- Ох, кошевой! Ох, пекельная душа! Предоплата?
- Мы заплатим! Мы уж вам за это заплатим так, как еще никогда и не
видели: мы дадим вам горсть червонцев!
- Эге! горсть червонцев! Горсть червонцев мне нипочем: я цирюльнику даю
горсть червонцев за то, чтобы мне только половину вечерней прически
уложил. Черным налом плати, кошевой!
- И на что бы так сразу? Цур вам! Ну да куда денешься... Даю! Могу
зеленым золотом, могу всякой всячиной, по козацкому бартеру: кожухи
дубленые из султанского Стамбула, возы-бенцы, галушки-скороварки,
черевички Саламандры - добрые черевички, царице впору...
Сверкнула очами Галина. Очки суконкой протерла и еще раз сверкнула. В
изразцах пестрых, что по стенам устроены, искры-дьяволята гопака ударили.
Затряслись крючкотворы, шелупонь бритая, под взглядом хозяйки:
- Кофия отаману! С сахаром! Чтоб плясал в чашке!
- От, сынку, - строго кивнул куренной мрачному ребенку, за все время не
проронившему ни слова. - Никогда б не сказал тебе: будь бабой! а сейчас
скажу. С шаблей по нашим дням много не накозакуешь. Никак не можно с
шаблей. А с шоблой, да с крышей черкесской, да с первичным накоплением
капитала, трясця ейной матери, важно развернешься. Уразумел?
- С шаблей у буцыгарню волокут, - отозвалось рассудительное дитя,
прикусывая лошадиным зубом кончик оселедця. - Я у буцыгарню не хочу. Я
мытарем хочу. Или в бурсу ментовскую. Батька, идем до хаты, а то мамо нам
обоим хвоста накрутит...
- Зачем до хаты! Куда до хаты! Прошу ясновельможного пана до конторы! -
вмешался опытный бес Зеленый, грозя братии верстунов злым кулаком. - А вы
чего прохлаждаетесь, голодранцы! Кто за вас работать станет, Александр
Сергеевич?!
По причине энциклопедической эрудиции Зеленый имел в виду всех сразу:
поэта Пушкина, композитора Даргомыжского, актера Демьяненко и юриста
Комарова, автора эпохальной "Ответственности в коммерческом обороте".
* * *
В 13.00 верный Мирон осадил иномарку на всем скаку, лихо паркуясь у
пирамидального тополя. Морской котик с колечком в носу пыхтел, урчал и
косился фарой на беленькую "Ладу", намекая о возможном мезальянсе. У
котика начинался брачный сезон. Выглянув в окно, Галина Борисовна лишний
раз убедилась в пунктуальности кучера, погрозила пальцем котику, отчего
тот сразу охладел к местной простушке, и начала собираться.
В обеденный перерыв обещала встретиться с дочерью.
Когда она уходила, сотрудники рыдали, а сентиментальная Ангелина Чортыло
бросила в окно чепчик, потом поняла, что бросила совсем не чепчик, и
прослезилась.
- В "Голубой Дракон", Мирон!
- Ну, - берясь за гуж, загадочно отозвался Мирон, умением держать паузу
похожий на Василия Ивановича, но не на знаменитого комдива, а на менее
известного по анекдотам актера Качалова (настоящая фамилия Шверубович). Он
держал ее, дуру-паузу, за глотку, всей пятерней, цепкой и покрытой рыжей
щетиной, в результате чего пауза задыхалась и отправлялась в мир иной,
лучший, где ее никто не будет держать таким варварским образом. Во всем же
остальном, а в особенности - детской доверчивостью, Мирон напоминал
Константина Сергеевича, но не страстного славянофила Аксакова, автора
записки "О внутреннем состоянии России", поданной через графа Блудова
императору Александру II-му в 1855 году, а режиссера Станиславского
(настоящая фамилия Алексеев), продюсера блокбастеров "Чайка" и "На дне".
Согласитесь, подобное сходство не вызывало удивления, потому что третье
высшее образование Мирон получил по профилю "руководитель коллектива
антинародной самодеятельности", сразу после физкультурного и юридического.
- Уже едем, чурчхела дедакаци. Н-но, дохлая...
Впрочем, Галину Борисовну сейчас мало занимали Мироновы нюансы.
Мать думала о ребенке.
Ах, дочь Анастасия, дщерь человеческая! Была ты вся резвость и живость
характера, которые унаследовала от отца, человека, готового бурно начать
любое дело, от реструктуризации долгов страны до постановки "Отелло" в
тюремном госпитале, но неспособного завершить даже строительство
карточного домика. Шаловлива и невинна, ты давала отдохновение усталой
матери, лепеча у нее на коленях после трудового дня, и если вынужденный
недостаток тепла души можно восполнить избытком презренного металла, то
была ты окутана этим эрзац-вниманием с ног до головы. Материнская любовь
била гейзером: фигурное катание, синхронное плавание, подиум и виолончель,
английский, французский и суахили, элит-гимназия "Мон Парнас" и школа
бальных танцев С. Фляка, - все нашло в тебе воплощение, не найдя
завершенья. Консерватория им. М. Ломоносова радостно приняла тебя в лоно
свое, ибо ректор, страстно желая обрести лавровый венок депутата, нуждался
в дармовых плакатах и тиражах газеты "Форс-Мажор", - но столь же быстро
низверглась ты, о Анастасия, в пучину академотпуска, по причине
творческого кризиса.
Имя кризису было - Полиглот Педро.
Под таким эпатажным псевдонимом взлетел, чтобы вскоре рассыпаться
колючими искрами, харизматический авангард-идол, лидер acid-doom-band
"Ёшкин Кот", тощий надтреснутый тенор с обилием вторичных половых
признаков, в миру - Петька Аршинник. Стоило взгляду Полиглота Педро,
взгляду еще не вполне огненному, но уже начиненному динамитом рока,
единожды упасть на тебя, о дочь, и высокий штиль жизни твоей превратился в
шторм, пожирающий шаланды здравого смысла и фелуки аргументов.
Страсть-мордасть, хвост морковкой, дым коромыслом, родаки - козлы,
погрязшие в быте, они нифига не понимают, он гений, он сделает меня
знаменитостью... Родаки почесали рога и смирились (вдруг и впрямь
гений...), купили на свадьбу двухкомнатную хату, после чего умыли руки с
мылом "Palmolive", защищающим кожу от бактерий. Прошел год, гений остался
дерьмом, сохранив от былой гениальности лишь первую букву, блудил с новыми
вокалистками, меняя их если не как перчатки, то уж точно как траченые
кондомы; кажется, давал жене по морде, "Ёшкин Кот" трещал по швам от
портвейна, склок и патологической неспособности отличить ля-бемоль от
моль, бля...
Ах, дочь Анастасия!
Гордая и замкнутая, однажды ты пришла к маме... Нет. Ты не пришла. Не
хватило отваги. Ты позвонила ей на мобильник и сказала, дрожа тоненьким
девичьим горлом:
- Мутер, это беспредел. Что делать, мутер? Люблю-целую.
- Гнать в шею, - ответила практичная мутер. - Люблю-целую.
- Я боюсь его, мутер. Он грозит мне баллончиком с перцовым концентратом.
Люблю-целую.
- Я выезжаю, - ответила мутер, и сотрудники, видевшие Шаповал в этот
роковой момент, поседели навсегда, а ожидавший в кабинете клиент заработал
инфаркт миокарда. - Люблю-целую.
В последних словах звучал колокол Армагеддона. Тщетно было спрашивать, по
ком звонит он, ибо он звонил недвусмысленно.
Развод прошел тихо.
Полиглота Педро больше никто не видел.
* * *
"Голубой Дракон", иначе "Блю-Лун", в это время дня пустовал. Ждал
звездного часа - ночного кутежа завсегдатаев, с битьем утки по-пекински,
ведрами бритвенно-острого супа из креветок и хоровым "Косят зайцы
траву..." под цитру с флейтой. Но ночь пряталась за отрогами Пырловского
жилмассива, и чрево дракона тщетно алкало наполненья. Лишь в углу
ворковали три крохотные вьетконговки, мелодично обсуждая на птичьем своем
языке искусство торговли штиблетами, да сидела под сенью коллекции вееров,
прямая и несчастная, дочь Анастасия, грустно употребляя мороженое для
охлаждения пострадавших нервов.
Пепельница на столе кишела свидетельствами её печали.
Идя к дочери, Галина Борисовна с ужасом ощутила, что айсберг нравоучений,
приготовленных заранее, тает с каждым шагом. Хотелось утешить, приласкать,
обнять и завыть по-бабьи, на два голоса, пугая вьетконговок, - или
напротив, зовя присоединиться, ибо баба есть баба, даже если она торгует
китайскими штиблетами с маркой "made in USA" в черноземной Малороссии, за
тысячи ли от родного Во-Тхай.
И вновь распалась связь времен. Сплелся из нитей бытия 15-й год правления
под девизом Первичного Накопления Ци, соткалась вокруг женщин харчевня
Дядюшки У, что на окраине Вешних Хунвэйбинов, и диковатый варвар Дамо
подмигнул с гравюры разбойничьим глазом. Запахло мэйхуа, фейхуа и жареными
чау-чау; учение Будды распространилось до Восьми пределов, продажная
певичка затянула жалостную "Виновата Ли Я!", а на улице двое святых отцов
занялись выяснением главного вопроса веры: чье кунфу лучше? Присев за
столик и обмакнув диетический хлебец "О Юй Юй" в блюдце с подслащенным
чесноком, Шаповал приняла позу "Император благоволит к бьющим челом" и
качнула вилочкой в манере "Учтивый Ду", тонко намекая на готовность начать
беседу.
- Достопочтенная госпожа мать моя! - согласно "Мыслям о сокровенном",
изложенным патриархом Ша в пагоде Хмельного Воспарения, Анастасия трижды
всплеснула рукавами, выражая дочернюю покорность. - Уяснив по здравому
размышлению трижды благословенную правоту твоих наставлений, а также
окончательно разочаровавшись в образе жизни лукавого говнюка, коварством и
развратом увлекшего меня, невинную девицу, со стези добродетели в пучину
тысячи скорбей...
Тут она, зардевшись курочкой в гриле, слегка перевела дыхание, ибо лишь
на факультете вокала встречаются достойные студенты, чьи зев и гортань
способны без последствий выдержать нагрузку церемониальных речей.
Терпеливо дожидаясь, пока дочь справится с обуревавшими ее чувствами,
Галина Борисовна размышляла о бренности сущего, препонах на пути к
Семейному Дао и поставках Жидачевского картона. Как говорил прославленный
Ли Бо в переводе Анны Андреевны Ахматовой, перед тем, как утонуть, в
состоянии алкогольного опьянения ловя луну в пруду:
- Ступени из яшмы давно от росы холодны.
Как влажен чулок мой! Как осени ночи длинны!
Вернувшись домой, я ложусь и покорно внимаю
Оленьей печали и брани озябшей жены.
А может быть, Ли Бо говорил как-то иначе, но у нас сейчас нет времени это
проверять.
Пухленькая разносчица в кофточке, изукрашенной иероглифами "cool" и "must
die", воспользовавшись паузой в беседе, с поклоном заменила на столе
пепельницу, искусно покрыв старую новой и подхватив разлетевшиеся крупицы
пепла на лету, - жест ее меж сведущими назывался "Гора Тайшань падает на
голову" и выдавал мастера сокровенного стиля Черепахи-и-Коровы, иначе
"гуйнюцюань". Оценив искусство разносчицы двумя-тремя краткими возгласами,
Анастасия продолжила:
- И решилась я, о матушка, на шаг, скрывающий в себе пылкость юности и
обдуманность зрелости, ибо хочу я отныне, пребывая в тисках крутого
невроза, завести себе...
Вспомнив советы мудреца-отшельника А Люши Бескаравайнера, практиковавшего
на дому искусство Алхимии Сердца, Галина Борисовна расслабилась,
сосредоточилась на "желтом дворе Хуан-Тин", который есть ничто иное, как
II-й киноварный котел в области солнечного сплетения, прояснила дух и
принялась размышлять. Дитя подвержено смуте. Дитя решило завести. Кого?
Мысленно расположив, подобно гадательным стеблям тысячелистника, возможные
варианты по мере ухудшения, она пришла к следующим выводам:
а) любовника;
б) собаку;
в) второго мужа;
г) ребенка.
Во всех четырех случаях внутреннему взору матери предстала гексаграмма Да
Ю, переходящая в Куй, что являлось условно-благоприятным знамением. Каково
же было изумление почтенной госпожи, когда дитя, выдержав паузу, подвело
итог:
- Я хочу завести себе шута.
- Сдурела? - поинтересовалась Шаповал, разом восстанавливая связь времен.
Лешка Бескаравайнер, сенс-психоанальгетик, лицензированный Минздравом
колдун и друг семьи, категорически не рекомендовал ей (Овен, Кот, Сосна,
Наперстянка) разговаривать в таком тоне с дочерью (Водолей, Крыса, Яблоня,
Горечавка Желтая); но, увы, не хватало терпения следовать советам
хладнокровного, как рефрижератор с бройлерами, Лешки. Тем паче, что, судя
по экстравагантным композициям, умница Бескаравайнер в составлении
гороскопов - Зодиакальный метод ханьских волхводруидов - руководствовался
скорее интуицией, чем календарем.
Вместо ответа или, того хуже, истерики дочь протянула рекламный проспект.
По сияющему глянцу были щедро разбросаны участливые вопросы: "Стресс?",
"Неврозы?", "Депрессия?!" и наконец, строгим готическим шрифтом:
"ХАНДРА?!" В центре же, разлетаясь искрами фейерверка, воздушными шариками
и брызгами шампанского, красовалось решение всех вышеуказанных проблем:
"Заведи себе шута!!!"
Подложкой служило изображение хохочущей семьи, чье счастье рискнул бы
оспорить лишь хронический мизантроп, - отец, мать и великовозрастный
оболтус-сын смотрели на нижний обрез проспекта, откуда высовывался
прелестный колпак с бубенцами. Галина Борисовна оценила качество рекламки
с профессиональным интересом: мелочь пузатая, рыночные однодневки не могли
бы позволить себе подобной роскоши. Никакой лишней информации, ничего
отвлекающего - картинка, вызывающая доверие и улыбку с первого взгляда,
краткий текст без дурацких обещаний, и меленько, по краешку: "ЧП "Шутиха",
ул. Гороховая, 13".
- Это шутка?
Смех дочери подчеркнул странную тавтологию вопроса. Нет, значит, не
шутка. Не розыгрыш. Скорее всего, Настька успела проверить: реально ли
существует на Гороховой ЧП "Шутиха"? И оказывает ли гражданам свои услуги
- чудные, малопонятные, с бубенчиками. В Настькином детстве вечно занятая
мама сто раз заказывала на дом клоунов, Дедов Морозов и прочих Дональдов
Даков, компенсируя лихими наемниками недостаток материнского внимания.
Сейчас "Шутиха" представлялась ей чем-то смутно знакомым. Придет дядя в
колпаке, развеселит, споет песенку, расскажет скабрезный анекдот...
- Тебе одного шута мало? Сразу после развода решила второго завести?
Дочь ковырнула мороженое. Пересыпала шоколадную стружку с левого шарика
на правый. Размазала сироп. Зная любимую мамочку, что называется, от
каблучков до шляпки, Настька ждала конкретного вопроса, и он не замедлил
явиться на свет.
- Сколько это стоит? - осведомилась Галина Борисовна, внутренне понимая,
что соглашается. Так было всегда. Стоило Настьке замолчать и нахохлиться,
как от дочери начинали струиться невидимые флюиды. Их действие было столь
же волшебным, сколь и прогнозируемым: сперва родительница принималась
скрипеть, потом - категорически отказывать, грозя всеми карами, мыслимыми
и немыслимыми, и наконец - исполнять прихоть ребенка. Шаповал знала это, в
последнее время опуская первые две фазы или сокращая их до минимума. Да,
непедагогично, зато удобно. Слегка напоминает дачу взятки старому
знакомому: достаешь конверт без предварительной артподготовки, верительных
грамот или осторожных, как ухаживание за малолеткой, реверансов.
Папина девочка. Вся в Гарика.
Не жнет, не сеет, а хлеб насущный днесь вынь да положь.
Когда Настька назвала цену, окончательно выяснилось: ЧП "Шутиха" - это
серьезно. Это очень серьезно. Клиентура, способная оплатить требуемый
гонорар, не те люди, с которыми можно шутить. Верней, шутить-то, видимо,
можно, снимая неврозы и стрессы, но при этом честно отрабатывая каждый
миллиграмм заказанного веселья. Бубенцы, небось, золотые. И колпак от
Версаче.
- Ты, мама, не расстраивайся, - утешила чуткая дочь. - Это еще дешевый
контракт. Если с членовредительством, то намного дороже.
- Обижаешь, мышка! Гулять, так гулять! Возьмем с членовредительством, а?!
Глядя на задумавшуюся Настьку, Галина Борисовна отчетливо увидела, что
глупая, вымученная попытка перевести разговор в фарс провалилась.
- Нет, - после долгих раздумий сказала Анастасия. - Я так не хочу. Разве
что побои средней степени... Они говорили, это очень разгружает психику.
Мам, ты оплатишь побои?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг