее добраться до пачки
денег. В другой - Пит Одержимый медленно пробирался в горы, к своей мечте,
таща за собой баулы. Они были одинаково одиноки, эти двое. И неизвестно, кто
из них был счастливее и чей путь - вернее...
- Решай сам, - прервал его мысли Питер. - Да, я могу ошибаться, потому
что моя гипотеза - это только моя гипотеза. Я верю, что Азия и Африка имели
общее прошлое. Иначе как понять, что аборигены нашего, африканского юга
принадлежат монголоидной расе? Вот что поможет узнать истину!
Питер опять держал в руках тот прозрачный пакет, с которым пришел полчаса
назад.
- Эта малышка уже жила на Земле в палеозойскую эру. И если я не ошибаюсь,
ее ближайшие родственники сохранились только на Гималаях. Если я не
ошибаюсь... Но для этого мне надо найти популяцию - колонию, если говорить
понятно для тебя. Собрать образцы, убедиться, что это именно та
разновидность. А если окажется, что я прав, то - бьюсь об заклад! - семена
не могли перенести путешествие через океан...
На чуть дрожащей ладони Питера Франсуа увидел маленькую мшинку.
Серо-бурую, схожую с комочком земли. Он боялся сказать слово, чтобы не
сдунуть живую древность. Как это Йоргенс сумел рассмотреть ее на буйно
заросшей земле? Да, на такое способен только одержимый. Если это не
мистификация, остается предположить, что Питер провидец? Или просто великий
ученый. Но тогда почему в их ученом мире не нашлось никого, кто бы пошел с
ним, кто оплатил бы эту экспедицию или хотя бы носильщиков?
- Ты прав, покров планеты менялся. - Питер опять впал в обычное для него
отрешенно-сосредоточенное состояние и говорил, казалось, сам с собой. - Но
мхи находили для себя жизненную нишу всегда. Они пережили великую сушь и
великие болота. И даже когда земля вздыбливалась и трещала, образуя горы и
новые континенты, они послушно разламывались вместе с нею, потому что были
ее частью, ее живой пленкой.
- Но тогда и предки бушменов - наши африканские монголоиды - должны быть
подобны мхам! Как иначе ты докажешь, что и они из Азии?
Вот она, ошибка Питера! Все-таки Франсуа что-то да понимает! У него есть
что возразить и ученому. В перепалке он всегда был ловок. Франсуа
почувствовал азарт.
Питер молчал. Он подтащил к себе один из баулов и стал рыться в нем.
Нет-нет, Франсуа нужен ответ, а не смятение Пита. Пусть ответит хоть
что-нибудь, тогда они смогут идти вверх вместе, и не потому, что Франсуа
поверит Одержимому. Нет, сейчас он готов прикинуться, что верит. А доверяет
он все же только себе. Зато по возвращении он получит большие деньги. Он
стоит их, черт возьми, хотя бы потому, что кое-что понимает!
- Я думаю, они были такими... - Пит протянул ему закладку с изображением
австралопитека. - И не смотри на меня так. Они уже могли существовать в те
времена и пускаться в дальние миграции в поисках пастбищ. Может, это были
еще более древние представители будущего рода человеческого... Но как и эта
малютка, они были частью земли. Разум еще не стоял между ними и природой...
Совершенны, как мох...
- Примитивны, как мох, - перебил его Франсуа. Пит будто не слышал его:
... - Они не искали превосходства ни друг перед другом, ни перед
природой. И природа всегда оставляла для них жизненную нишу. Он вдруг совсем
по-мальчишески улыбнулся.
- Впрочем, - Пит галантно склонил голову, - если сэр согласится отобедать
со мной, я готов признать все вышеизложенное бредом.
Что-то сместилось в душе Франсуа. Это от слов... От неожиданных слов
Питера. Никогда Франсуа не думал так, как говорил Промокашка... Была ли у
Франсуа жизненная ниша? Хоть уголок, хоть щелочка? Он привык воспринимать
жизнь как повсеместную бойню, от которой невозможно укрыться, потому что
сама природа стала ее жертвой. Он привык к тому, что надо, напрягая ум,
ловчить, охотиться на себе подобных, чтобы никто не перехитрил и не
заглотнул тебя самого.
Когда-то Франсуа искал утешения в океане. Но нашел там только
изнурительную работу и тупое подчинение чужой воле. Берег? Заморские порты?
Он оставлял там деньги, которые платили за пытку океаном. А что получал?
Припортовую свободу, такую же изнурительную, как труд, - под чужую музыку,
чужой хохот, чужой шаблон. Отец презирал его за то, что он, потомок
бельгийских колонизаторов, стал морским рабом. "Я выпью с тобой лишь тогда,
когда ты дорастешь хотя бы до контрабанды!" - вопил старый Лебер. И гнал
сына в океан на охоту...
Теперь, после слов Йоргенса, Франсуа впервые подумал, что его одиночество
рассеивается, что рядом с ним не работодатель, а человек, готовый поделиться
своей жизненной нишей. Ну, конечно! Идея Питера, которую он доверил сейчас
товарищу по детству, и есть священная ниша его жизни. Вот почему он
вкладывает в эту идею все, что у него есть. Безотчетно.
- Ты убедил меня, Пит! Пойду с тобой.
Франсуа не лгал.
ВУ И ЕГО СОРОДИЧИ
Он очнулся от острой боли в позвоночнике. Спина горела, вместо рук и ног
- тяжелая, вросшая в землю немота. Попробовал шевельнуться...
Ну и ну! Должно быть, он походил на старую куклу, выброшенную на свалку,
так нелепа его поза. Густая тьма вокруг. Словно не было глаз. И ни звука.
Только тревожный гул, как тяжелый бой гонга. Ах да! Это он сам, это его
сердце...
Франсуа силился вспомнить хоть что-нибудь. Но какой-то навязчивый запах
мешал сосредоточиться и мутил рассудок, Даже не запах - привкус.
Горьковато-сладкий, приторный, совершенно незнакомый.
И вдруг... Совсем рядом, у самого лица, Франсуа скорее ощутил, чем
услышал чье-то дыхание. Частое, прерывистое. Его обнюхивали!
Тяжелый молот бил теперь в барабанные перепонки. Лицо покрылось ледяной
испариной. И тут чья-то рука - да, не лапа, а именно рука! - взяв его за
предплечье, перевернула на спину. Франсуа взвыл, чуть не потеряв сознание,
так неуклюже было это вмешательство. Кто-то шарахнулся и затих в глубине
мрака.
Франсуа облизал колючие губы. Опять этот отвратительный привкус!.. Теперь
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг