буйволов; саванна была где-то близко.
Много раз Лилит останавливалась в изнеможении. Человеку совсем не надо
постоянно козырять храбростью. Пока все идет заведенным порядком, он может
жить вполсилы. Но вот врывается то, чего никогда не было прежде, и
необходимо обладать отважным сердцем, чтоб не потеряться и победить.
Когда Лилит выбралась из зарослей, свет, воздух, земля - все было
желтоватым. Солнце, еще не зашедшее окончательно, скрылось за край
одинокого дерева, распространяя вокруг его плоских слоистых ветвей венец
светящейся пыли. Облака медленно шли к горизонту, вбирая этот цвет, и сами
начинали дрожать, накаляясь. Сизые волокна, прошитые нестерпимым блеском,
заслоняли светило - тогда земля становилась еще желтее, - но постепенно
остывали, пока на западе не встала дозором плотная вечерняя туча с неровно
обрезанной кромкой, сверкнувшей в последний раз подобно лезвию.
Стада травоядных спешили избрать безопасный ночлег; их тени мелькали
между кустарниками, цокот копытец несся отовсюду, как стрекотание
кузнечиков. Саванна затихла, готовясь ко сну и обороне.
Лилит тоже взобралась на дерево и, замерев, сидела между его ветвями.
Тихо, насколько могла, только билось ее сердце. Ведь в лесу движение
выдает! А вокруг уже пробуждалась ночная жизнь. Фырканье, мяуканье, рев,
поступь вкрадчивых лап грозно обступали со всех сторон.
Внезапно тьму саванны прорезал узкий голубой луч. Как гигантское
щупальце, он бродил по травам и деревьям - и звери в ужасе разбегались от
него.
Затем откуда-то с небес раздался громоподобный звук, в котором почти
невозможно было узнать голос Безымянного:
- Лилит! Где ты? Я ищу тебя. Иди на свет, Лилит!
Голос кружил над саванной, подобно птице, потерявшей птенца, то
приближаясь, то удаляясь, и вместе с ним метался, разрывая тьму,
сверкающий голубой луч.
Но Лилит сидела, не шевелясь и зажмурившись: как и звери, она боялась
ночного освещения.
Безымянный нашел ее на рассвете. Стоя под деревом совсем нагая, она,
как завороженная, смотрела на тыкву, полную воды, и связку плодов в мягкой
кожуре.
- Лилит! Наконец-то! - радостно закричал Безымянный, протягивая руки.
Она обернулась, но тотчас взгляд ее возвратился к таинственно
появившейся снеди.
Он видел, что от напряжения губы ее приоткрыты, а брови сошлись вместе,
как два ручья, текущие извилистыми струями. Она словно вслушивалась во
что-то издалека.
- Что с тобой? - тревожно спросил Безымянный.
Она улыбнулась рассеянно и нетерпеливо. Ей так же было невозможно
говорить сейчас, как не смог бы этого лес, который, однако, никогда не
остается в покое, потому что ветер то и дело перебирает его зеленые пряди,
а пролетающие облака веют над ним влагой и холодом.
Лилит молчала, как молчит трава, хотя и трава поднимается в такт
дыханию земли, растет, шевелится, распускает поворачивает венчики. И уж
совсем немой, расплывчатой, утекающей между пальцев может показаться вода.
А между тем где возникает самое бурное волнение? Вот то-то и оно:
человеческое сердце - маленький сколок стихии.
Ничего не поняв, Безымянный нетерпеливо взял Лилит за руку и повел к
светоплану. Она не сопротивлялась, только все взглядывала через плечо на
одинокое дерево с серым прямым стволом. От первых лучей кора его казалась
розовой. Солнце поднялось над саванной, все живые существа были счастливы!
Лилит улыбалась затаенно.
Цвета и звуки! Целый мир, который Лилит, оказывается, видела, не видя,
и слышала, не вслушиваясь. Ее волновали до сих пор только запахи - пряные,
резкие. Но что она знала о цвете? О голубом, не исчезающем в тумане? О
фиолетовом, который так быстро усыпил ее в ту единственную ночь, которую
она провела на борту светоплана, после того как Безымянный разыскал ее в
саванне? О палевом, мягко окрасившем домашние одежды лаолитян? Об
угнетающе сером - цвете сумерек, часе лесных убийств из-за угла?
В звуках Лилит обыкновенно замечала лишь их вибрацию, повышение и
понижение тона, нарастание механической силы удара.
Смысла она не доискивалась, если это не был, конечно, прямой сигнал.
И так она стояла теперь, замерев, сраженная неизвестным звучанием,
окаменевшая, с расширенными зрачками и сжавшимися внутренностями. Тяжесть,
которая навалилась на ее грудь, имела двойную природу: она угнетала и в то
же время, растворяла жилы; невидимая кровь утекала из Лилит, подобно
легкому струистому облаку, которое она, оказывается, носила в себе, не
подозревая об этом.
Музыка брызгала птичьим хором, заливалась свистулькой, напрягала
мускулы борца, гремела и хохотала барабанами. Мощь и изящество мелодии
сменяли друг друга.
Земля становилась все невещественнее под ногами Лилит, боль восторга
заполняла ее телесную оболочку, краска отливала от щек и губ, и, наконец
легонько вздохнув, она мягко свалилась на траву.
Мелодия прозвучала еще несколько тактов, и Безымянный резко выключил
катушку стереофона. Первый урок музыки был окончен.
...В то раннее утро, когда он привел ее к светоплану, Лилит довольно
быстро освоила застежки и рукава. Через минуту она появилась в серебристом
комбинезоне космолетчика с высоким красным воротом, красными обшлагами и
карманами - и не стало никакой дикарки! Стоял худощавый мальчик; его серый
удлиненный глаз косился умно и смущенно.
Безымянный про себя посетовал, что не задумался раньше над тем, как
облагораживает одежда движения и весь облик мозгоподобного. На глазах
недоверчивых лаолитян произошло чудо: они невольно почувствовали равенство
между собою и Лилит.
Спутники Безымянного, несмотря на то что осуществляли великую цель,
оставались прежними: они мыслили масштабами Лаолы-Лиал. Лишь в Безымянном
стала прорастать жажда вселенской солидарности. Теперь он часто думал, как
поэт; это казалось странным, архаичным в век начинающейся внеречевой связи
на Лаоле-Лиал. И все-таки именно образность мышления привела его на порог
понимания новых норм жизни. Как, впрочем, и всегда искусство кладет начало
познанию, служит науке первотолчком.
С Лилит в нем воскрес инстинкт речи; захотелось излиться в облегчающем
потоке слов. (Тщетно ждала этого некогда многотерпеливая Элиль...)
- Бедные пустые клеточки! - говорил Безымянный, чуть касаясь рукой лба
Лилит. - Слушай и ничему не удивляйся. Я знаю, что все это войдет в твое
сознание, как сквозь сон. Но пусть даже останется сном - лишь бы как-то
осталось!
Молчание размышлений, молчание полета... ты не поймешь этого, Лилит. Ты
просто не знаешь, как устроена Вселенная, как устроен мозг. Ведь ты
убеждена, что рука движется сама по себе...
Есть старинное представление, что мысль - быстрее всего. Итак, мысль -
излучение ментального поля - движется в пространстве с какой-то своей
собственной скоростью? А если притом она не подвержена гравитации? Если
она и есть первый вестник из мира сверхгалактических скоростей! Если б
тебе открылась хоть на миг эта бездна возможностей! Передвижение тел в
пространстве становится почти ненужным, архаическим. Путешествует одна
мысль! Она - глаза и уши разума, вместилище всех переживаний. Она подает
знак, завязывает контакты и обменивается информацией. Мысль будут
улавливать телескопы, как сейчас они улавливают свет. Усиленную
миллионократно, мы пошлем ее, как позывной, ко всем галактикам. А может
быть, то, что сейчас кажется мне таким фантастическим, давно стало явью -
или еще более: всегда было нормой по ту сторону Вселенной, в таинственном
мире антиматерии? Вдруг люди антимиров никогда и не знали иных способов
общения? Лилит, Лилит, я ведь только обыкновенный мозгоподобный из старой
галактики фиолетовой зоны, но иногда я чувствую, что воистину моя мысль
бессмертна и всемогуща!..
Он схватил ее за руку. Его изумрудные глаза широко открылись в волнении
- и тотчас сомкнулись вновь: свет, как бич, ударил по зрачкам.
Зажмурившись, он уловил, как по коже Лилит пробежала дрожь - безотчетное
движение мускулов первобытного существа, испуганного чужим прикосновением!
Но она не вырвала руку, она поборола в себе древний инстинкт
обособленности, и когда он приоткрыл глаза, то встретил ее волоокий
тяжелый взгляд, который мучительно пытался преодолеть тысячелетия...
И внезапно мысль - странная, смутная - прошла как бы не в сознании, а
по самому сердцу Безымянного, мысль, пронзающая жалостью и добротой: не
должно ли наконец закончиться его путешествие по Времени? Долг перед
Лаолой-Лиал не отступит ли теперь перед его долгом дикой юной Земле? И что
прибавит Лаоле-Лиал он, один из миллиардов винтиков ее великолепно
налаженной машины? Свою почти незаметную каплю информации? Ах, ее так
легко заменить. Разве он сможет силой одного своего слова убедить
бесстрастных всезнающих лаолитян в том, что их идеальная цивилизация -
горбата? Это сделает позже сама жизнь. Великое столкновение культур и
понятий во Вселенной. Он все равно не доживет до этого времени. Его срок
отмерен, и ка Земле он сгорит еще быстрее. Но все-таки он успеет сделать
что-то для землян. Растолкует простейшие принципы механики, подчинит им
огонь, смастерит, в конце концов, хотя бы повозку на двух колесах! Что бы
он ни сделал - его жизнь не пропадет зря, как не пропала жизнь тех
скалолазов на Зеленой Чаше: их дочерью была Элиль. А его детищем станет
Лилит. Только сейчас он понял, что любит ее беспредельно, всей извечной
жаждой души отдать себя.
- Но какая ответственность! За каждый поступок, даже за каждую мысль я
буду отвечать перед вашим будущим, - прошептал Безымянный, тоскливо глядя
на рыжие холмы, облизанные зеленью трав, краски которых он видел несколько
иначе, чем Лилит. - Постоянно чувствовать на себе цепь времен, связь со
многими жизнями. Отныне ничто не умрет во мне; нить протянется вперед - но
куда?!
- А я не хочу! - сказала вдруг Лилит.
Иногда он забывал, что она яростно и жадно внимает его размышлениям
вслух и что-то пробивается в ее темном сознании.
- Буду свободной, - повторила Лилит. - Пойду, куда мне захочется, не
думая ни о чем. Не хочу бояться жить, как боишься ты из-за какой-то цепи!
Я буду стоять посреди леса и кричать всем зверям: скальте, скальте свои
красные пасти! Все равно я сильнее и хитрее вас. Я поднимусь на гору и
стану выше всех деревьев!
- Зачем, Лилит? - спросил Безымянный растерянно. В размеренное течение
его размышлений ее дикарский крик вторгся, как остро отбитый клинок. -
Зачем? - повторил он.
- Потому что я так хочу, - упрямо повторила она, раскинув руки.
Он взглянул искоса и странно: по скольким вселенным прошел он уже, а
срок его ученичества все не кончается! Мысль... она посеяна в
пространствах, как звездная пыль. Она всеобща. Когда ее не сможет довести
до конца один, она неизбежно рождается в мозгу другого. Наверное, она и
есть отпечаток Свободы? След ее босых ног по песку?..
Солнце стояло уже низко, и западный край океана холодно кипел. К
востоку простиралась черно-синяя равнина с белыми гребнями, похожими на
береговые дюны. Безостановочно и грозно шумели валы. Свинцовый окоем
отделял воду от дымчатого неба.
Резкие тени собирались в углублениях от следов ног: тяжелых, почти
квадратных - лаолитян и узких, стремительных - Лилит. Ее ступни оставляли
на гладком песке узорчатый отпечаток трав, из которых она плела теперь
свои сандалии.
Но шаги ее все замедлялись по мере того, как она приближалась к воде, а
знакомая саванна оставалась за спиной. Море страшило ее. Оно имело свой
голос, и его дыхание было настолько могучим, что заглушало все остальные
запахи. Лилит двигалась с открытым ртом; она захлебывалась соленым ветром,
он ужасал и опьянял ее одновременно. Внезапно одна из проворных волн с
шипением достигла ее ног. Их обожгло свежестью. Лилит отпрянула.
Но уже через секунду она била по воде ладонями, перебирала пену, как
пряди волос, и смеялась, оборотив к лаолитянам узкое лицо с серыми
глазами, которые стали теперь синими.
Безымянному пришлось окликнуть ее, потому что она входила все глубже и
пена покрывала ее плечи.
Зависть и печаль стеснили его сердце: ведь они, пришельцы, не могли
войти обнаженными в воды Земли; они были обречены жить в темнице своих
одежд, снабженных гравитационной прокладкой, утепляющих или холодящих по
мере перепадов земной температуры. Он пытался воскресить в памяти живой
ветер Лаолы-Лиал, но кожа отказывалась воспринят" воспоминание, оно:
оставалось умозрительным.
Минута вечности - вот что такое была вся жизнь Безымянного и его путь
от Лаолы-Лиал!
Он сидел в долгом, молчании. На песке еще оставался след босой ступни
Лилит.
"Но если та часть Вселенной, которую мы знаем, - подумал он, - лишь
звездная Вселенная, то какое место уготовано в ней человеку? Зачем на
далеких и разобщенных островках вспыхивает редкая искра; живого? Что несет
она в мир? Материя расточительна; чтоб создать малое, тратится
колоссальная энергия. Как бы ни были многочисленны звезды и как ни кажется
ошеломляюще огромной их масса, - они истекают потоками фотонов! Во
Вселенной идет вечное перемещение звездного вещества. Уплотняясь, звезды
продолжают излучать волны разных диапазонов: словно светило все еще не
может сбросить своих одежд... Не порождено ли мышление инстинктом
самосохранения? Что, если материя защищает себя мыслью? А мозгоподобные -
лишь форма борьбы организованной материи с энтропией? Безусловно, разум
все более и более будет совершенствоваться. Невозможно прекратить
рассеивание звездного вещества? Бесполезную утечку тепловой энергии во
Вселенной? Пока невозможно! Но мы найдем пути и к этому. Нужна лишь вторая
вселенная - вселенная людей и созданных ими машин. Войско, защищающее
звезды; поистине небесное воинство!.."
- Назад! - внезапно закричал Безымянный.
Голова Лилит скрылась под водой. Бугор белой пены вырос на месте ее
сияющих глаз и черных волос, раскиданных током воды, как щупальца медузы.
Привлеченные криком, лаолитяне лишь на миг равнодушно глянули на
волнующийся океан со смелой купальщицей. Если б Безымянный захотел, он
также мог бы включиться в их безмолвный, но оживленный обмен мнениями по
поводу примесей в белом песке дюн и концентрации солей.
Лаолитяне спешили: срок их пребывания на Земле был отмерен. Тончайшие
квантовые часы указывали Точку возврата, и стрелка неумолимо двигалась к
этой точке. В недрах Млечного Пути, в системе двойной звезды, входящей в
скопление вблизи ядра галактики, их ожидал гигантский межгалактический
корабль, на котором тысячелетие назад они покинули Лаолу-Лиал. Все
маневровые светопланы, третью сотню лет блуждающие по планетным системам,
должны теперь вернуться со своей информацией. Она будет закодирована и
послана в фиолетовую зону тем сверхскоростным способом "прокола
пространства", который доставит ее на Лаолу-Лиал прежде, чем корабль ляжет
на обратный курс.
Что найдут и узнают они, снова собравшись все вместе? Кого
недосчитаются?..
Безымянный беспомощно стоял у самой воды; Лилит уносило все дальше. За
ревом океанских волн она не услышала зова. Смерть - бессмысленная, нелепая
- нависла над нею; и все могущество Лаолы-Лиал оказывалось бессильным!
И вдруг - так же, как Лилит в джунглях, - он увидел метнувшееся с
высоты дюны черное тело. Был ли это человек? Пропорции его членов поражали
стройностью, как у летящей птицы. На мгновение он ушел целиком в белый
буран прибоя и вынырнул на следующей волне, уже далеко впереди. Море
летело за ним, как сумасшедшее; вся гладь была покрыта блистающими,
движущимися солнечными огнями.
Безымянный смутно - будто сквозь синий кристалл - видел, как два тела,
подобно двум рыбам, скользили, парили в толще воды, взлетали над нею,
снова окунались в солнце и в соль, исчезали. Это длилось бесконечно долго.
Тысячу раз они погибали на его глазах и воскресали опять. Пока прибой не
швырнул обоих на берег и не умчался обратно, оставив после себя на мокром
песке шипящую бешеную пену...
Мужчина очнулся на секунду раньше, чем Лилит. Он приподнялся на коленях
и заглянул ей в лицо. Он обхватил ее крепко обеими руками. В тот же миг
веки ее дрогнули: она узнала его.
...Когда лицо прижато к другому, четыре глаза сходятся в один, и
глубоко, черно глядит это таинственное око с алмазной искрой белка...
Безымянный растирал похолодевшие руки Лилит; что-то горячо,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг