- Володя, - кричала она мне, - где твой хлеб? Ты молодец, что купил его.
- На террасе, - отвечал я, ощущая прелесть тяжелой деревенской доли.
Я курил, пока хозяина не было. До понедельника оставалось чуть меньше
двух суток, но я не хотел o нем думать, противно было. Не подходила мне
роль меча Правосудия, занесенного-над головой-Степанова. Ведь он, бедолага,
поступал благородно. Жалел меня... Намекал своим ребятам, чтобы они лишь
проучили меня, дали шаис отойти в сторону. До последнего момента он жалел
меня, даже подсунул деньги. Чтобы я успокоился.
Если бы не было Прохорова, Валентина, а потом "Предателя". Ах, если бы их
не было... Вернее, если бы они были.
Мы ссыпали картошку на обочину грядки, потом собирали ее, подсохшую, в
ведра, а потом ссыпали ее в мешки.
- Тихон Иванович говорит, здесь по вечерам стало небезопасно, - сказала
Кира, вышедшая посмотреть на нас.- Что недалеко в лесу нашли недавно
убитого человека.
- Что особенного,- заметил хозяин.- Вот читали, наверное: поехал
священник Александр Мень на работу, пошел через рощу к станции. Не дошел...
Но волков бояться - в лес не ходить... Не так ли, Владимир?
- У вас хоть есть чем защищаться? Если нападут? - спросила Кира.
- Есть телефон, - задумался Тихон Иванович,- можно вызвать милицию. Им от
силы ехать минут пятнадцать.
Вечер подступил рано. В Москве приход сумерек незаметен, здесь же небо на
глазах потемнело, лес покрылся непроницаемыми тенями. Мы зажгли свет, у
крыльца установили долгожданный мангал и предались блаженству... Березовые
чурбачки превратились в уголья, сияли жаром, длинный ряд шампуров источал
сумасшедшие запахи. На столе в большой комнате нас ожидали закуски и
зелень, стояли бутылки с красным сухим вином, работал цветной телевизор
"Электрон", но без звука, чтобы не мешать нашей будущей задушевной беседе.
- Прекрасный вечер, - сказал Тихон Иванович, заглядывая в темное окно.-
Прекраснай компания... В конце концов, приходить к мнению: это самое
главное в жизни, чтобы тебя окружали люди, которых ты хочешь видеть.
Я был рад, конечно, что он обо мне высокого мнения, но скромно посчитал,
что это лишь приятный аванс.
- Не жалко будет бросать все это? - спросил я. - Там - чужой мир.
- Люди с головой нужны везде,- улыбнулся мне Тихон Иванович.- По крайней
мере, я надеюсь на это... И потом, я достаточно пожилой человек. И мне грех
появляться там с пустыми руками. Я имею в виду голову. Хотелось бы верить,
что моя голова стоит дорого.
- Ностальгия не замучает?
Он почувствовал в моем голосе упрямство.
- Есть реальности, - сказал он и замолчал. И по-
смотрел на меня. Было в его взгляде тяжелое что-то,
поучающее, что-то такое-выше моего понимания.
Но я встречался уже с такими взглядами. Так смотрели на меня мои
редакторы, если хотели, перед тем как выпереть меня, поговорить по душам.
Чтобы окончательно уяснить себе, что я из себя представляю. Есть
реальности. От них никуда не деться. И сражаться с ними - все равно, что с
ветряными мельницами... Я, честное слово, не завидую тем, кто этого не
понимает.
- И сядете там у родственников на шее. Ни языка, ни денег.
- Да дядя Тихон богаче моего папы, - рассмеялась Кира. - А у папы свой
бизнес на побережье.
- Сейчас многие хотят уехать, - сказал я.
- Да,- согласился хозяин.- Они бегут...
- Да.- Теперь пришлось соглашаться мне.
Он рассмеялся и сказал уже в шутку:
- Вам на роду написано: не учиться на собственных ошибках. Ни на своих,
ни на чужих. Это не так часто встречается. Но, по крайней мере, с вами
интересно.
И мне было интересно с ним. Он притягивал мое журналистское внимание. Мы
были на пороге большого неспешного разговора, и я продлевал удовольствие.
Шашлыки подошли, Тихон Иванович внес их и положил грудой на большое
блюдо.
В этот момент мне и пришла мысль позвонить Степанову. Намекнуть, что я
еще на ногах. Что понедельник не за горами. Кира сняла фартук и уселась
рядом. Она была истинным украшением нашего стола. Я потянулся, взял трубку
и приложил к уху... Там была тишина. Я постучал по рычагам... Тишина... Еще
постучал, еще.
- Это случается иногда, - заметил мое недоумение Тихон Иванович.-
Что-нибудь на станции. Починят. Не обращайте внимания.
Я бы хотел не обращать внимания, я бы хотел... Тихон Иванович открывал
бутылку красного сухого. Кира сидела, подперев голову руками, и смотрела,
как он это делает. Все было бы хорошо, если бы не этот телефон.
- Да черт с ним, - сказал я. - Все у нас ломается, когда не нужно.
Я бы выразился покрепче, но мешали условности. Если бы не они - отвел бы
душу.
- Момент,-сказал я и встал.
Что-то меня ЕЩЕ ЗАДЕЛО во всей этой незначительной истории. Был в ней еще
какой-то нюанс, который я никак не мог уловить,
Я вышел на терраску, прикрыл за собой дверь и открыл сумку, которую
бросил на летнем стареньком диване. В сумке было пусто. Пистолета не
было... Я покопался в ней: сломанный мой зонтик был, пустой пакет, еще один
пакет с пачками денег, кепка на случай резкого похолодания, пара газет - и
больше ничего.
В жар меня бросило, вернее, в какой-то нездоровый пот. Я почувствовал:
спина становится мокрой ни с того ни с сего. Шторы на террасе в одном месте
разошлись, мне показалось, на меня кто-то смотрит из темноты. Кто-то с
холодным интересом разглядывал меня. Мне нечем было ответить на этот
взгляд.
Я по возможности спокойно застегнул сумку, выпрямился и сделал несколько
обыкновенных шагов по террасе, как будто прогуливаюсь невзначай. Когда
оказался под защитой шторы и понял, что меня невозможно разглядеть снаружи,
дернул ее, закрывая окно. Взгляд исчез. Больше не следил за мной. Я
отгородился от внешнего цира. Надежнейшей преградой!..
- За стол, - сказал Тихон Иванович при виде меня. В руках у него-открытая
бутылка, на усах самая радушная из возможных улыбка.- Наступила минута
истины!
- Отлично! - согласился я. - Отлично отдыхаем. Мне нравится.
- И мне,-согласилась Кира. - Я мечтала о таком вечере. Таком простом и
приятном. Мне кажется, я даже во сне видела его. Когда-то.
- И чем кончился твой сон? - с жадным любопытством поинтересовался я.
- Не помню, - сказала Кира, - но, кажется, я уже видела во сне наш вечер.
Тихон Иванович разливал вино. Стаканы были большие и тяжелые. Он
удивительным образом умел устраивать свой быт. Как он догадался, что
стаканы для этого красного вина должны быть такими, ума не приложу.
- Ножа нет? - заволновался я. - Привык шашлыки разрезать.
- В буфете. - Кира легко приподнялась и принесла мне обыкновенный
кухонный нож. Я страшно обрадовался ему. Он был неуклюж и излишне острый.
- Удивляюсь,- сказал Тихон Иванович.- Никогда бы не подумал, что ты
способна ухаживать за кем-нибудь.
- Он - мой мужчина, - сказала Кира и посмотрела на него.
- Откровенно, - сказал Тихон Иванович.
- Вы хотели услышать что-нибудь другое? - спросила Кира.
Я был горд за нее. За себя - тоже... Но за нее - больше.
- Так выпьем,-сказал Тихон Иванович. - За нашу встречу. По праву старшего
в компании хочу сказать тост. Все, что вы видите вокруг, добыто человеком.
Поэтому умный человек - это звучит гордо... Но вместе с возможностью
созидания каждому из нас дано другое великое свойство. Оно по
справедливости наделяет каждого из нас. Свойство это - ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫБОРА.
Более того, его необходимость...
Молодые, люди, хочу поведать вам некую истину. Жизнь наша сходится
обязательно в неких узловых точках. К камню, на котором написано
знаменитое: "Налево пойдешь... направо пойдешь..." Но в отличие от сказки в
реальной действительности никогда не знаешь,, что приобретешь и что
потеряешь. Вообще, потеряешь ли, или найдешь... Приходят счастливые моменты
в жизни, когда следует выбирать. Потом от нас уже ничего не зависит... Вот
такой у меня несколько расплывчато-философский тост. Давайте выпьем. За
правильный выбор. Потом от нас ничего не зависит.
Я не стал уточнять, что он имел в виду: свой грядущий отъезд в Америку
или наше с Кирой знакомство, или то, что мы все собрались у него на даче.
Или что другое.
Мы выпили и накинулись на еду. Я аккуратно разрезал шашлык ножом, на
симпатичные такие кусочки. И затем отправлял их в рот.
- Вы обещали рассказать какую-то детективную историю,-сказал через
некоторое время Тихон Иванович,- которая с вами произошла. Я не забыл.
- Да, случилось кое-что,- бросил я скупо,- но как-то уже неинтересно
вспоминать. Такие мелочи. Больше на уровне подсознательного.
- Как угодно,-согласился хозяин и предложил: - Может, по второй?
Я был не против.
- Первый тост,- приподнял он стакан,- был настолько важен, что я
предлагаю выпить за это еще раз. Итак: за безошибочный выбор...
- Ужас! - воскликнула вдруг Кира.- Я вспомнила!..
Мы разом посмотрели на нее. Я успел заметить: взгляд хозяина был,
пожалуй, СЛИШКОМ ВНИМАТЕЛЬНЫМ. Тут же понял: переборщил. Так скоро я начну
бояться собственной тени.
- Что ты вспомнила, Кира? - спросил заботливо Тихон Иванович.
- Мне сегодня к одиннадцати нужно обязательно быть в посольстве. Я
обещала Ричарду себя в качестве переводчицы.
- Какому Ричарду? - спросил быстро Тихон Иванович.
- Помощнику атташе по культуре. У них сегодня прием. Что-то на тему:
проникновение американской кинопродукции на советский рынок.
- Так не к стати, - воскликнул сочувственно Тихон Иванович, - так не к
стати... Но ничего не поделаешь, это святое... Ничего не поделаешь.
Он посмотрел на часы.
- У нас еще есть немного времени, минут тридцать, потом тебе нужно
ехать... Я думаю, мы с Владимиром продолжим наше застолье? - с большим
тактом, но твердо, сказал он.
Конечно же мы не договорили на философские темы. А это была очень
важно... И не все вино, которое мне так понравилось, выпили. И это тоже
значило много.
- Мне страшно, - сказала зло Кира - как я поеду одна?.. Володя, тебе
придется меня проводить.
Что-то здесь было не так, я не мог ничего понять, но готов был дать
голову на отсечение: что-то во всем этом было не так!
- Хорошо, - словно нехотя согласился Тихон Иванович и добавил: - Но
выпить нам все-таки нужно. И закусить... Впрочем, первое без тебя.
Кира довольно кивнула.
И в этот момент погас свет.
Мы молчали. Странно, никто из нас не произнес ни слова.
- Часто это бывает? - наконец спросил я.
- У меня есть керосиновая лампа, - сказал Тихон Иванович. - Володя, не
дадите мне спички?
Я передал ему свою коробку. Спичка вспыхнула в его руках, поплыла по
комнате, погасла. Вспыхнула другая, загорелся фитилек, стало немного
светлее. Лампу Тихон Иванович поставил на середину стола.
- Очень романтично,- сказал он.
- Мне страшно... - прошептала Кира. - Володя, мне нужно ехать.
- Так жаль, - сказал я, вставая, - все так хорошо начиналось.
- И мне жаль,- согласился Тихон Иванович.
Ни малейшего давления, все в высшей степени тактично: нет, у этого
человека совесть спокойна.
Мы чокнулись с ним и выпили стоя свое вино до дна. За дружбу между
поколениями. Оно было терпкое и совсем не имело крепости.
- Вы еще поцелуйтесь, - нетерпеливо сказала Кира.
Но нож я украл. Когда Тихон Иванович поднял лампу и пошел с ней к дверям,
я сунул его за голенище сапога. А когда переодевался в свое-переложил в
куртку. Совесть мучила меня, потому что воровать-нехорошо. Тем более у
людей, которые встретили тебя с распростертыми объятиями...
Машина завелась сразу, ни одно колесо спущено не было. Это меня несколько
удивило - я готовился к худшему. Ворота тоже открылись легко. На земле не
было канав, колея к асфальту была утрамбована, и я не разглядел на ней
взрыхленности - знака того, что нас поджидает противотанковая мина.
Слишком легко мы удалялись из этого пустынного места, в этом таилась
главная странность.
Тихон Иванович взмахнул рукой, провожая нас. Ему не страшно было
оставаться одному, с молчащим телефоном, с погасшим внезапно светом. И без
кухонного ножа, который я увел у него.
- Как жизнь? - спросил я Киру, когда мы тронулись.
- Ничего себе, - ответила она.
Она мне ничего не говорила про посольство. Целый день...
Свет фар вонзался в проселочную дорогу, теряясь в темноте подступающего
березняка. Кира конечно же была увлечена движением и вдобавок боялась
опоздать, но я уловил: что-то она скрывала от меня.
- Что случилось? - спросили.
- Сама не могу понять... Может быть, и ничего. Я просто что-то
неправильно поняла.
- Что неправильно поняла? - попытался я задать наводящий вопрос.
- Кое-что,- ответила она мне.
Я обиделся и немного разозлился: мы были на пороге первого семейного
скандала... Смешно. Дача осталась позади, а вместе с ней и треволнения. Мы
мчались навстречу посольству, куда зайдет Кира. Я же собирался заночевать
на вокзале. До понедельника.
Я рассмеялся. И тут же оборвал смех. Потому что впереди, прямо перед
нами, возникла из темноты стоящая поперек дороги черная "Волга".
Ни в ней, ни рядом никого не было. Но какие-то человеческие фигуры
маячили по обочинам.
- Тормози!.. - закричал я. - Поворачивай. Давай назад!..
Кира и сама все поняла, но удался нам только первый маневр - торможение.
Как только наш "Москвич" замер и Кира стала переключать скорость, смутные
фигуры по сторонам превратились в отчетливые: взвились в их руках блестящие
палки, наверняка не осиновые, брызнуло осколками ветровое стекло, следом
хлопнуло заднее, дверца открылась, кто-то ударил меня по голове, так что я
услышал тихий протяжный звон, заполнивший все вокруг,
Я боялся за Киру и, невесомо кружась, ругал себя, что она связалась со
мной, что с самого начала была вблизи и что мне не хватило мужества
остаться одному. За то, что я втравил ее во все это... Я надеялся, что им
нужен только я, только я, я один...
Меня держали за руки. Еще раз ударили. Я нашел в себе силы сплюнуть
тягучей кровавой слюной вместе с осколками зуба... Жалеть меня никто не
собирался. Массаж получался совсем другой.
Кира стояла невдалеке, мужик какой-то придерживал ее. Но ее не били. И
вообще не обращали на нее внимания. Так что у меня появилась хоть какая-то
надежда.
- Она ничего не знает, - сказал я разбитыми губами.
- Чего? - переспросил Модник, стоявший рядом.
- Она ничего не знает,- повторил я.
- Гриш, он говорит что-то! - позвал Модник.- Только ничего не понятно.
Подошел еще кто-то. Я смотрел на землю - валялась на ней палка, но
далеко, не дотянуться - и в свете фар заметил, что Модник поменял желтые
шнурки на зеленые. Должно быть, из Парижа повеяло очередным свежим ветром,
- Что ты говоришь? - спросили меня.
Меня отпустили, чтобы я поотчетливее мог выговорить заинтересовавшие их
слова.
- Она ничего не знает,- повторил я почти по слогам, а сам в это время
нащупал в кармане рукоятку ножа. Они, суперы, даже не снизошли до обыска.
- Кто не знает? - ернически переспросил Серьезный. Он-то все понял, но,
видно, решил поиграть со мной, несколько развлечься игрой в вопросы и
ответы. Но диалога не получилось. Я вытащил руку, занес над головой нож и
кинулся на Модника. Наверное, его новые шнурки так взбесили меня. Я кинулся
на него, этого подонка, с занесенным ножом. Но меня опередили. Что-то
чмокнуло во мне вместе с уходящим сознанием и дикой исступленной болью. И
последнее, что я услышал, был крик Киры. Бедная девчонка. Она жалела
меня...
Мне давали нашатырный спирт. Острый его вкус прорезал виски, и я открыл
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг