разговаривал, и направляется к выходу.
- Очень рад с вами познакомиться! Проходите, пожалуйста... проходите, -
говорит он Крымову, приглашая его в свой кабинет. - Располагайтесь, как
дома. А я ведь давно вас жду! Садитесь, прошу вас...
Цесарский суетится, роется в папках с бумагами.
- Вот ваш проект...
- Модест Никандрович! Разрешите мне самому объяснить вам... - начинает
Крымов, пододвигая свое кресло ближе к письменному столу.
- Конечно! Конечно, Олег Николаевич! Весь превращаюсь в слух! Ведь это
так интересно! Вот только я приготовлю лист чистой бумаги.
Цесарский вынимает из кармана пиджака самопишущую ручку и слегка
морщится.
- Несчастье у меня с ручками. Просто несчастье! Недавно мне подарили
замечательную самопишущую ручку отечественного производства. И,
представьте себе, - потерял! А ведь чудесная была ручка! Удивительная!
Теперь вот приходится писать старой... Итак, я слушаю вас...
После разговора с Трубниным Крымову приятно было беседовать с Цесарским.
Этот человек был так обаятелен, что на душе сразу стало легко. Олегу
Николаевичу казалось даже, что, если Цесарский и признает проект негодным,
он все равно уйдет отсюда не слишком обиженным.
Но Цесарский не признал проект негодным. Он восторгался им, удивляясь
его необычайности. Модеста Никандровича смущало только одно.
- Удивительно! - говорил он. - Удивительно, что машин, подобных вашей,
не строят за границей. Видите ли... попытки, конечно, были, но, насколько
мне известно, закончились неудачей. В конце концов это неважно. Моя помощь
будет заключаться в том, чтобы снабдить вашу будущую машину подземным
звуколокатором. Так я вас понимаю?
Модест Никандрович то начинал говорить о совершенно посторонних вещах,
то снова возвращался к проекту.
Время текло незаметно. Раскаты грома доносились теперь издалека.
- Дождь льет, как из ведра... - рассказывал Цесарский, играя
автоматической ручкой. - Как бы вы не простудились, говорю я министру. А
он, представьте себе, совершенно не обращает на это внимания! Выходит из
машины и - прямо к месту испытания моего прибора, к железнодорожному
полотну.
Крымов выслушал повествование инженера о случае, доставившем ему
большую славу, с явным интересом.
- Рад всегда вас видеть! Заходите, пожалуйста... Буду помогать, чем
могу...
- говорил Цесарский на прощание, провожая Крымова до дверей.
Глава седьмая
Покинув конструкторское бюро инженера Цесарского, Крымов направился к
директору. Свидание с ним было назначено еще с утра.
В приемной к Крымову подошел молодой человек с вьющимися черными
волосами.
- Разрешите познакомиться... - сказал он, весело улыбаясь. - Моя
фамилия Петряк, счетовод производственного отдела.
- Инженер Крымов... - Олег Николаевич протянул счетоводу руку.
- Ну, как наш институт?
- Мне здесь нравится, - ответил Крымов, вспомнив свой разговор с
Цесарским.
- У нас есть замечательные ребята, - продолжал Петряк. - Вы встретите
таких людей, которые вам пригодятся для будущей работы над образами.
- Для чего пригодятся? - удивился Крымов.
- Да увидите сами! Мы хотим вас привлечь к общественной работе в самом
широком смысле этого слова.
- Насколько у меня хватит умения, общественной работой займусь
обязательно.
Дайте только немного освоиться.
- Среди нашей молодежи вы будете пользоваться большим авторитетом.
Такие люди, как вы, всюду желанные гости... Ну как, приготовились к
выступлению?
Катушкин мне говорил, что все в порядке!..
Крымов не знал, что они разговаривают на разных языках. Он не видел
афиши, объявлявшей о литературном вечере, на котором должен был читать
стихи, и не подозревал о надвигающемся скандале. Олег Николаевич мало
следил за поэзией и не слышал о поэте-однофамильце, носящем к тому же его
имя. Поэтому Крымов решил, что речь идет о его предстоящем свидании с
директором.
- Да это, собственно говоря, будет разговор в общих чертах, - задумчиво
проговорил он.
- Все равно очень интересно! У нас тут мало кто разбирается в этом
деле, - решительно заявил Петряк.
- Что вы! А инженер Цесарский? Я с ним только что говорил. Наконец
инженер Трубнин...
Теперь настала очередь удивиться Петряку. Он впервые слышал, что
Трубнин интересуется поэзией.
- Как вы смотрите на Катушкина? Будет ли из него толк? - снова задал
вопрос Петряк. - Вы знаете, с ним просто беда! Парень не любит своей
работы. Теперь вся надежда на вас...
- На меня?!
- Ну конечно! Мы все ждем, что вы ему поможете...
- Да... действительно, Катушкину нужно помочь... - пробормотал Крымов.
- Надо помочь, и я помогу ему, - закончил он твердо.
- Вот и хорошо! - радостно воскликнул Петряк, пожимая руку Крымова. - Я
ему так и передам. Да, вот еще что! Ведь у нас есть ребята, подобные
Катушкину!
Конечно, со всеми сразу вам будет трудно заниматься, но со временем...
в смысле их роста, так сказать, помочь тоже нужно. Вы меня понимаете?
- Вообще понимаю. Только вы уж слишком большие надежды возлагаете на
меня...
Крымов хотел сказать еще что-то, но в это время Нина Леонтьевна
предложила ему зайти к директору.
- Потом мы с вами поговорим об этом подробнее... - пообещал он,
прощаясь с счетоводом.
- Константин Григорьевич, я пришел, чтобы переговорить о необходимости
приступить как можно скорее к постройке модели машины, - начал Крымов,
поздоровавшись с директором. - Вот тут общий вид. Первую модель, я считаю,
надо строить небольшую. - Олег Николаевич разложил на столе чертежи.
Директор быстрым движением пододвинул их к себе и стал внимательно
рассматривать.
- Скажите, пожалуйста... вы этим делом собираетесь заниматься серьезно
или это минутное увлечение? - неожиданно спросил он, делая ударение на
слове "минутное".
- Конечно, серьезно!
- Гм-ммм...
Наступило молчание.
- Видите ли... - продолжал Гремякин. - Принцип подобной машины так
необычен.
Я не хочу сказать, что в этом совершенно новом принципе заложена
какая-либо порочная идея. Нет! Я верю, мы, можем осуществить даже идею,
кажущуюся сейчас фантастической! Не в этом дело. Дело в человеке,
берущемся бороться за осуществление идеи. Понимаете, бороться,
преодолевать тысячу преград.
Способны ли вы на это?
- Еще бы...
- А я не совсем уверен... Для осуществления предлагаемой вами машины
нужна железная воля и... целеустремленность. Понимаете?
Це-ле-уст-рем-ленность...
Человек должен посвятить себя целиком этому делу, может быть, не на
один и не на два года. Вы же... мне так кажется, решили заниматься
проектом машины между прочим, параллельно с другим делом, которым уже
занимаетесь с увлечением...
- Я не понимаю вас... - начал Крымов.
- Подождите. Сейчас поймете. В нашем институте разрабатываются десятки
машин. Все они как воздух нужны стране... Прежде чем заняться еще одной
машиной, внести ее, так сказать, в производственный план, за выполнение
которого мы все отвечаем, я должен взвесить все обстоятельства. Подумать,
кому поручить осуществление проекта.
Директор посмотрел на Крымова. Он увидел, что сидящий перед ним инженер
слушает его с полуоткрытым от удивления ртом.
- Я не говорю, что ваш проект мы не будем осуществлять. Модель машины
начнем строить, несмотря на ее необычайность и спорность. Но, к сожалению,
сейчас мы вынуждены отложить разработку проекта...
Крымов медленно поднялся со своего места.
- Сидите, сидите... Обижаться не следует - институт перегружен. На днях
я получил телеграфное распоряжение из центра форсировать работу по
окончанию скоростного шахтного бура. Мне придется приостановить некоторые
работы с тем, чтобы перебросить людей и освободить оборудование для
выполнения этого задания... Видите, какое положение!
Крымов так же медленно, как поднялся, сел снова. Все услышанное было
для него полной неожиданностью.
- Ну вот! Уже и приуныли! Как же вы думаете бороться за осуществление
проекта, если сразу падаете духом! - уже более мягко произнес директор. -
Кончим работу над шахтным буром, займемся вашим изобретением. Людей нет!
Мало людей!.. - закончил он.
Крымов молча принялся собирать со стола свои чертежи. У него немного
дрожали руки, а разбросанные бумаги, как нарочно, не хотели укладываться в
папку.
- Не отчаивайтесь, пожалуйста! - еще раз попробовал успокоить его
Гремякин.
- Вы, поэты, видно, все такие, нетерпеливые... Нет, Олег Николаевич,
это вам не стих написать. Техника требует длительной и упорной работы.
Кстати... Я хотел вас спросить, находите ли вы удобным писать стихи в
служебное время?..
Крымов бросил на директора удивленный взгляд.
- Какие стихи? Я не понимаю вас... - проговорил он, глотая слюну.
- Я видел на вашем чертежном столе стихи.
- Это не мои... - смущенно сказал Олег Николаевич.
- Чьи же?
Крымов промолчал. Он вспомнил о стихотворении, обнаруженном им сегодня
среди бумаг на чертежном столике, и решил, что нехорошо выдавать Катушкина.
- Да, Олег Николаевич. Между искусством и техникой есть некоторая
разница.
Общее между ними лишь то, что в том и другом случае необходима
целеустремленность. Не унывайте и не сердитесь... - бросил вдогонку
директор, когда Крымов уже подходил к двери.
"Чорт бы побрал Катушкина! - думал изобретатель. - Это все произошло
из-за его дурацких стихов".
Взволнованный разговором, он не заметил входившего в кабинет директора
Батю и прошел мимо, не ответив на его приветствие.
- За что это ты его отчитал? - озабоченно спросил Батя, усаживаясь в
кресло.
- Кажется, немного того... перегнул... - смущенно ответил Гремякин.
- Напрасно. Сегодня он выступает в клубе с чтением своих стихов.
- Да... действительно, кажется, напрасно... А с другой стороны - зачем
он пишет стихи в рабочее время!
По клубной сцене, широко размахивая руками, носится Катушкин.
Последние приготовления подходят к концу.
Уже поставлен и покрыт красным сукном длинный стол, на стене повешен
большой портрет Пушкина.
- Когда же, наконец, принесут графин с водой! - волнуется конструктор.
- Вася! Вася! - вскрикивает он и мчится по лестнице вниз, в раздевалку.
Из зала уже доносятся голоса собирающихся на вечер.
- Никакого вступительного слова не надо, - заявляет кто-то.
- Нет! Обязательно нужно что-нибудь сказать!
- Это конечно...
- Где Вася?!! Я не могу так, товарищи! Куда он исчез? - слышится голос
Катушкина, снова бурей ворвавшегося на сцену.
- Да оставь ты в покое своего Васю! Скажи лучше, почему до сих пор нет
Крымова?
- Время действительно позднее, - замечает Ермолов, глядя на часы. -
Товарищ Катушкин! Почему нет Олега Николаевича? Может быть, надо послать
за ним?
Человек все-таки новый...
- Уже давно послали. Целая делегация пошла.
Вскоре беспокойство устроителей вечера достигло высших границ.
Вернулись люди, посланные за Крымовым, и заявили, что его решительно нигде
нет.
- Объясните мне толком, - обратился к Катушкину Ермолов, уже не на
шутку обеспокоенный отсутствием Крымова, - вы с ним договорились? Он дал
согласие выступить?
- Сегодня три раза ему напоминал о вечере! Хотя... должен признаться...
- смущенно начал конструктор, - твердое согласие я получил только на
выступление в прениях. Учитывая его скромность, на большем не настаивал.
Все равно собравшиеся упросят его прочитать стихи.
- Полтора часа назад я говорил с ним в приемной директора, - вмешался в
разговор Петряк. - Спрашивал, готов ли он к выступлению. Он, правда,
предупредил, что это будет "разговор в общих чертах", но о том, что не
сможет прийти, ничего не сказал.
- Эх, вы!.. Ор-га-ни-за-то-ры... - протянул Ермолов. - Не договорились
как следует, напутали. Безответственная работа, товарищи... Стыдно за вас.
Между тем гул голосов людей, собравшихся в зале, все усиливался.
Тяжелый занавес, словно под напором этих звуков, нетерпеливо раскачивался.
Крымов вышел из кабинета директора с чувством обиды.
"Мы вынуждены отложить разработку проекта", - вспомнил он слова
директора.
Олег Николаевич шел по коридору, судорожно сжимая в руках папку.
Назойливо громким казался ему звук собственных шагов, отраженных от
покрытых масляной краской стен коридора.
- Да что с вами? Очнитесь наконец!
Крымов останавливается. Его держит за руку Зоя Владимировна.
- Ничего не понимаю... Вы заставили меня буквально бежать за вами! Это
не только рассеянность... Вы чем-то взволнованы?..
- Нет, нет... Ничего... - бормочет Крымов, стараясь высвободить руку. -
Я действительно иногда бываю рассеянным...
- Вы, наверное, думаете о предстоящем выступлении?
- О каком выступлении? Вы меня извините... я очень тороплюсь.
- Ничего не понимаю. Очень странно... - Семенова с удивлением
посмотрела вслед быстро удаляющемуся инженеру.
Постояв несколько минут и, видно, приняв какое-то решение, она
последовала за ним.
Крымов направился в парк. Дождь давно прекратился. Вечернее солнце
пробивалось сквозь остатки туч, уносимых ветром. Вскоре зеленые ветви, еще
блестевшие от влаги, окружили Крымова со всех сторон. Он разыскал
скамейку, расположенную в глубине парка, и, сев на нее, задумчиво склонил
голову над папкой с чертежами.
Мысли проносились быстро, одна за другой.
Олег Николаевич вспомнил об инженере Катушкине и его настойчивом
требовании прочесть ему "свои стихи". О поэзии почему-то говорил Трубнин,
человек, не любящий искусства. И, наконец, директор... Все это было
непонятным и странным.
Долго сидел Крымов, перебирая в голове всевозможные догадки. Солнце
спускалось к горизонту, и на песчаную аллею ложились тени деревьев.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг