- Не знаю, - ответил я. - Восемьдесят вторая квартира.
- Это девятый этаж.
Она нажала кнопку, двери закрылись, и мы поехали.
- Мне сейчас нужно будет сойти за приличного человека, - сказал я. - Ну,
такого, из этого дома... Понимаете?.. Как, не ударю в грязь лицом? Не
взглянете на меня?
И тут я заметил: она и без того не спускает с меня глаз.
- Что-нибудь не в порядке? - спросил я.
И нарочито суетливо стал проверять, все ли пуговицы на куртке у меня
застегнуты.
- Скажите, только честно, мне на самом деле нужно знать.
- Я еду в ту же квартиру.
- Да? - спросил я озадаченно.
Она элементарно нащелкала мне по носу, получалось, что я на самом деле
круглый дурак. Мы позвонили, нам тут же открыли.
- Кирочка, - сказала пожилая женщина в темном под горло платье.
В ее голосе - печаль и почтительность. Должно быть, родители этой Кирочки
уважаемые люди. На меня тут же распространяется ее аура, по крайней мере,
хозяйка забывает спросить: кто я и откуда?
- Я ненадолго, тетя Варя, - говорит Кирочка. Она пытается сделать вид,
что не знакома со мной.
- Я поухаживаю, - галатно тянусь к я плащу Киры.
- Проходите, - говорит та и идет по коридору.
- Слушай, - прошу я, - не бросай меня. Ты же все про меня знаешь.
- Все? - удивляется она.
- Главное... Остальное - мелочи.
Она молчит, я воспринимаю это, как знак согласия,
Квартира начинается с холла, слева - громадное зеркало с тумбочками для
мелочей. Напротив входной двери - стеклянная перегородка, наполовину
сдвинутая. За ней - большая комната, с пальбой и фортепиано в углу. Там
составлены буквой "Г" столы со снедью и бутылками. Я понимаю: девять
дней...
Уже есть друзья и близкие, я слышу из комнат их голоса. А комнат здесь,
судя по всему, десятка два, не меньше.
У меня в кармане фотография Прохорова. Я захватил ее на всякий случай,
она настраивает на деловой лад.
- Кира, - прошу я, - возьми меня под руку.
- Зачем? - таинственным шепотом спрашивает она.
- Так нужно, - шепчу я в ответ. - Объясню, но немного позже.
Я все рассчитал. Все должно получиться. Если, конечно, не будет
накладок... В гостиной я выбрал место за столом, так, чтобы смотреть за
раздвинутую перегородку. Мне не видно зеркала, но до него не больше метра.
И путь из туалета, кухни, ванной ведет к нему. В самый последний момент,
когда все рассаживались, я вышел и поставил на тумбочку, прислонив к
зеркалу, фотографию Прохорова... Каждый, кто будет проходить, - увидит. А я
увижу, что он увидит.
Народ разместился, позвякивает посудой. Здесь нас человек тридцать.
- Кира, - наклоняюсь я к девушке, - а кем ты ему приходишься, Валентину
Анатольевичу?
- Так, родственница, - отвечает она. - Седьмая вода на киселе.
Она отвечает, это удивительно. Незнакомому нахалу. Она доверяет мне... И
поневоле в меня начинает вползать излишняя серьезность. Словно я уже должен
ей что-то...
Думаю о том, как бы мне не пропустить тех, кто будет входить и выходить.
Вычеркиваю из списка трех женщин, в том числе тетю Варю, снующих из
гостиной на кухню и назад. Видел, как они скользили взглядом по фотографии
Прохорова, не подозревая об общей розочке, ни с того, ни с сего связавшей
его с Валентином Анатольевичем.
- Ты обещал объяснить мне кое-какие мелочи,- негромко говорит Кира, - без
них я чувствую себя как-то неуютно.
- Хорошо, хорошо... Понимаешь, я человек, который приезжает на поминки
чужих людей... Совсем чужих... Читаю объявления в газете... Я его не знаю и
не видел никогда... Ну, слабость у меня такая. Некоторым нравится ночевать
в гробах, а мне - вот так. Но я проходимец безобидный. Боюсь только, что
меня побьют, если ты кому-нибудь расскажешь.
Она смотрит на меня, не зная, как реагировать на шутку. Но я серьезен...
Ах, какие у нее глаза! Припечатали к месту. В них недоверие и вопрос.
Грешно обманывать такие.
- Зачем? - спрашивает она.
Мужчина в светлом костюме встает и выходит. Не хватало двухстульев. Он
появляется почти сразу же в коридоре, со стульями, замечает фотографию
Прохорова, равнодушно этак, входит в гостиную и садится. Я вычеркиваю его
из списка, он больше не интересует меня.
- Тебя легко обманывать, - говорю я, извиняясь тем самым за свою ложь.
Она обиделась. Вижу: я достоин ее обиды. Но она не выдаст меня. Это я
тоже вижу. И даю себе слово больше не лгать.
На фортепиано - портрет покойника. Рядом - рюмка и пустая тарелка. В
рюмку наливают водку, в тарелку что-то кладут. Горе у всех одинаково.
- Вообще-то мне неприятно сидеть рядом с тобой, - говорит Кира.
Но я вижу - это наказание, которое она ПРИДУМАЛА ДЛЯ МЕНЯ.
- Ты мне понравилась, - отвечаю я.
Я серьезен. И теперь сам смотрю на нее. Мне нечего терять... Но я
чувствую чужую беду. Мне тяжело оттого, что я должен быть здесь... Все
перемешано в этом мире.
Для того чтобы противостоять наваждению женских чар, нужно хоть раз
жениться. И промучиться не меньше четырех лет. Это здорово отрезвляет.
- У тебя прекрасный акцент. Ты где живешь? - спрашиваю я.
Я выпил водки и сижу с рюмкой в руке. Какаято пара тихо говорит с тетей
Варей. Я предполагаю, что они уже прощаются.
- В Сан-Франциско, - отвечает Кира.
Киваю послушно.
- Там землетрясения... Не страшно?
- Страшно здесь.
- Язык учила по самоучителю?
- Ага, - соглашается она. - Часто ты так... приезжаешь?
- В первый раз... Но долго решался. Жалко его родителей. Я должен побыть
здесь... Я тоже с пятьдесят девятого года. Рождения.
Пара проходит мимо зеркала, скользит по фотографии равнодушными
взглядами, я наблюдаю это - никакой реакции,
Сумасшествие, что я оказался в этом доме. Здесь много людей и много слов
о Валентине Анатольевиче Кравчуке. В нем нет никакой загадки: закончил
авиационный, работал в научно-исследовательском институте, не успел
обзавестись семьей и выпал однажды из окна... Все, кто пришел сюда,
смирились с его смертью. Кроме, пожалуй, меня.
Некую неотчетливую таинственность в происходящем улавливаю лишь я. Лишь
я, я один... Это кажется гнусным, будто я приполз к хорошим людям, чтобы
облить их грязью.
- Хорошо быть обезьяной и лопать каждый день бананы. И ничего не знать,
что впереди... У вас, говорят, их много?
- Встречаются, - соглашается она. - Мне кажется, ты - мазохист.
- Хорошо, - соглашаюсь я, уводя разговор от этой темы. - А чем
занимаешься ты?
- Я? - переспрашивает она. - Учусь в МГУ.
- В аспирантуре?
- Что-то в этом роде. Изучаю русскую литературу.
- Зачем?
- Хочу понять, существует ли великая славянская душа. Или это вымысел?
- По книжкам? - удивляюсь я. - Душу можно искать только в живом человеке.
Например, во мне...
Я был бы рад, если бы ты принялась изучать меня.
- Я подумаю, - ответила она.
И мне показалось: она сказала это слишком уж серьезно. Так серьезно, что
я снова почувствовал себя круглым дураком.
Уже, наверное, человек десять посмотрели на Прохорова. И - ничего.
Сумасшествие, что я прищел сюда и придумал себе эту забаву.
И все-таки он возник! Этот среднего роста и моего возраста мужик вошел в
холл и перед тем как повернуть в гостиную, посмотрел на себя в зеркало,
потом - на фотографию. Словно кто-то двинул ему по сусалам: сплющилось
лицо, застыло судорожной маской. Так продолжалось секунду или две, пока он
не совладал с собой.
- Тебе хочется верить, - сказала Кира. - Очень странно... Ты, наверное,
неординарная личность...
Он совладал с собой. Резко повернул голову, я не успел спрятаться - мы
встретились с ним глазами.
Какое изобилие на столе: от салатов пахнет крабами, водка холодна и
прозрачна, соленые грйбочки скользки и сами просятся в рот, у маринованных
помидоров кожица тонка, проминается под пальцами, ветчина свежа и истекает
специфической слезой.
- Вспомним Валентина, - говорю я, наливая полные рюмки. Рука не дрожит,
это потому, что я ВНИМАТЕЛЬНО СЛЕЖУ ЗА НЕЙ.
- Ты же не знаешь его.
- Он мой одногодок. И должно быть, уже не совсем посторонний человек...
Так что колокол звонит и по мне.
Мы поднимаем рюмки. С каким наслаждением я выпиваю свою... Тот человек
уже в гостиной, стоит, прислонившись к фортепиано, и, кажется, не смотрит
на меня. Он в темном костюме, в рубашке без галстука, коротко острижен.
Я расправляюсь с ветчиной, с помидорами я грибочками - отличная закуска.
Закуска из закусок...
- Добрый день.
- День добрый, - говорю я, по возможности четко стараясь произнести
слова.
- Разрешите представиться. Николай,
- Владимир. - говорю я.
Я уже прожевал... Его здесь все анают. Его здесь все знают. ЕГО ЗДЕСЬ ВСЕ
ЗНАЮТ.
Я чуть ли не танцевать готов от радости. Чувствую свою силу...
Я улыбаюсь невинно, вокруг идут задушенвые застольные разговоры, почему
бы и нам не поговорить с Николаем. Тем более что и он, не только я, кажется
мне, неординарный человек.
- Простите, - извиняется он предельно вежливо, - мы с вами никогда не
встречались, вот мне и стало интересно. Я был приятелем Валентина, хорошо
знаю его окружение... А тут вы... Вот я и думаю: неужели у него были
друзья, о которых я не слышал? В таком случае его друг-мой друг... Именно
поэтому осмелился подойти.
Он тоже улыбается, тактично и со значением. Можно подумать, мы готовимся
стать закадычными приятелями. Как в детском саду: давай с тобой дружить?
Вот здорово, давай, этого-то мне как раз не хватало.
- К сожалению, - говорю я медленно и печально, - я не был знаком с
Валентином Анатольевичем. В его доме я впервые.
Кира полуобернулась к нам. Ее чем-то занимает наш разговор.
- Простите, - так же вежливо говорит Николай, - не понял.
- Я не имел чести быть знакомым с Валентином Анатольевичем, - несколько
по-старомодному повторяю я свою мысль. - Я попал сюда случайно. Можно
сказать, по стечению обстоятельств.
- Если не секрет, - спрашивает Николай, - что же это за обстоятельства?..
Позвольте вас спросить.
На лице нет улыбки, в голосе появляются отблески металла. Я ощущаю кожей
его нетерпение. Вижу, как напрягаются под пиджаком тренированные мышцы.
Смотрю на Киру, она рассматривает нас. Я размышляю несколько секунд,
укладывая их в паузу, полную значения.
- Я пришел сюда с девушкой. Позвольте ее представить. Кира.
Он озадаченно смотрит на мою соседку. Кира смеется. Она делает это
негромко и обаятельно. Она довольна произведенным впечатлением.
Николай кивает девушке с тем же почтением на лице, с которым только что
обращался ко мне.
- Мы, кажется, знакомы?
- Да, - с легким обворожительным акцентом соглашается она, - мы несколько
раз встречались.
Вопрос исчерпан, гусарский наскок не удался. Но я по-прежнему не прочь
подружиться с Николаем. И кажется мне, что и он не против поближе
познакомиться со мной.
Но он тугодум. Проходит не меньше минуты, прежде чем возникает
продолжение.
- Послушайте, - говорит он простецки, обнимая спинки наших стульев... От
добродушной улыбки кожа на его лбу морщится и немного назад подаются уши. Я
понимаю: с таким парнем - в огонь и воду. Нигде не пропадешь. Ради приятеля
он расшибется в лепешку. И у него единственное желание - чтобы все знали об
этом. - У меня предложение. Не поехать ли нам куда-нибудь провести вечер.
Вы не против? Я знаю отличное местечко, уверен, не пожалеете. Называется
кафе "Орфей".
Я-то уверен - не пожалею... Но у меня дела, нужно проводить домой
девушку, еще кое-что нужно. Так что я с удовольствием, но только НЕ
СЕГОДНЯ. Так что извини, поиши-ка себе другую компанию.
- Я согласна, - радостно говорит Кира.
Я делаю кислую мину. Я тоже не учился в театральном училище и буквально
выдавливаю из себя:
- Конечно.
- Вот и отлично. Тогда в путь... Кстати, Володя, ты ничего не забывал в
холле, у зеркала? Там лежит какая-тй фотография.
- Фотография? - переспрашиваю я. - Нет, никакой фотографии у меня не
было.
Это глупость моя... Очередная. Все глупость, все. Я не люблю врать,
ненавижу. Тем более если меня легко можно схватить за руку. Выяснить, где я
работаю, пустяк. Тем более редакционное удостоверение по-прежнему греет
грудь.
Но птица вылетела, лови...
- Пошли?
- Нужно попрощаться с тетей Варей, - кивает Кира. - И позвонить домой.
- Да, да, конечно, - терпеливо соглашается Николай. Мой новый друг.
- Все-таки, - говорит он. - Мне кажется, что это ты ее там оставил. Не
хочешь взглянуть?
- Давай, - довольно обреченно соглашаюсь я. Мы поднимаемся втроем и
выходим... Я прекрасно знаю, что он имеет в виду, и готовлюсь к спектаклю.
Мне нужно признаться, я чувствую, так будет правильно, только так я снова
почувствую себя гордым человеком. Я совершил ошибку и должен исправить ее.
И я исправлю... Это забытая мной фотография, мной. Моего товарища по
работе. Которого я тоже не знал и не видел ни разу... Но тебе он знаком,
как и Валентин Анатольевич. Ты знал и его. И может, был и его другом?
Вряд ли после этого мы покатим с ним в увеселительное заведение. Тем
более с девчонкой, которая здесь совершенно ни при чем. Пусть себе на
здоровье прощается с тетей Варей.
Я сделаю это. Чего бы мне это ни стоило. И приобрету больше, чем потеряю.
На тумбочке, в том месте, где я прислонил Прохорова к зеркалу - пустое
место... Ничего. Мы застываем, не в силах этого понять. Прошло не больше
десяти минут, все было перед глазами, ни я, ни он не выходили в коридор, и
никто вроде бы не подходил сюда, мы оба непроизвольно посматривали в ту
сторону.
- Так что ты хотел показать мне? - спрашиваю я еще не своим голосом.
- Черт... - говорит он и ошарашенно смотрит на меня, будто бы это я
показал ему фокус.
Мне тоже интересно. Словно невзначай я поворачиваюсь и обозреваю
гостиную, где поставлены буквой "Г" столы, где много отличной закуски и
водки, где много незнакомых людей, пришедших разделить друг с другом общее
горе.
Никто не сверлит меня взглядом, никого из них не интересуют дешевые
эффекты моего лица. Я стараюсь запомнить этих таких разных людей,
собравшихся вместе. Мне бы зрительную память знаменитого Штирлица. Боюсь за
себя. И не напрасно: такое количество народу!
- Может, тебе показалось? - спрашиваю участливо я, поняв бесцельность
своего занятая.
- Нет, - отвечает он. - Но все равно, поехали веселиться!
По его тону понимаю: НЕ ВСЕ ПОТЕРЯНО. Он еще надеется на что-то. И
по-прежнему полон решимости выпить со мной на брудершафт.
- Спускайтесь, - говорит Николай, - я подгоню машину.
Киваю... Ни в чем не нужно теперь признаваться. На нет нет и суда.
Подавая девушке плащ, я спросил:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг