Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
                                  Глава вторая

  "По улице шута водили..."

  О, сосед!
  Был он вован из тех вованов, кто пишется с заглавной буквы лишь в силу
причуд этического императива, чья родина - анекдот, чей девиз - "Homo
homini patsanus est!", кто громоздок, как декорации к "Борису Годунову",
естественен, словно младенец, обгадивший пиджак министру культуры,
доброжелателен, будто остаточный принцип финансирования, выразителен, как
ненормативная лексика шпалоукладчицы Клавдии, и вы таки будете смеяться,
но от окружающих он требовал малого: вслух звать его - Вован.
  - Доброе утро! Володенька, извините, но ваша машина...
  - Ы?!
  - Утро, говорю, доброе! Джип, говорю, ваш...
  - Ы-ы?!
  - Вован, убери джип на хрен! Я выехать не могу!
  - Нет проблем, Галчонок! Айн момент!
  О-о, сосед! Скажи нам ты, кого любит душа наша: где пасешь ты? где
отдыхаешь в полдень? К чему нам быть скитальцами возле стад товарищей
твоих?! Возлюбленный наш бел и румян, лучше десяти тысяч баксов, голова
его - твердыня без башен, обращенная к пляжам Канар, глаза его - фары
"Мерседеса" шестисотого, могучего, пастыря "Запорожцев" в долине
фольклора, щеки его - жар сауны благовонной, текила под языком его, и
аромат шашлыка источают уста; обилен телом ты, как совместное
кыргызско-ирландское ООО "Йов Кырдык" - надеждами инвесторов, грозен, как
полк УБОП со знаменами, руки твои - жезлы стражей с большой дороги,
сильные, полосатые, стригущие львов и баранов на путях их, за козла
ответил ты, фильтруя базар, кедр ливанский в штанах твоих, цепь на мощной
шее твоей - прелесть чистая, конкретная, и соразмерность звеньев; и весь
ты - любезность. Вот кто возлюбленный наш!
  ...и торгуешь ты майонезом.
  Сейчас же Вован выгуливал на сон грядущий своего любимца Баскервиля,
кобеля страшного, как налоговая инспекция, но добродушного, как она же
после разговора с глазу на глаз. Был Баскервиль противоестественным
ублюдком ищейки и мастифа, зачатым во грехе; во всяком случае, так уверяли
эксперты кинологического общества "Муму", сперва придя в ужас от заказа
клиента, но после недолгих колебаний устроив этот жуткий мезальянс. Так
оно было или иначе, но пес вышел на славу: оживший кошмар, дьявол с
единственным, хотя существенным, изъяном - обитай наш друг в глуши
Гримпенской трясины, разгуливая по ночам, когда силы зла властвуют
безраздельно, сэр Чарльз до ста лет оставался бы хозяином
Баскервиль-холла. Вован очень стеснялся доброго нрава любимца и, шутейно
борясь с собакой в присутствии посторонних, настойчиво добивался рыка и
приличествующего оскала; впрочем, без особого успеха.
  Окрестные же шавки, видимо, полагали пса воплощеньем депрессивного
психоза, даже не пытаясь облаивать.
  Но странное дело: сегодня в лапе Вована были зажаты не один, а два
поводка, и на конце второго, сунув голову в строгий ошейник, разгуливал
некий гражданин в тельняшке и камуфляжных, протертых на коленях штанах.
Гражданин резво трусил вдоль обочины, больше на четвереньках, но изредка
подтверждая гордый статус прямоходящего, обнюхивал следы шин на дороге,
взрыкивал на Баскервиля, крайне обрадованного таким соседством, и даже
погнался было за беременной кошкой, но быстро передумал, оставил кошку
шумно сходить с ума в кроне акации, и вернулся к обнюхиванию. Экстерьер
подозрительного гражданина вполне соответствовал габаритам
красавца-кобеля, а также масштабам Вовановых запросов, если помнить, что
бравый торговец майонезом, по слухам, в дни бурной юности, незадолго до
титула районного рэкетмейстера, брал греко-римское серебро на ковре
чемпионата Европы.
  - Вован! Эй, Вован! Сдурел?
  - Он его в карты выиграл...
  - В подкидного?
  - В переводного. Через "Western Union".
  - Не-а! Это за долги!
  - Дяденька! А, дяденька! Куси Мурку!
  - Фас!
  - Товарищ! Как вам не стыдно?!
  Риторичность последнего вопроса вопияла к небесам. По всему видать,
товарищу не было стыдно никак. Он бегал, нюхал и чесался. Щеки его
лоснились синевой щетины, сноровка передвиженья на "четырех костях"
выдавала большой опыт, но в целом впечатления мученика или раба Зеленого
Змия, за трешку согласного на позорный выгул, он не производил. Встань
гражданин, сними ошейник и пойди себе прочь - вполне бы мог, согласно
Горькому, звучать гордо. А Вован, красный, потный и счастливый, как
Паваротти, взявший "фа" в IV-й октаве, наслаждался вниманием публики. В
шортах цвета хаки и футболке навыпуск, он заслуживал быть рекламой чего
угодно, где требуется обилие здорового тела и духа. Например, нового
майонеза "Соловушка".
  Никогда раньше Галина Борисовна не видела соседа таким довольным.
  - Погоди, Мирон, - она внимательно следила за представлением, медля
покинуть машину. - Одну минуточку...
  - Хоть десять, - кивнул Мирон, похожий бесстрастием на китайца-даоса с
этикетки чая "Смех медузы". Умением же превращаться в соляной столб, пока
хозяйка занимается делами, он соперничал с излишне сентиментальной женой
Лота, что было, в общем-то, неудивительно при отчестве Герш-Лейбович.
  Тем временем гражданином на поводке заинтересовалась местная золотая
молодежь. Золотой, равно как и местной, она была условно - обитатели
спального монстра-стотысячника, микробы бледной колонии микрорайонов,
именуемой в народе "Пырловкой", сюда они ходили отдыхать бурной душой.
Отдых души включал обзор архитектуры частных коттеджей, склонение буржуев
по падежам и вялые, а главное, сугубо абстрактные грезы об экспроприации.
Возглавлял стаю некий Казачок, мужчина отсидевший, самостоятельный и
видавший виды. Прозвище свое Казачок получил отнюдь не по причине сложных
ассоциаций с родовой фамилией Засланный, а из-за привычки, подводя итог
спору, напевать раздельно, по складам, словно вбивая каблук в скрипучую
половицу: "Ка-за-чок!". Обычно после этого довода кураж оппонентов мигом
иссякал, потому что дрался Казачок конкретно и деловито, как санитар в
буйной психушке. При этом отчетливо разделяя агнцев и козлищ, пациентов и
докторов, ни разу после отсидки не влипнув в дурную историю. Именно
Казачок однажды объяснил желторотикам спальной Пырловки азы житейской
мудрости, и птенцы уяснили вред следующих действий, как то:
  а) топорщить перышки на Вована;
б) грубить Галине Борисовне;
в) громко пропагандировать ночью народовольческие идеи;
г) разное.
  Сейчас они, беря пример с академиков в репринтном издании "Махабхараты",
ограничились комментариями.
  - Ну, блин, козел! - сказал Шняга, лопоухий дылда с мощным, сократовским
лбом дауна.
  - Козел, в натуре! - согласился Чикмарь, он же Арнольд Чикмарев, больше
всего на свете стеснявшийся собственного имени.
  - Козлина! - подытожил Валюн, слывший меж пырловцев эстетом за
способность переиначивать слова. - С рогами!
  Казачок отмолчался, внимательно следя за прогулкой Вована. Как раз
сейчас, спустив гражданина с поводка, счастливый хозяин затеял с
выгуливаемым шутейную борьбу, - на зависть слюнявому от ревности
Баскервилю. Но связь времен вдруг распалась без предупреждения,
практически игнорируя наше благотворное вмешательство. Мы бы, как Лица
Третьи, интеллигентные и условно-романтичные, предпочли бы турнир по
придворному сумо: 1174 год, правление микадо Такакуры, как раз перед
началом смуты Гэмпей, - или, на худой конец, первый выход Ивана
Поддубного, 25-летнего грузчика, на манеж Феодосийского цирка в 1896 году,
когда даже знаменитый Лурих был туширован за две минуты; но увы,
судьба-злодейка распорядилась иначе.
  Футболка с шортами уступили место трико в полосочку, стянутым в талии
широким поясом из кожи, делая Вована похожим на жирную нетрудовую осу.
Зато гражданин, спущенный с поводка, обрел куцые штанцы до колен,
башмаки-корыта и подтяжки на голое, крайне волосатое тело; лицо
гражданина, и без того вульгарное, скрылось под маской гориллы. Толпа
коверных в составе Чикмаря, Шняги и эстета Валюна заахала, заохала,
прославляя мужество атлета, рискнувшего бросить вызов дикой твари, а
шпрехшталмейстер Фрол Емельяныч Казачок-Засланный оправил вороной фрак и,
мелкой рысцой выбежав на центр арены, возгласил козлетоном:
  - Дамы и господа! Сейчас состоится борьба по римско-парижским правилам
между знаменитым атлетом Вованом Майонезовым и кровожадным обезьяном
Жориком из джунглей Южной Гваделупии! Победитель получает приз в сто
рублей! Спешите видеть!
  Ахнув, Галина Борисовна оправила шляпку из итальянской соломки, а кучер
Мирон терпеливо дождался, пока хозяйка выйдет из кареты и займет свое
место в ложе бельэтажа, после чего сдал экипаж задом, намереваясь
поставить лошадей в стойла и принять рюмочку горячительного в трактире
"Диканька". Кучера рюмочка интересовала куда больше всех атлетов и горилл
на свете, от Полтавы-колбасницы до чайного острова Цейлон, ибо был Мирон
стоиком и фаталистом.
  Но оркестр уже сыграл "Прощание славянки", и грянул бой.
  Далее, под восторженный хор зрителей, злобный обезьян Жорик был повержен
во прах дюжиной разных способов. Разумеется, это был не знаменитый
"гамбургский счет" и даже не Феодосийский цирк, о котором мы имели честь
упоминать, - так, балаган-шапито месье Ломброзо, установленный проездом в
Житомире, Жмеринке или какой-либо иной дыре из тех же краев алфавита. Но
пот был настоящим, утробные вопли обезьяна наводили ужас, чтобы не
сказать, ввергали в панику, атлет Майонезов пыхтел агрегатом братьев
Черепановых, а шпрехштал Казачок шпрехал вовсю, выкрикивая привлекательно,
но малопонятно:
  - Бра-руле! Двойной нельсон! Дал-в-хлёбово! Тур-де-тет! Бряк-по-мусалам!
Тур-де-бра! Кранты! Туше!!!
  Гваделупское чудовище пресмыкалось во прахе, вымаливая жизнь и долю в
призовых ста рублях, атлет Майонезов мало-помалу превращался в
счастливейшего из смертных Вована, растекался туманом балаган, - и лишь
троица коверных глухо увязла в романтике, бессильна вернуться к будням.
  - Круто! - просипел Шняга, пылая ушами.
  - Блин, круто! - подтвердил обалделый Чикмарь, готовый сейчас простить
людям все, даже собственное имя Арнольд.
  - ...ть! - согласился эстет-Валюн, временно утратив дар словотворчества.
  Вован же, приладив поводок, уводил гражданина и вдребезги разобиженного
Баскервиля прочь. Уводил медленно, желая до конца насладиться триумфом.
Проходя мимо Галины Борисовны, он задержался еще на минутку:
  - Видала, Галчонок? Какой пацан, а?!
  - Это ваш... э-э-э... Это ваш друг, Вован? - только и сумела выдавить
Шаповал.
  Гражданин с четверенек облаял даму, собрался было на радость
возликовавшему Баскервилю пометить скамейку, даже расстегнул левой рукой
штаны, но тут хозяин строго одернул нахала, и гражданин заскулил, пятясь.
  Вован густо расхохотался, мучась одышкой:
  - Друг? Ну ты и сказанула, подруга! Это мой шут!

  ФИЛОСОФСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

  Если ты, о бык среди потребителей печатной продукции, уже дочитал до этих
строк, скрывающих в себе исток бытия, - ты, несомненно, понял, что в сей
книге на 7-м уровне астрал-подтекста разворачивается сущность воззрений
лучшего из триждырожденных, просветленного хасид-йогина Шри Джихадварлала
Абрахмы Рабиндрановича Шивы-младшего, изложившего доктрину учения "Левая
нога джнянина" в мантре для тенора и баритона с оркестром:

  - Шам-бала, Шам-бала, Шам-балалайка,
Шам-бала, Шам-бала, Шам-балала,
Ом-балалайка,
Хум-балалайка,
Шам-балалайка, Шам-балала!

  Если ты, бык, этого еще не понял, читай дальше.
  Искренне твои, Третьи Лица.

  * * *

  А потом был вечер, продолжившийся Зямой. Наверное, это космически
несправедливо, когда вечер такого сумасшедшего дня продолжается Зямой,
чтобы им же закончиться, но Галина Борисовна слыла в деловых кругах
человеком слова. Купцы первой гильдии не подписывают контрактов - им
достаточно ударить по рукам. Раз утром позволила мужу коньяк и
однокурсника, то крутись, белка, в колесе, не крутись, а полезай в кузов.
Особенно если ты, сохранив в паспорте девичью фамилию, давно утратила
максимализм юности, а супруг твой, Игорь Горшко, меж друзьями - Гарри
Поттер, человек вечной молодости. Что означает: волшебно обидчивый,
колдовски ранимый, и общительный до полной размытости сознания.
  Без друзей он чахнет, как кактус на рисовых полях.
  С друзьями он колосится, как рожь за околицей.
  В сущности, у каждой домработницы бывают свои скелеты в шкафах, и почему
отказывать мужу в мелких слабостях? Коньяк доверчиво грелся в ладони,
чашечка кофе оплакивала родную Бразилию, истекая ароматом, и огонь
семейного очага горел в сердце, позволяя слушать вполуха, грезить о тайном
и не вникать.
  - Это ничтожество, - сказал Зяма. Пунцовый блик лежал на его носу,
обильном и сизом, как баклажан, делая нос гостем из ночных кошмаров
импрессиониста Моне. - Ты его знаешь, Гарик. Это полное, законченное,
самодостаточное и пышное ничтожество. Он говорит мне: "Зямочка! Ваши стихи
дышат чувством, но в вашем возрасте! С вашим-то опытом! Неужели вы не
слышите..." И давай склонять: пеоны-пентоны, дактиль-птеродактиль! Он
думает, если способен гнать ямбом кубометры рифмованной чуши, так уже и
получил мандат на Кастальский ключ! Ямбы-тымбы-мымбы! Мертвечина! А тут!
сердцем! романтической душой, из-под спуда будней...
  Зама напрягся и, часто дыша, задекламировал в ля-ля миноре:

  - В Карибском море плавал парусник
В двадцатипушечных бортах,
И много числилось на памяти
Его отчаянных атак.
  И сокращалось население
Прибрежных доков и портов
От залпового сотрясения
Двадцатипушечных бортов...

  - Это гениально, - Гарик восхищенно припал к коньяку, дергая кадыком. -
Просто, искренне. Такое хочется петь ночью, у костра. Под гитару,
потягивая спирт из мятой фляги. Зяма, ты всегда юн. У тебя большое сердце.
  В глазах мужа, последние двадцать лет видевшего костер исключительно по
телевизору, обнаружился отсвет пожарищ, пылающий горизонт, кровь на
палубе, лезвия абордажных крючьев и троица канониров с дымящимися
фитилями. Как все это поместилось в двух, откровенно говоря, небольших
глазках, оставалось загадкой.
  Зяма принял комплимент достойно, перейдя к припеву, описывающему в
художественных образах конфликт капитана с излишне меркантильными
матросами:

  - Счастию не быть бездонным,
Счастие - не океан,
И с командой ночью темной
Не поладил капитан.
  Был у капитана кортик,
Был кремневый пистолет,
Весь в крови помятый бортик,
А команды больше нет.

  В гостиной отчетливо запахло порохом. Дребезжанье бокалов-пузанчиков

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг