жить ради воспоминаний? Стоит ли теперь? Но тогда уже никто не поможет тебе,
а сам ты будешь жестоко наказан, если осмелишься вмешаться и остановить
череду своих пустых дней. Я даю тебе исключительную возможность, ибо никто
более из благодарной дружбы не ответит за тебя перед Всевышним узелками
своей судьбы. Выбери стихию, которая примет прах твоего тела, и пусть это
будет той величайшей наградой, которую только я в силах тебе дать в
благодарность за содеянное тобою. Выбери смерть.
Джинн горестно молчал - слова Хоттабыча отравляли ему сердце и пьянили
разум. Он уже был готов сделать выбор, в пропасть которого его так
беззастенчиво толкал коварный эфрит, движимый желанием иметь заступника
перед своим покойным тюремщиком, но что-то удерживало его. То ли
подсознательное осознание того, что выбор и есть действие и предлагаемая
эфтаназия равна самоубийству и является просто одним из его многочисленных
способов-путей, то ли простое недоверие к словам плешивого старика, самого
уже стоявшего одной ногой там, куда он так сладкоголосо звал Джинна навеки
погостить, то ли какая-то неведомая сила, легкое касание которой он
чувствовал под кожей, словно бы мурашки по ней шли изнутри - от ласковых
пальцев, ищущих за что бы зацепиться...
- Я не оставлю тебя там одного, не бойся, - дружелюбно продолжал
Хоттабыч. - Я сам отведу тебя к дверям Всеблагого и Всемогущего и лишь
потом уйду навсегда. Скажи мне, что удерживает тебя, чтобы я помог тебе
освободиться от пут...
И тут Джинн, начинавший поддаваться притяжению небытия, вдруг отчетливо
услышал за спиной короткую мелодию, которую его компьютер издавал только в
одном случае - когда в ICQ входил собеседник, вернее - собеседница, так
долгожданная Джинном.
- Хоттабыч, - сказал осторожно Джинн, - я думаю, что ты
действительно прав. Но ты не можешь требовать, чтобы человек так ни с того
ни с сего взял и умер. Я все-таки, типа, ну, привык, что ли, жить тут, и мне
нужно время, чтобы настроиться, привыкнуть к мысли об этой твоей... как
ее... - Джинну почему-то не хотелось произносить слово "смерть", - ну,
другой жизни. Дай мне немного времени побыть одному.
- Я не могу дать тебе время, - сказал жестко Хоттабыч, - потому что
у меня его нет. Решай сразу. И тут Джинна осенило.
- Убей меня! - сказал он. - Убей, если хочешь. Но когда я увижу
Аллаха, я слова о тебе доброго не скажу, если ты не дашь мне время подумать!
Здесь! Одному! Выбирай сам!
- Хорошо, - сказал Хоттабыч, надуваясь гневом, - у тебя есть десять
минут. В это время я буду просить живых духов молить о прощении для нас.
Согласятся они или нет, не знаю, но я вернусь сюда и, если ты не решишься,
убью тебя из мести! Другого выбора у меня нет!
И Хоттабыч исчез.
Джинн повернулся к компьютеру и прочел следующее: Этна знает, что Джинн
не получал от нее писем, хотя она и писала их каждый день. Этна
догадывается, что Джинн писал ей, хотя она не получала писем от него.
Объяснить, почему так произошло, она Джинну не может, потому что не хочет
лгать, а правда столь невероятна, что он все равно не поверит. В результате
Этна оказалась в информационной тюрьме. Ее выход в ICQ - случайная удача. И
она хочет, чтобы Джинн знал: он ей самый близкий на земле человек, хоть и
самый далекий с точки зрения расстояний.
Джинн не стал выяснять подробности, а только коротко спросил, каким
именно образом ей сейчас удалось выйти в Интернет, чтобы закрепить этот
образ и пользоваться им в дальнейшем.
Дайва напомнила ему в ответ, что она в свое время пыталась создать
новый принцип, изменив двоичную систему записи информации так, чтобы
исключить отрицательную пустоту нуля - не 0-1, а 1-2. Сама по себе новая
система работала гораздо лучше, потенциально открывая немыслимые
возможности. Такие, например, как восприятие компьютером снов пользователя.
Но не была совместима ни с одной существующей в мире машиной или программой,
находясь как бы в другой плоской плоскости, и потому реализована быть не
могла. Джинн тогда в шутку предложил ей в принципе отказаться от двоичной
системы, сделав ее троичной, по принципу 0-1-2, чтобы пустота ноля была
возможностью пространственного расширения, но не являлась частью системы.
Создать такую систему не на бумаге, а в реальном двоичном компьютере,
перестроив его матрицу, ей удалось при помощи нескольких программ,
написанных Джинном для хакинга. И именно благодаря новой системе, полностью
совместимой со старой, вернее, вмещающей в себя старую, ей удалось обойти
наложенные на нее виртуальные запреты и выйти в ICQ, даже не меняя номера.
Однако ей не удалось избавиться от клейма серийного номера Windows, на базе
которого были сделаны ее программы и программы Джинна, и теперь она должна
их уничтожить, потому что после их связи вычислить ее и Джинна - дело
времени. Поэтому она просит его уничтожить свой компьютер и Windows, чтобы
не подвергать себя опасности.
Это было настолько невероятно, что Джинн даже забыл о нависшей над ним
смертельной опасности. Он собирался ответить, что знает, как снять печать
серийного клейма с Windows, в том числе и потайную, и что у его друзей в
новосибирском Академгородке есть где-то в глухой России сервер-невидимка,
физическое местонахождение которого невозможно установить через Сеть, и на
кем можно спрятать все их программы. А с двоичной системой в троичную не
пролезешь.
Но не успел. Время, отпущенное его жизни Хоттабычем, истекло. И теперь
Хоттабыч скова стоял у него над душой.
- Что сказали тебе твои духи? - спросил Хоттабыч из-за спины.
Джинн обернулся. Хоттабыч на этот раз был молод, весел и одет в
блестящие кожаные черные джинсы и плотную облегающую синтетическую майку с
логотипом Мг.В. От его волос и бороды осталась тоненькая извилистая полоска,
проходившая по бритым голове, щекам, подбородку и замыкавшаяся снова на
голове.
Джинн облегченно вздохнул:
- Кончилась твоя депрессуха?
- Кончилась, - улыбнулся Хоттабыч. - Так ты сделал выбор или мне
придется убивать тебя силой?
- Что, все еще не успокоился?
- Успокоился. Я и был спокоен. Я не меняю своих решений. Что сказали
твои духи из этого ящика?
- Духи сказали, - неожиданно для самого себя смело заявил Джинн, -
что ты должен вернуться туда, откуда пришел, или уйти в другой мир. А меня
оставить на земле своим заступником перед земными царями. Вот.
- А они не сказали - как это сделать?
- Нет, - испугался Джинн.
- Тогда я брошу тебя в небо. Кровь твоя прольется в землю дождем и
огнем прорастет из земли. Если ты самке хочешь выбрать смерть - я сделаю
это за тебя.
- Давай лучше ты вернешься в кувшин, - сказал Джинн как можно
спокойнее, - я его запечатаю и утоплю в Москве-реке. И ты проживешь еще
несколько тысяч лет, а я - оставшиеся мне несколько десятков. И ни одна
собака до тебя не доберется.
- Это невозможно, - мягко сказал Хоттабыч. - Замок печати кувшина
сломан, и восстановить его может только тот, кто создал. К тому же разве это
жизнь - в тюрьме? Вот если бы я мог родиться в новом теле - тоже стать
страницей воздуха и странствовать, как все мои родные, чтобы люди и духи
читали и чтили меня и тело мое бы не было подвластно Сулейману...
- Сайт! - закричал Джинн, - Ты же можешь быть просто сайтом!
- Не надо кричать, - спокойно сказал Хоттабыч, - я могу быть чем
угодно, только если это уже существует. Так что кричать не надо. Не люблю,
когда кричат.
- Переводчиком, например, - сказал Джинн возбужденно, но уже тише. -
Ты же все языки знаешь через этот свой первоязык! Ты же все равно - код! И
никто до тебя не доберется! Мы тебя в троичной системе забубеним, и хрен
тебя кто тронет! Подожди, ты можешь подождать? У меня там духи висят
он-лайн. Я с ними сейчас быстро перетру, и мы тебя засадим в сеть в лучшем
виде!
- Я подожду, - сказал Хоттабыч. - Я дам тебе еще отсрочку, потому
что, если ты сотворишь мне свободное тело, я останусь жить. Но у меня есть
всего один час - этот час. И сколько земных часов он продлится - зависит
только от тебя. Если каждый этот час ты сумеешь наполнить - он превратится
в новый, и так - до тысячи и одного, пока пустота не отступит.
- Ладно, ладно - не гунди. Я все понял. Денься куда-нибудь, не маячь,
- быстро проговорил Джинн, чувствуя в себе неожиданную мощь вдохновения,
как будто что-то новое открылось в нем - чему-то новому. И что в силах его
теперь самому творить чудеса.
- Никуда я не денусь, - сказал важно Хоттабыч, - буду торчать молча
здесь, возле тебя, немым укором.
И с этими словами он исчез. А на его месте появились тяжелые напольные
песочные часы высотой в человеческой рост, внутри которых тысячи золотых
песчинок тонкой струйкой падений-мгновений обозначили реку времени.
- Круто, однако, ты торчишь, - заметил Джинн и повернулся к
компьютеру.
Первым чудом нового Джинна было то, что Этна не приняла его за психа. И
даже более того - как-то подозрительно легко поверила в Хоттабыча, сообщив,
что, если им удастся вместе создать для него информационную форму -
иноформу, это непонятным образом снимет с нее информационное заклятье и
решит все ее сегодняшние проблемы. При этом ссылалась на какие-то древние
сказания и утверждала, что именно они, мужчина и женщина с разных сторон
Земли, могут выполнить какую-то исключительную миссию через древний дух,
рожденный заново словом.
Джинн обратился к песочным часам:
- Хоттабыч...
- Да, - сказал Хоттабыч, не меняя облика часов.
- Есть там еще какие-нибудь условия? Ну, чтобы тебя заново родить?
Мальчик с девочкой - понятно, код и информационный материал - тоже
понятно. Еще нужно что-нибудь?
- Я должен быть рожден от встречи, - сказал туманно и задумчиво
Хоттабыч, очевидно сверяясь по каким-то книгам. - Так записано. Встреча
временных половинок составит целое время и победит пустоту. Эта встреча - в
пустыне, среди ничего - должна длиться сорок дней и один день, и еще
половину дня, и еще одну шестую часть дня, и еще один час.
- Ладно, ладно. Я все понял. Организация пустыни и встречи - это по
твоей части. Только учти, у меня нет загранпаспорта. А с Соломоном мы сами
разберемся. Не боись.
Он встал и подошел к окну.
- Эх, жалко, на ковре-самолете не удалось полетать! - сказал он,
глядя задумчиво в небо.
- Возьми, - сказал Хоттабыч, протягивая ему серебряную бутылочку с
черной жидкостью внутри, - это вода пустыни. Живая и мертвая. Выпей.
- Это зачем? - спросил с подозрением Джинн.
- Поможет, - уклончиво ответил Хоттабыч.
- Ладно, только сигарету выкурю...
- Потом выкуришь. Выпей...
Джинн взял у Хоттабыча сосуд и осторожно понюхал жидкость. Жидкость
пахла мухоморами, поганками и прелыми травами.
"Любовь побеждает смерть, - подумал он. - Вот хорек!"
И сделал большой, полный горечи глоток. Бояться ему было больше нечего.
Краткое содержание пятнадцатой главы
Джинн ожидает наступления утра, пытаясь побороть бессонницу. Наконец
утро приходит, и с ним Хоттабыч. Хоттабыч все выяснил про Соломона, тот
вновь посетил сей мир и приумножил богатства, но лишен мудрости, жен и
любви. Хоттабыч видел его и знает его имя, которое он называет Джинну. Цель
нового Соломона - интернировать граждан Земли в единый идеальный мир, где
каждый налогоплательщик будет под незримым виртуальным контролем,
переходящим по необходимости в физический. Сам идеальный мир является некой
надстроенной над физическим конусовидной башней, лестницы которой ведут,
однако, вверх не в небо, а лишь к вершине башни, которая есть сам новый
Соломон, который есть ворота земли и неба, мимо которых всякая связь между
последними невозможна. Исключительность такого положения делает пограничного
Ново-Соломона Главным Таможенником Верхнего мира, со всеми вытекающими
привилегиями, и дает возможность безраздельной земной коррупции Нижним
мирам, обеспечившим Ново-Соломону столь высокое положение. Задача
Ново-Соломона похожа на задачу древних вавилонских строителей, с той лишь
разницей, что те начинали в одном языке, а потом распались на разные вместе
с башней, а Ново-Соломон начинает на разных языках, которые необходимо
свести воедино: без уничтожения языковых барьеров ни одно мировое господство
невозможно, это подтверждает и исторический опыт. Заточенный когда-то
Хоттабыч оказывается чуть ли не единственным сохранившимся джинном и теперь
призван сыграть роль всемирного межъязыкового пропускного пункта - этим
объясняется его появление в Интернете после трех тысяч лет хранения в
кувшине. Бессознательно ведомый партизанскими провиденциальными силами.
Джинн, единственный из пользователей Интернета, находившийся в полосе
полусна в момент постепенного вывода Хоттабыча из полунебытия, как бы
случайно выкрал его из рук Ново-Соломона. Его слабость и малодушие,
помешавшие на всю катушку использовать могучую силу Хоттабыча для личного
обогащения, привели к невозможности адекватных действий со стороны сил
Ново-Соломона, привыкших использовать этот путь как наиболее эффективный.
Потеряв Хоттабыча с радаров всемирности, диспетчеры Нижнего мира днем и
ночью ждали, когда вспыхнет где-нибудь новая звезда успешности, богатства и
счастья, чтобы по этой вспышке вычислить пропавшего эфрита. В силу
бюрократической разобщенности разных миров, сам Хоттабыч, обивавший пороги в
параллельных поисках Соломона, оставался для них долгое время невидим.
Однако теперь, когда он сам явился, ему уготовили рабскую судьбу кирпича
новой башни. Отпущенный попрощаться с Джинном, Хоттабыч угрожает его земной
жизни, однако Джинн предлагает ему вернуться в Интернет свободным сайтом и
таким образом навсегда избавиться от опеки Ново-Соломона, заодно лишив
последнего претензий на мировое господство. В этом помогает ему далекая
возлюбленная, сумевшая самостоятельно сбежать от чар Кащея, который и есть
Ново-Соломон.
Глава шестнадцатая,
в которой чудеса происходят без волшебства, среди цветов любви,
Пустыня была пуста.
Повсюду, куда хватало глаз, лежал ровный, выгоревший добела песок, как
будто из стекла треснувших часов истекло время и остановилось. Или это Джинн
внезапно очутился на поверхности песка верхней чаши часов - в колбе неба с
размазанным по ней горячим жидким солнцем. Солнце немилосердно жгло песок и
медленно стекало по прозрачному куполу к горизонту. Это одинокое изменение
было единственным свидетельством того, что измерение-время еще существует
где-то, но очень далеко. На небе. Недосягаемо на небе.
Наждачный белый свет царапал глаза, и Джинн закрыл их. Но это не
помогло. Свет остался под веками, прилипший к зрачкам и смешавшись с белками
глаз.
"Это я так умер или что за фигня?"- подумал Джинн.
Не зная, что ему делать, он снял майку из-под рубашки, лег животом на
горячий песок, подложив под голову руку, чтобы не обжечься, и закрылся
майкой от солнца. Он решил дождаться ночи, чтобы куда-нибудь идти. Непонятно
было, конечно, - куда. Но больше делать было нечего.
Когда прошло минут пятнадцать, мир вокруг еще не поплыл и не начал
размягчаться, но во рту уже стала скапливаться подсохшая жажда. Пить
хотелось сначала слегка, как бы между прочим, желание влаги появилось в
мозгу легкой флиртующей идеей, затуманивая постепенно все остальные мысли,
потом поползло вниз, осушая горло, куда-то в живот и в ноги. И вот уже все
тело, обнаженное в своих ощущениях этой неожиданной жаждой, каждой своей
клеточкой стало горячо и страстно требовать влаги. В сухом воздухе
навязчивое стремление к другой, благодатной среде стало единственным
чувством, единственной мыслью и единственным порывом духа. От напряжения
желания Джинн начал покрываться мелкими капельками пота.
Он поднял голову и помутневшими полуприкрытыми глазами прямо перед
собой увидел березу. Это было свежее весеннее деревце с набухшими почками и
белой нежной корой. Джинн вспомнил, как в детстве они с отцом бродили по
воскресшему от зимы лесу и собирали березовый сок. Отец учил его, как делать
надрезы, чтобы не оставлять глубоких рубцов. Сок. Березовый сок
- вот какой влаги требовало горло и сердце Джинна. Он нашарил в
джинсах швейцарский армейский нож и осторожно, как ящерица, медленно подполз
к дереву. Обнял руками ствол у самого основания и, скользя щекой по шелковой
коже ствола, поднялся на колени. И ласково сделал вертикальный надрез на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг