- Это Туб. Значит, он умер?
- Умер. Я испугалась и закричала. Пришли гвардейцы, и я спряталась на
дерево. Я так довольна, что ты жив! Я пришла тебя освободить.
- Моя клетка крепко заперта.
- У меня ключ от твоей клетки.
Когда попугай пропищал последнюю фразу, негодование охватило всех.
- Ах, подлая девчонка! - заорали Толстяки. - Теперь понятно все. Она
украла ключ у наследника Тутти и выпустила оружейника. Оружейник разбил
свою цепь, сломал клетку пантеры и схватил зверя, чтобы пройти свободно
по двору.
- Да!
- Да!
- Да!
А Суок молчала.
Попугай утвердительно замотал головой и трижды хлопнул крыльями.
Суд окончился. Приговор был таков: "Мнимая кукла обманула наследника
Тутти. Она выпустила самого главного мятежника и врага Трех Толстяков -
оружейника Просперо. Из-за нее погиб лучший экземпляр пантеры. Поэтому
обманщица приговаривается к смерти. Ее растерзают звери".
И представьте себе: даже когда был прочитан приговор, Суок не ше-
вельнулась!
Все собрание двинулось в зверинец. Вой, писк и свист зверей при-
ветствовали шествие. Больше всех волновался зоолог: ведь он был смотри-
тель зверинца!
Три Толстяка, советники, чиновники и прочие придворные расположились
на трибуне. Она была защищена решеткой.
Ах, как нежно светило солнце! Ах, как синело небо! Как сверкали плащи
попугаев, как вертелись обезьяны, как приплясывал зеленоватый слон!
Бедная Суок! Она не любовалась этим. Должно быть, глазами, полными
ужаса, она смотрела на грязную клетку, где, приседая, бегали тигры. Они
походили на ос - во всяком случае, имели ту же окраску: желтую с корич-
невыми полосами.
Они исподлобья смотрели на людей. Иногда они бесшумно разевали алые
пасти, из которых воняло сырым мясом.
Бедная Суок!
Прощай цирк, площади. Август, лисичка в клетке, милый, большой, сме-
лый Тибул!
Голубоглазый гвардеец вынес девочку на середину зверинца и положил на
горячий блестящий графит.
- Позвольте... - сказал вдруг один из советников. - А как же наслед-
ник Тутти? Ведь если он узнает, что его кукла погибла в лапах тигров, он
умрет от слез.
- Тес! - шепнул ему сосед. - Тес! Наследника Тутти усыпили... Он бу-
дет спать непробудным сном три дня, а может быть, и больше...
Все взоры устремились на розовый жалкий комок, лежавший в кругу между
клеток.
Тогда вошел укротитель, хлопая бичом и сверкая пистолетом. Музыканты
заиграли марш. Так Суок в последний раз выступала перед публикой.
- Алле! - крикнул укротитель.
Железная дверь клетки загремела. Из клетки тяжело и бесшумно выбежали
тигры.
Толстяки захохотали. Советники захихикали и затрясли париками. Хлопал
бич. Три тигра подбежали к Суок.
Она лежала неподвижно, глядя в небо неподвижными серыми глазами. Все
приподнялись. Все готовы были закричать от удовольствия, увидев расправу
зверей с маленьким другом народа...
Но... тигры подошли, один нагнул лобастую голову, понюхал, другой
тронул кошачьей лапой девочку, третий, даже не обратив внимания, пробе-
жал мимо и, став перед трибуной, начал рычать на Толстяков.
Тогда все увидели, что это была не живая девочка, а кукла - рваная,
старая, никуда не годная кукла.
Скандал был полный. Зоолог от конфуза откусил себе половину языка.
Укротитель загнал зверей обратно в клетку и, презрительно подкинув ногой
мертвую куклу, ушел снимать свой парадный костюм, синий с золотыми шну-
рами.
Общество молчало пять минут.
И молчание нарушилось самым неожиданным образом: над зверинцем в го-
лубом небе разорвалась бомба.
Все зрители рухнули носами в деревянный пол трибуны. Все звери стали
на задние лапы. Немедленно разорвалась вторая бомба. Небо заполнилось
белым круглым дымом.
- Что это? Что это? Что это? - полетели крики.
- Народ идет на приступ!
- У народа - пушки!
- Гвардейцы изменили!!!
- О! Ан О!!!
Парк заполнился шумом, криками, выстрелами. Мятежники ворвались в
парк - это было ясно! Вся компания бросилась бежать из зверинца. Минист-
ры обнажили шпаги. Толстяки орали благим матом. В парке они увидели сле-
дующее.
Со всех сторон наступали люди. Их было множество. Обнаженные головы,
окровавленные лбы, разорванные куртки, счастливые лица... Это шел народ,
который сегодня победил. Гвардейцы смешались с ним. Красные кокарды сия-
ли на их шляпах. Рабочие были тоже вооружены. Бедняки в коричневых одеж-
дах, в деревянных башмаках надвигались целым войском. Деревья гнулись
под их напором, кусты трещали.
- Мы победили! - кричал народ.
Три Толстяка увидели, что спасения нет.
- Нет! - завыл один из них. - Неправда! Гвардейцы, стреляйте в них!
Но гвардейцы стояли в одних рядах с бедняками. И тогда прогремел го-
лос, покрывший шум всей толпы. Это говорил оружейник Просперо:
- Сдавайтесь! Народ победил! Кончилось царство богачей и обжор! Весь
город в руках народа. Все Толстяки в плену.
Плотная пестрая волнующая стена обступила Толстяков.
Люди размахивали алыми знаменами, палками, саблями, потрясали кулака-
ми. И тут началась песня. Тибул в своем зеленом плаще, с головой, пере-
вязанной тряпкой, через которую просачивалась кровь, стоял рядом с Прос-
перо.
- Это сон! - кричал кто-то из Толстяков, закрывая глаза руками.
Тибул и Просперо запели. Тысячи людей подхватили песню. Она летела по
всему огромному парку, через каналы и мосты. Народ, наступавший от го-
родских ворот к дворцу, услышал ее и тоже начал петь. Песня перекатыва-
лась, как морской вал, по дороге, через ворота, в город, по всем улицам,
где наступали рабочие бедняки. И теперь пел эту песню весь город. Это
была песня народа, который победил своих угнетателей.
Не только Три Толстяка со своими министрами, застигнутые во дворце,
жались, и ежились, и сбивались в одно жалкое стадо при звуках этой пес-
ни, - все франты в городе, толстые лавочники, обжоры, купцы, знатные да-
мы, лысые генералы удирали в страхе и смятении, точно это были не слова
песни, а выстрелы и огонь.
Они искали места, где бы спрятаться, затыкали уши, зарывались голова-
ми в дорогие вышитые подушки.
Кончилось тем, что огромная толпа богачей бежала в гавань, чтобы
сесть на корабли и уплыть из страны, где они потеряли все: свою власть,
свои деньги и привольную жизнь лентяев. Но тут их окружили матросы. Бо-
гачи были арестованы. Они просили прощенья. Они говорили:
- Не трогайте нас! Мы не будем больше принуждать вас работать на
нас...
Но народ им не верил, потому что богачи уже не раз обманывали бедня-
ков и рабочих.
Солнце стояла высоко над городом. Синело чистое небо. Можно было по-
думать, что празднуют большой, небывалый праздник.
Все было в руках народа: арсеналы, казармы, дворцы, хлебные склады,
магазины. Везде стояли караулы гвардейцев с красными кокардами на шля-
пах.
На перекрестках развевались алые флаги с надписями:
ВСЕ, ЧТО СДЕЛАНО РУКАМИ БЕДНЯКОВ, ПРИНАДЛЕЖИТ БЕДНЯКАМ. ДА ЗДРАВСТВУ-
ЕТ НАРОД! ДОЛОЙ ЛЕНТЯЕВ И ОБЖОР!
Но что стало с Тремя Толстяками?
Их повели в главный зал дворца, чтобы показать народу. Рабочие в се-
рых куртках с зелеными обшлагами, держа наперевес ружья, составляли кон-
вой. Зал сверкал тысячами солнечных пятен. Сколько здесь было людей! Но
как отличалось это собрание от того, перед которым пела маленькая Суок в
день своего знакомства с наследником Тутти!
Здесь были все те зрители, которые рукоплескали ей на площадях и рын-
ках. Но теперь их лица казались веселыми и счастливыми. Люди теснились,
лезли друг другу на спины, смеялись, шутили. Некоторые плакали от
счастья.
Никогда таких гостей не видели парадные залы дворца. И никогда еще
так ярко не освещало их солнце.
- Тес!
- Тише!
- Тише!
На вершине лестницы появилась процессия пленников. Три Толстяка смот-
рели в землю. Впереди шел Просперо, с ним Тибул.
Колонны зашатались от восторженных криков, а Три Толстяка оглохли. Их
свели по лестнице, чтобы народ их увидел ближе и убедился, что эти
страшные Толстяки у него в плену.
- Вот... - сказал Просперо, стоя у колонны. Он был ростом почти в по-
ловину этой огромной колонны: его рыжая голова горела нестерпимым пламе-
нем в солнечном сиянии. - Вот, - сказал он, - вот Три Толстяка. Они да-
вили бедный народ. Они заставляли нас работать до кровавого пота и отни-
мали у нас все. Видите, как они разжирели! Мы победили их. Теперь мы бу-
дем работать сами для себя, мы все будем равны. У нас не будет ни бога-
чей, ни лентяев, ни обжор. Тогда нам будет хорошо, мы все будем сыты и
богаты. Если нам станет плохо, то мы будем знать, что нет никого, кто
жиреет в то время, когда мы голодны...
- Ура! Ура! - неслись крики.
Три Толстяка сопели.
- Сегодня день нашей победы. Смотрите, как сияет солнце! Слушайте,
как поют птицы! Слушайте, как пахнут цветы. Запомните этот день, запом-
ните этот час!
И когда прозвучало слово "час", все головы повернулись туда, где были
часы.
Они висели между двумя колоннами, в глубокой нише. Это был огромный
ящик из дуба, с резными и эмалевыми украшениями. Посередине темнел диск
с цифрами.
"Который час?" - подумал каждый. И вдруг (это уже последнее "вдруг" в
нашем романе)...
Вдруг дубовая дверь ящика раскрылась. Никакого механизма внутри не
оказалось, вся часовая машина была выломана. И вместо медных кругов и
пружин в этом шкафчике сидела розовая, сверкающая и сияющая Суок.
- Суок! - вздохнул зал.
- Суок! - завопили дети.
- Суок! Суок! Суок! - загремели рукоплескания.
Голубоглазый гвардеец вынул девочку из шкафа. Это был тот же самый
голубоглазый гвардеец, который похитил куклу наследника Тутти из картон-
ной коробки учителя танцев Раздватриса. Он привез ее во дворец, он пова-
лил ударом кулака государственного канцлера и гвардейца, который тащил
бедную живую Суок. Он спрятал Суок в часовой шкаф и подменил ее мертвой,
изорванной куклой. Помните, как в Зале Суда он тряс это чучело за плечи
и как он отдал его на растерзание зверей?
Девочку передавали из рук в руки. Люди, которые называли ее лучшей
танцовщицей в мире, которые бросали ей на коврик последние монеты, при-
нимали ее в объятия, шептали: "Суок!", целовали, тискали на своей груди.
Там, под грубыми, рваными куртками, покрытыми сажей и дегтем, бились
исстрадавшиеся, большие, полные нежности сердца.
Она смеялась, трепала их спутанные волосы, вытирала маленькими руками
свежую кровь с их лиц, тормошила детей и строила им рожи, плакала и ле-
петала что-то неразборчивое.
- Дайте ее сюда, - сказал оружейник Просперо дрогнувшим голосом; мно-
гим показалось, что в глазах его блеснули слезы. - Это моя спасительни-
ца!
- Сюда! Сюда! - кричал Тибул, размахивая зеленым плащом, как огромным
листом лопуха. - Это мой маленький дружок. Иди суда, Суок.
А издали спешил, пробиваясь сквозь толпу, маленький улыбающийся док-
тор Гаспар...
Трех Толстяков загнали в ту самую клетку, в которой сидел оружейник
Просперо. ЭПИЛОГ
Спустя год был шумный и веселый праздник. Народ справлял первую го-
довщину освобождения из-под власти Трех Толстяков.
На Площади Звезды был устроен спектакль для детей. На афишах красова-
лись надписи: СУОК! СУОК! СУОК!
Тысячи детей ожидали появления любимой актрисы. И в этот праздничный
день она представляла не одна: маленький мальчик, слегка похожий на нее,
только с золотыми волосами, вышел вместе с ней на эстраду.
Это был ее брат. А прежде он был наследником Тутти.
Город шумел, трещали флаги, мокрые розы сыпались из мисок цветочниц,
прыгали лошади, разукрашенные разноцветными перьями, крутились карусели,
а на Площади Звезды маленькие зрители, замирая, следили за представлени-
ем.
Потом Суок и Тутти были засыпаны цветами. Дети окружили их.
Суок вынула маленькую дощечку из кармана своего нового платья и
кое-что прочла детям.
Наши читатели помнят эту дощечку. В одну страшную ночь умирающий та-
инственный человек, похожий на волка, передал ей дощечку из печальной
клетки в зверинце.
Вот что было написано на ней:
"Вас было двое: сестра и брат - Суок и Тутти.
Когда вам исполнилось по четыре года, вас похитили из родного дома
гвардейцы Трех Толстяков. Я - Туб, ученый. Меня привезли во дворец. Мне
показали маленькую Суок и Тутти. Три Толстяка сказали так: "Вот видишь
девочку? Сделай куклу, которая не отличалась бы от этой девочки". Я не
знал, для чего это было нужно. Я сделал такую куклу. Я был большим уче-
ным. Кукла должна была расти, как живая девочка. Суок исполнится пять
лет, и кукле тоже. Суок станет взрослой, хорошенькой и печальной девоч-
кой, и кукла станет такой же. Я сделал эту куклу. Тогда вас разлучили.
Тутти остался во дворце с куклой, а Суок отдали бродячему цирку в обмен
на попугая редкой породы, с длинной красной бородой. Три Толстяка прика-
зали мне: "Вынь сердце мальчика и сделай для него железное сердце". Я
отказался. Я сказал, что нельзя лишать человека его человеческого серд-
ца. Что никакое сердце - ни железное, ни ледяное, ни золотое - не может
быть дано человеку вместо простого, настоящего человеческого сердца. Ме-
ня посадили в клетку, и с тех пор мальчику начали внушать, что сердце у
него железное. Он должен был верить этому и быть жестоким и суровым. Я
просидел среди зверей восемь лет. Я оброс шерстью, и зубы мои стали
длинными и желтыми, но я не забыл вас. Я прошу у вас прощения. Мы все
были обездолены Тремя Толстяками, угнетены богачами и жадными обжорами.
Прости меня, Тутти, - что на языке обездоленных значит: "Разлученный".
Прости меня, Суок, - что значит: "Вся жизнь"...".
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 04.03.2002 16:52
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг