Озлился, стукнул кулаком, задребезжали стаканы, вилки, тарелки.
- С ветру, сукины дети, с ветру, с ветру, с ветру!!! Натрепала баба
подолом, а они - и-и уши развесили.
- А што, - скажешь, - убойное лопают?
- Б-бог йййесть.
- Ни черта не убойное, а... дают им жрать, вполне.
- Эт-то, гражданин Стремоухов, ты врррешь.
- Я - вру?
- Ты врррешь.
Захотелось развернуться и стукнуть... разик, да сдавил себя: не все
ли равно: пил мало, не действовало; не до драки.
- Ну, и ступай к ляду.
- Ннннет... ты докажи... свои сла...сла...слава.
- А-аставь ты яво, Малин Иваныч, лучше ощо по стакану.
- Ощо-ощо. А он... должон доказать.
- Йййесть бог... и вся святая его.
- Эт-то верно, дьякан... Выпьем.
И не успели выпить, как затюкало, забоцало, забрякало в сенцах, рас-
пахнулась дверь, и в горницу полезло соломенное чучело с красным языком,
белый лист с черными буквами колебался на чучельном животе:
- Попу в падарок на паминки.
Малина Иваныч вскочил:
- Безззотцовщина, сукины дети!!!
В ответ - гармошка, песня:
Святый божа, святый крепкай,
Поп в чужих карманах цепкай,
Тыгаль-тыгаль-тыгаля.
Да тыгаля-растыгаля.
Бабы визгнули разом, Настя, дрожащими руками за лампу - не опрокинули
б - и во время - дьякон лез драться - задел скатерть - на пол полетели
тарелки, студень, бутылки - - -
Стремоухов продрался к выходу, кто-то орал: - лошадь-та, лошадь-та не
угнали б, - выскочил в мороз, в колючие взвизги метели; схватили за ши-
нель, за грудки:
- Стой... хто... свойскай?
- Да пусти к ляду... ну вас всех.
- А, да ето никак Стремоухав? - радостно, удивленно.
- Ну да, я. Пусти пройти. Чего беснуетесь?
- А поп - сволачь, контра... Иди, самогон есть! Рррробя, Стремоухову
самогону!
- Да ну вас и с самогоном-то, пусти пройти.
- Рробя, гражданину... товарищу Стремоухову пройтить. Пропускай-
тя-ааа...
Свернул за плетень, метель ударила в глаза - слепая, бессмысленная,
тупая, морозная, злая, как деревня; схватила шинель, стала драть с тела,
- врысссь! -
- Этак и к утру не дойдешь! -
Повернулся, вдохнул ледяную воду ветра, и вдруг - из метели на него:
- Ваань.
Вгляделся - знакомое беленое лицо с приплюснутым носом: словно часть
белесого метельного савана.
- Ваань! Ивааан Петрович, да кады ты воротисьси-ты? Ды болюшка ты
моя! Да што ж ты меня терзаешь-ты!..
- Отлипни ты от меня, ради дьявола. Ведь, сказано тебе...
- Ды Ваань... Ды... неш я... какая...
Обозлился, где-то в груди стародавнее заходило, больно толкаясь в
стенки, но сдержался:
- Баба - баба и есть. С вами свяжись... Не нужно мне... семьи... По-
нимаеш, што ль...
- Ды Ваничкяаааа... Ды неш я не понимаааю... Ды вернись ты ко мне
хучь теперь, голубонь-каааай...
- Уйди... стерва...
Схватил за плечи, повернул, наподдал кулаком в шею; баба плюхнулась в
снег, завыла. Быстро пошел прочь, с ветром донеслось:
- Связалси с какой-никакой сууу-кай... Ды неш я не знааааю...
Крепко захотелось вернуться и взбутетенить, вздуть, измордовать до
кровей, до мозгов, до полусмерти; остановился; кулак заходил вдоль бед-
ра, как у кошки хвост. Нет; - фуу! - нельзя. Культура.
Быстро пошел, наперекор метели. Не заметил, как дошел до перелеска,
прижался лбом к ледяному стволу березы.
- Думал так, а вышло не так. Думал вон как, а вышло вон как. Вот-те и
переговорил о земле. И все так будет. Все так будет. Хорошо, что пил ма-
ло. Деревня. Вот те и деревня.
Спохватился:
- Да ты что, раньше не знал, што ль, ду-рак? Сразу не переделаешь.
Ку-да там! Агния... тоже еще... на кой чорт связался. Вот-те и не приз-
нал семью. От одной бабы к другой... Как кот... или любитель кипящих са-
моваров... Тьфу, пакость! Шаах-маты...
Повернулся лицом к деревне, и тотчас же встала в глазах распаренная
беленая маска с приплюснутым носом.
- Врыссссь! - взвыла метель и концами косм захлестала по лицу.
- Куда ж итти-то? В колонию... аль опять в деревню? А, к ляду. К ним
с добром, а они с дубьем. К ним с культурой, а они с самогоном. И та, -
вспомнил опять про Агнию, - тоже... хороша. Не любит ни черта, а тоже:
са-гласна. Баба, баба и есть. От нее самая главная гнусь и идет: семья.
Долго бродил по перелеску - между деревней и колонией; к утру реши-
тельно пошел на дачу. Собрал вещи, связал. Вышел наружу - утро голубело,
обещало быть ясным, светлым. Глянул вверх, выругался скверно, дико,
злобно: антенны снова не было на месте.
Подошел ближе - антенна вместе с верхушкой сосны висела перекладиной
вниз; проволока провисла, осела. Сходил за топором, скинул шинель, полез
на сосну; обрубил дерево, антенна рухнула вниз, что-то треснуло,
дзенькнуло об мерзлый снег.
Спустился, осмотрел - лопнуло стеклянное кольцо на мачте; другое уце-
лело. - А чорт с ним, сойдет и так! - Выбрал другую сосну, рядом. Слазил
на нее, вернулся за мачтой; обмотался проволокой, потащил мачту кверху.
Долго не давалась мачта - сучья мешали. Яростно принялся охаживать их
топором. Втащил, наконец, мачту, пригладил к верхушке кое-как. Проволока
натянулась - почти, как была.
Слез, облегченно вздохнул, оделся, забрал вещи, написал на старом
конверте:
- Прощайте, чорт с вами со всеми, ухожу, как лев толстой, в питере
пишут завод открылся. Стремоухов Иван Петров чорт.
Пришпилил конверт старым гвоздем к парадной двери, пошел на станцию.
По дороге обернулся - антенна высилась почти как раньше. Бодро зашагал
старинной мужицкой походкой - всегда мужики ходят так за сохой, вдавли-
вая ноги по-очереди в землю.
Через десять минут в баню обливаться побежали Сережка и Коля Черный;
бежали вприпрыжку, в накинутых прямо на нижнее белье арестантских ка-
ких-то бушлатах. Сережка остановился и ткнул пальцем вверх.
- Коля, глянь-кось! Чтой-то с антенной.
- И верно, кривая какая-то! Опять кто-то начудил.
В бане, фыркая и кривляясь, облились водой с ледышками. Дома, не шу-
мя, - не полагается будить других до звонка, - оделись, вышли наружу.
- Ты, что ль, Коля, слазаешь?
- Нук что ж.
Полез, хватаясь голыми пальцами за сучья. Хорошо - фррр! - лазать мо-
розным утром по деревьям. В небе голубела еще далекая весна, зимняя заря
матово стелилась по снегам.
- Эй, Сережкаааа!..
- Чтооо?
- Какой шут тут хозяйничааал?.. Дерево-то, ведь, не то...
- Кааак не то? И верно не то.
- Одного изолятора нееет...
- А гдееее ж он?
- А шууут его знааа-ет...
Коля слез с дерева:
- Проволока запутана, изоляция неполная, чудеса в решете, да и
только.
- Что ж, давай чинить.
- Успеем до чаю-то?
- Мы, да не успеем? Эх, ты!..
- А изолятор?
- Башка! Ведь, можно не кольцо и даже не стекло! А хочешь стеклянный,
битых стекляшек навяжем.
- И верно! Да тут хоть все черти соединись и пакости, - все одно
вгвоздим антенну... Ты у меня, Сережка, ум-наааай.
- Главное дело, Шкраб не узнает и злиться не будет.
- Давай.
- Понес.
И - на Колиных плечах, - рысью, рысью, рысью, - Сережка торжественно
в'ехал в дом.
Искра.
Март 1923 г.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.04.2002 14:52
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг