По обыкновению, свойственному всем деловым коротышкам, господин Крабс
начал разговор с отдаленных предметов. Осведомившись у Миги и Жулио,
случалось ли им бывать в городе Грабенберге, и узнав, что им уже довелось
побывать там, он начал всячески расхваливать этот город и его жителей,
говоря, что все они умнейшие, добрейшие и честнейшие коротышки на свете и
что господин Спрутс, который является коренным грабенбержцем, также
умнейший, достойнейший и честнейший коротышка и вдобавок ко всему обладает
таким колоссальным богатством, какое многим даже во сне не снилось.
Воспоминание о богатстве, которым владел господин Спрутс, заставило
расплыться в широчайшей улыбке пухлые, румяные щеки господина Крабса, а
его несколько выпученные, блестящие глазки сами собой зажмурились.
Встряхнув головой и как бы очнувшись от приятного сна, господин Крабс
решил, что достаточно расположил своих собеседников в пользу Спрутса, и
сказал:
- Вы уже, наверно, догадываетесь, о чем мне поручил поговорить с вами
господин Спрутс?
- Думаю, разговор пойдет о покупке большой партии гигантских акций, -
высказал предположение Мига.
Заметив, однако, по выражению лица Крабса, что его догадка неверна,
Мига добавил:
- К сожалению, должен сказать, что из этого ничего не выйдет, так как
почти все акции уже распроданы. Не сегодня-завтра наша контора закроется и
вместо нее будет открыто конструкторское бюро по проектированию
летательного аппарата.
- Вот как раз тот вопрос, который очень интересует Спрутса, - ответил
Крабс. - Господин Спрутс полагает, что вам совсем не к чему затевать
строительство летательного аппарата. Это чрезвычайно невыгодно, так как
потребует огромных расходов. Вы растратите все денежки, которые с таким
трудом выручили от продажи акций, и останетесь ни с чем.
- Господин Спрутс ошибается, - ответил Мига. - Расходы будут не так
велики, в то же время появится источник новых доходов. Строительство
такого необыкновенного летательного аппарата вызовет несомненный интерес у
всех коротышек. Во всех газетах можно будет помещать отчеты о ходе работ,
знакомить читателей с различными проектами и конструкциями. Все это мы
будем делать не даром. Наши газеты чрезвычайно падки на всякого рода
новости и не пожалеют денег на оплату такой информации. А телевидение? А
кино? Вы представляете, какой выгодный контракт можно будет заключить со
студией телевидения на показ подготовки к этому невиданному полету. А что
будет твориться в момент старта летательного корабля или когда начнутся
первые опыты по выращиванию гигантских растений? Тысячи телезрителей будут
сидеть у своих телевизоров словно прикованные. Денежки рекой потекут в
наши карманы. Это несомненно!
- Может быть, господин Спрутс хотел бы сам взяться за строительство
летательного корабля и поднажиться на этом? - высказал предположение
Жулио.
- Нет, нет! - воскликнул господин Крабс. - Господин Спрутс считает,
что это невыгодное и даже чрезвычайно вредное предприятие. Вы
представляете себе, что может случиться, когда на нашей планете появятся
эти гигантские растения? Питательных продуктов станет очень много. Все
станет дешево. Исчезнет нищета! Кто в таком случае захочет работать на нас
с вами? Что станет с капиталистами? Вот вы, например, стали теперь
богатыми. Все смотрят на вас с завистью. У вас много денег. Вы можете
удовлетворить все свои прихоти. Можете нанять себе шофера, чтоб возил вас
на автомашине, можете нанять слуг, чтоб исполняли все ваши приказания:
убирали ваше помещение, ухаживали за вашей собакой, выколачивали ковры,
натягивали на вас гамаши, да мало ли что! А кто должен делать все это? Все
это должны делать для вас бедняки, нуждающиеся в заработке. А какой бедняк
пойдет к вам в услужение, если он ни в чем не нуждается?.. Вам ведь
придется самим все делать. Для чего же тогда вам все ваше богатство? Вы
понимаете теперь, какая беда грозит всем богачам от этих гигантских
растений? Если и настанет такое время, когда всем станет хорошо, то
богачам обязательно станет плохо. Учтите это.
Мига и Жулио призадумались и сначала даже не знали, что сказать.
Жулио принялся тереть рукой лоб, словно это помогало ему собраться с
мыслями, и наконец буркнул сердито:
- Что же, по-вашему, мы должны отказаться от такого выгодного
предприятия?
- Но вы же сами видите, что предприятие вовсе не выгодно, - сказал
Крабс.
- Что же нам делать?
- А ничего и не нужно делать, - с веселой улыбкой ответил Крабс. -
Вам нужно просто исчезнуть.
- Как - исчезнуть? Вот так просто исчезнуть? Даром?! - закричал Мига.
- Ну, зачем же даром? - спокойным голосом сказал Крабс. -
Прихватывайте с собой пять миллионов, которые вы успели выручить от
продажи акций, и удирайте куда-нибудь подальше.
- Спасибо, что разрешаете нам взять наши же денежки! - сердито
проворчал Мига. - Мы собирались выручить значительно больше.
- Ну, куда вам больше? Это же пять миллионов!
- Но на двоих! - воскликнул Мига.
- Что ж, на каждого по два с половиной миллиона - это не мало, -
рассудительно сказал Крабс.
- Это, правда, не мало, но нам хотелось бы по три, - ответил Мига. -
И потом у нас есть еще Незнайка и Козлик. Мы не можем так бросить своих
друзей. Необходимо дать каждому хотя бы по миллиону. Впрочем, Козлику
можно дать полмиллиона.
- Нет, нет, - вмешался в разговор Жулио, - Козлику тоже нужно дать
миллион. Иначе он может на нас обидеться.
- Очень похвально, что вы заботитесь о своих друзьях! - воскликнул
господин Крабс. - Это значит, что у вас доброе сердце. Пожалуй, я попробую
что-нибудь сделать: выпрошу у господина Спрутса для вас два миллиона.
Должен, однако, предупредить, что для меня это будет трудно. Господин
Спрутс - страшная жадина и не выпустит так просто денежки из своих рук.
Мне придется как следует потрудиться, прежде чем удастся уговорить его.
Вот если бы вы уделили мне из своих двух миллионов хотя бы сто тысяч, я
бы, так и быть, постарался для вас.
- Что ж, - сказал Мига. - Я считаю, что любой труд должен быть
оплачен. Никто ни на кого не должен даром трудиться. Вы нам достаньте два
миллиона, а мы вам заплатим сто тысяч.
- Договорились! - обрадовался господин Крабс. - Считайте, что я
приступил к действию.
Глава семнадцатая
БОЛЬШОЙ БРЕДЛАМ
Читателю не бесполезно знать следующее. Уезжая из Грабенберга,
господин Крабс договорился со Спрутсом, что в своих донесениях он будет
называть Мигу и Жулио не просто по именам, а как-нибудь иначе, например:
мерзавцами, мошенниками или ослами. Это было необходимо для конспирации,
то есть для сохранения своих действий в тайне. Дело в том, что
грабенбергские богатей (как, впрочем, богачи и во всех других городах)
устраивали друг за другом слежку, подслушивали телефонные разговоры,
подкупали почтовых служащих, чтоб они узнавали содержание чужих писем и
телеграмм. Все это им нужно было, чтоб успешнее устраивать свои делишки и
надувать друг друга. Господин Спрутс понимал, что если другие богачи
проведают о его переговорах с Мигой и Жулио, то кто-нибудь может
вообразить, будто он заинтересован в гигантских акциях. В результате все
бросятся покупать эти акции в больших количествах, а от этого выгода может
быть лишь для Жулио с Мигой.
Помня о своей договоренности с Крабсом, господин Спрутс ничуточки не
удивился, получив телеграмму, в которой было написано:
"Два осла требуют два миллиона. Что делать? Крабс".
Прочитав эти слова, господин Спрутс понял, что речь идет вовсе не об
обычных, всем известных четвероногих, длинноухих животных, а о Миге и
Жулио, которых Крабс назвал ослами лишь для того, чтоб сбить с толку
любителей совать свой нос в чужие дела. Всесторонне обдумав содержание
полученной телеграммы, господин Спрутс вызвал свою секретаршу и велел ей
ответить Крабсу следующей телеграммой:
"Тяните время. Водите за нос. Собираю большой бредлам. Спрутс".
Что означают фразы: "тяните время" и "водите за нос", надо полагать,
понятно каждому; слова же "собираю большой бредлам" означали, что господин
Спрутс решил обсудить предложение Миги и Жулио на совете капиталистов.
Нужно сказать, что все богачи, жившие в лунных городах, объединялись
между собой в сообщества, которые назывались бредламами. Так, например,
существовал сырный бредлам, в который входили владельцы сыроваренных
фабрик; сахарный бредлам, объединявший всех сахарозаводчиков; угольный
бредлам, объединявший владельцев угольных шахт, и так далее. Такие
бредламы нужны были богачам для того, чтобы держать в повиновении рабочих
и выколачивать из них как можно больше прибылей. Собравшись вместе,
капиталисты договаривались между собой, какую заработную плату платить
рабочим. Благодаря этому сговору никто не платил рабочим больше той суммы,
которую капиталисты установили сообща, и рабочие, сколько ни бились, никак
не могли добиться улучшения условий жизни. Кроме того, бредлам
устанавливал цены на выпускаемую продукцию: например, на сахар, на хлеб,
на сыр, на ткани, на уголь. Никто не имел права продавать товары дешевле
установленной бредламом цены, благодаря чему цены постоянно держались на
высоком уровне, что опять-таки было очень выгодно для фабрикантов.
Помимо отдельных так называемых малых бредламов, существовал один так
называемый большой бредлам, в который входили представители всех остальных
бредламов. Председателем большого бредлама был господин Спрутс.
Через день после того, как секретарша оповестила всех членов большого
бредлама о том, что им необходимо явиться на совещание, большой бредлам
собрался в кабинете у господина Спрутса за большим круглым столом, и
господин Спрутс сделал сообщение о причинах столь экстренного заседания.
Узнав, какая беда им грозит в связи с появлением гигантских растений,
члены бредлама пришли в волнение и все, как один, присоединились к
предложению господина Спрутса, который сказал, что все дело с гигантскими
растениями необходимо убить в зародыше, то есть еще до того, как оно
разовьется в полную силу.
После господина Спрутса выступил мебельный фабрикант и владелец
лесопильных заводов Дубе, который прославился тем, что у него была
тяжелая, словно вытесанная из дубового чурбака, голова, туго вертевшаяся
из стороны в сторону и с трудом наклонявшаяся, когда ему требовалось
посмотреть вниз. Коротышек с подобного рода головами среди лунатиков
принято называть дуботолками. Господин Дубе сказал, что у него имеются две
очень способные и даже талантливые, в своем роде, личности (именно так
господин Дубе и выразился), которые могут взяться за это дельце и в два
счета уберут с дороги Мигу и Жулио, а заодно и Незнайку с Козликом.
- Они, то есть, кокнут их, не говоря худого слова, где-нибудь в
темном углу за небольшое вознаграждение, или, если сказать проще, убьют, -
пояснил свою мысль господин Дубе.
Господин Спрутс сказал, что господин Дубе, видимо, его не понял, так
как, говоря о том, что дело надо убить в зародыше, он вовсе не
подразумевал, что кого-либо следует убить в буквальном смысле этого слова.
- Подобного рода методы в данном случае не годятся, - сказал господин
Спрутс. - Поскольку дело уже получило широкую огласку, интерес к
гигантским растениям лишь возрастет, если кто-нибудь расправится с Мигой и
Жулио столь энергичным способом. Это может заставить владельцев гигантских
акций добиваться ускорения доставки семян с поверхности Луны, и из всех
наших усилий не выйдет никакого толка. Убить нужно самую мысль о
существовании гигантских растений, то есть сделать так, чтобы никто больше
не верил в существование этих фантастических семян, а этого можно
добиться, если Мига и Жулио сбегут с вырученными от продажи акций
деньгами.
- Почему же они до сих пор не сбежали? Разве им самим интересно, чтоб
у нас появились эти дурацкие семена? - задал вопрос капиталист Туле.
Капиталиста Тупса никак нельзя было причислить к тем коротышкам,
которых принято называть дуботолками, так как голова у него была вполне
благообразная и свободно вертелась в любую сторону, однако ж соображал он,
по всей видимости, так же туго, как и господин Дубе.
- Думаю, что эти Мига и Жулио - два очень больших хитреца, - ответил
господин Спрутс. - Они понимают, что всем нам было бы чрезвычайно выгодно,
если бы они убрались отсюда куда-нибудь подальше со своими жульническими
гигантскими семенами, и поэтому требуют с нас три миллиона.
- Три миллиона чего? - спросил, вскакивая со своего места, консервный
фабрикант Скрягинс.
Этот Скрягинс был очень желтый и очень худой коротышка, всем своим
видом напоминавший сухую воблу. Глаза у него были такие же тусклые и
потухшие, как у уснувшей рыбы, и оживлялись, только когда разговор заходил
о деньгах. Вот и теперь, как только Скрягинс услышал слова "три миллиона",
в глазах его засветились беспокойные огоньки и он подскочил с такой
живостью, словно его кто-нибудь неожиданно ткнул сзади шилом.
- Ну, чего три миллиона! - нетерпеливо ответил Спрутс. - Конечно, не
три миллиона старых галош, а три миллиона фертингов.
- Ах так! - воскликнул господин Скрягинс, словно только теперь понял,
о чем шла речь. - Значит, три миллиона фертингов должны дать мы им?
- Совершенно верно, - подтвердил господин Спрутс. - Мы им.
- А не они нам?
- Нет, нет. Не они нам, а мы им.
- Тогда это для нас невыгодно, - заявил Скрягинс. - Если бы три
миллиона дали они нам, это было бы выгодно, а если мы им - невыгодно.
- За что же они стали бы давать нам три миллиона? - возразил господин
Спрутс.
- Это верно, что не за что.
Глаза Скрягинса снова потухли. Он сел на свое место, но тут же снова
вскочил, энергично затряс головой и сказал:
- Но тем не менее это... это страшно невыгодно!
Вслед за Скрягинсом выступил житель лунного города Брехенвиля
миллионер Жадинг. Он сказал:
- Господин Скрягинс прав. Тяжело отдавать деньги, когда их можно не
отдавать, но когда нужно отдать, то легче их вынуть все же не из своего
кармана, а из чужого... Правильно я говорю?
Косо взглянув из-под бровей на сидевших вокруг стола богачей,
господин Жадинг громко захохотал, после чего продолжал:
- Сумма в три миллиона, безусловно, большая, тут и говорить нечего,
но если ее разложить на всех богачей, в том числе и на мелких, а мелких
богачей, как известно, больше, чем крупных (известно, что всякой мелкоты
значительно больше на свете, чем вещей порядочных... Верно я говорю?
Ха-ха-ха!), то каждому придется заплатить не так уж много... Таким
образом, можно собрать и не три, а целых четыре миллиона и даже больше.
Три миллиона отдадим этим авантюристам Миге и Жулио, пусть катятся, а
остальные деньги возьмем себе за труды. Правильно я говорю?
- Неправильно! - перебил его Спрутс. - Как только мы начнем собирать
с разной мелкоты деньги, всем станет известно, для чего нам это нужно. Все
поймут, что богатым не хочется, чтоб появились эти фантастические
растения. Вот тогда докажи попробуй, что на свете нет никаких гигантских
растений. Нет, господа, деньги на это дело должны дать только мы с вами:
только те, кто сейчас находится в этой комнате. И никто - понимаете,
никто, - ни одна живая душа не должна знать, о чем у нас здесь разговор
был. А вам, господин Жадинг, должно быть стыдно! Тут вопрос стоит о
сохранении всех наших богатств, а вы и в этот момент думаете только о том,
чтоб погреть руки, хотите прикарманить лишнюю сотню фертингов. Стыдитесь!
- Ну что ж, - замахал руками господин Жадинг, - сотня фертингов, она,
что ж... Сотня фертингов - всегда сотня фертингов. Правильно я говорю?..
Сотня фертингов на дороге не валяется. Разве вам самому не нужна сотня
фертингов? А не нужна, так дайте мне ее. Правильно я говорю?
Миллионер Жадинг долго еще бормотал что-то о сотне фертингов, но
наконец он унялся. Господин Спрутс решил, что со всем этим делом уже
покончено, но тут слово попросил господин Скуперфильд, являвшийся
владельцем огромнейшей макаронной и вермишельной фабрики, известной под
названием "Макаронное заведение Скуперфильда".
Господин Скуперфильд, точно так же как и господин Жадинг, был жителем
лунного города Брехенвиля. Нужно сказать, что среди брехенвильцев никто не
прославился больше, чем эти Жадинг и Скуперфильд. Справедливость все же
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг