формы... Я увидел Гении, уткнувшегося лицом в пульт. Из уха струилась кровь,
капала на пульт. Руки его безжизненно свисли, казалось, пытаясь удержать
разъезжающиеся ноги. Но, видимо, не смогли удержать: где-то нарушилось
равновесие, колени раздвинулись шире, тело стало потихоньку сползать с
кресла. Гении долго падал, в несколько приемов: сначала пробороздил лицом по
клавишам пульта, уперся головой в экран дисплея, потом его повлекло назад,
на какое-то время падение задержалось и только после он рухнул, ударяясь о
стойку под дисплеем то коленями, то плечом, то головой, которая болталась,
как у тряпичной куклы. Наконец он утвердился на полу, голова, с маху боднув
высоко поднятые колени, откинулась на сиденье кресла. Гении застыл, будто
для передышки, и снова нарушилось равновесие - он стал медленно-медленно
заваливаться набок.
"Да помогите же вы ему!" Мне казалось, что именно это я и кричал,
только не слышал звука собственного голоса: я давился языком, крик застрял в
мозгу. Я дернулся, собираясь помочь Гении. Однако и это оказалось только
попыткой: я не смог даже привстать с кресла, как меня вывернуло всего
наизнанку и с силой бросило на место.
Я боролся с тошнотой. И злость меня пробрала вдруг от носков до
макушки, словно электроразряд кто влепил мне,- даже тошнота отступила.
"Почему никто не пытается помочь мне, Гении?! Что они - заморозились, что
ли?!" Повернул голову влево. Увидел сначала руки, мертвой хваткой вцепившеся
в подлокотники, потом искаженное гримасой лицо Роя...
Кравски прервал рассказ, взглянул на меня.
- Помнишь Роя? Лейтенанта Роя Эттика? - без особой надежды спросил
он.- Который тебе ящик виски проиграл в компьютерный теннис?.. Не помнишь.
Ни черта ты не помнишь! А с Роем ты в одной спецшколе учился.- Он вяло
чертыхнулся и продолжил прерванный рассказ:
- Роя корежило от судорог. То, что я поначалу принял за гримасу, было
лишь проявлением этих судорог на лице. Он на миг затихал, по потом на пего
накатывала волна, лицо перекашивалось в диком оскале. И вот только увидев
Роя, увидев кровяные полосы на его шее, идущие от ушей, я испугался. Да,-
повторил Кравски,- испугался. От мысли, что началась война, а контузия наша
- от подземной ударной волны... А мы не смогли дать оповещение... Тогда-то
и поглядел в твою сторону. И увидел два пустых кресла. Одно, из которого так
долго выпадал Генни, и следующее - твое. Гении лежал на полу, весь
изогнутый, головой в лужице крови. Рядом с твоим креслом никого не было.
Тогда я осмотрел весь модуль: все было на месте, кроме тебя. Ты исчез
бесследно, растворился. И только пилотка осталась, висела там, на движке
тумблера, где ты ее обычно пристраивал...
- Майор, зачем вы мне все так подробно рассказывали? - спросил я
после долгого молчания Кравски.
- Зачем? Затем, что я уже, во-первых, не майор, а штатский, пенсионер,
инвалид. А во-вторых, я не хочу, чтобы на мне стояло клеймо помешанного.
Комиссия, проводившая расследование этого случая, сочла нас такими: будто
после контузии всех нас постигло умопомрачение. Не мог ты исчезнуть, не
снимая блокировки с дверей лифта, не открывая люков. Да и хлопка, от
которого мы получил контузию, никто больше в Центре не слышал ни в одном
модуле. Я очень надеялся на тебя, Пит, но ты даже не помнишь того, что
помним мы... Знал бы ты, как я радовался твоему воскрешению. А ты даже себя
не помнишь...
- Но я помню, что Пит все же вышел на поверхность. Вы еще хотели
остановить его, когда он шел к лифту, однако он не послушался. А Генрих
сказал, что это Пит угробил мир...
- А ты ответил, что именно поэтому ты и идешь,- подхватил Кравски,
нисколько не удивляясь.- И тебе, выходит, снился такой сон.
- Почему сон? Я все это видел,- сказал я. Кравски невесело усмехнулся
и сказал:
- Не ты один, все мы видели такой сон.
- Но мне это не снилось! - воскликнул я.
- Однако и войны не было,- спокойно ответил Кравски.- Комиссия
заключила, что это были галлюцинации или остаточные проявления их. И ты
знаешь, мы вполне согласны с этим заключением. Такого, что мы видели во сне,
не было на самом деле: не было никаких вспышек на территории противника,
оповещения никто не получал, не сбоил компьютер на борту "Фиксатора-8", не
было ответного удара. Ничего этого не было. И приснилось нам такое, пусть и
совпадающее во многих деталях, всем в разное время. Мне, например, где-то
спустя педелю после случая в модуле, а Генни увидел этот сон лить годом
позже, и то не полностью, как мы, а до того момента, когда был дан
упреждающий удар.
- Я этого не помню,- сказал я.- Мне запомнились только последние
слова Пита: "Это конец. Понимаете вы - это конец всему!" Да перед этим
кто-то сказал, что какой-то щит пропустил две боеголовки.
- Тоже, значит, кусками смотришь.
- Не понял.
- Потому что после того как Пит,- Кравски сбился, чертыхнулся и
поправился,- после того, как ты проскулил, что всему настал конец, ты и
рванулся с кресла, кинулся смотреть, как на город будут падать бомбы.
Такая последовательность событий, которую выстраивал Кравски, озадачила
меня: выходит, я не смог вспомнить, что происходило до того, мне же казались
слова Пита последними. Но майор, заметив мое замешательство, стал
пересказывать свой сон, как он его видел - с начала.
- Мне приснилось, что ты не задавал спутнику "Йорк-III" команды на
автодиагностику, а сделал, как предписывалось инструкцией, оповещение.
Следом за тобой оповещение продублировал и я. Нам оставалось ожидать
подтверждения. И оно очень скоро пришло. Сразу из трех точек. "Йорк- III"
отметил перемещение теплового излучения от баз противника в нашу сторону.
Наземным автоматическим контролером был отснят выход ракеты из шахты на
одной из уже зафиксированных из космоса баз. В Центр один за другим пришли
сигналы с борта "Фиксатора-8", ретранслирующего донесения со
спутников-шпионов. Сопоставив все эти результаты, машина Центра выдала
сигнал общей тревоги, а по экранам дисплеев замигало большими буквами:
"НАПАДЕНИЕ".
Не знаю, где и что творилось параллельно с происходящим в Центре, но
уже через минуту нам поступило предупреждение о срабатывании систем
упреждающего удара: теперь нам предписывалось включить систему "свой -
чужой". И, надо сказать, ты, Пит, прекрасно исполнял все предписания - мне
не было необходимости дублировать тебя. Вот тут-то и началось все самое
смешное в этом сне. Некого оказалось разделять на своих а чужих, все были
своими. "Йорк- III" спокойно оповестил, что цели им все потеряны.
"Фиксатор-8" заявил о неисправности декодера приема. Наведенные по
координатам "Йорка- III" химические и рентгеновские лазеры с ядерной
накачкой не "видели" цели. Спутники раннего оповещения дружно помалкивали.
Но упреждающий удар уже сделал свое дело, и вскоре мы стали различать
множественные сигналы: "чужой". Теперь их обнаружили многие спутники. И вся
серия "Йорков" обрушила на нас лавину информации. Но информация уже мало что
приносила - от нее только пестрило в глазах из-за быстрого движения колонок
с цифрами снизу вверх по полю экрана: в бой вступили компьютеры. Нам
оставалось только просматривать сводки обобщенного сигнала.
"На активном участке траектории полета уничтожено 132 МРБ". И только?!
"В зоне поражения головных частей и боеголовок на среднем участке полета
поражено сорок целей". Даже во сне нам не удалось приукрасить, сон не
захотел учитывать того, что боевая эффективность каждого эшелона нашей
обороны, по заверениям создателей, должна быть настолько высокой, что на
нашу территорию в конечном итоге могло упасть не более десятой доли процента
от всех боевых средств, запущенных противником. Однако лазеры бессмысленно
пытались поджечь вращающиеся вокруг оси ракеты, не в состоянии зафиксировать
луч в одной точке для прожига обшивки. Электромагнитные пушки лупили
пулеметными очередями в обманки. Самонаводящиеся ракеты "космос - космос"
вообще непонятно куда самонаводились. Пущенные с земли снаряды-перехватчики
гурьбой устремились к небесам, только это было больше похоже, на попытку
закрыть зонтиками тучу.
"Йорк" выдал ложную тревогу. Я уже не помню, чей голос это был, но все
наши слышали, будто бы твой. Можно было и не говорить об этом, так уже было
ясно.
Мне и раньше доводилось наблюдать, как дает помехи лед, образовавшийся
в верхних слоях атмосферы. При выходе из зоны затемнения спутники
довольно-таки часто обнаруживают ледяные кристаллики. В косых лучах солнца
они сразу не тают и так, кучкой алмазов, некоторое время еще плывут себе по
орбите. Сверкают, отражая, преломляя, рассеивая солнечный свет. Это
сверкание "Йорк- III" принял за вспышки на территории противника. Ведь
спутник следит за удаленными объектами, ему невдомек, что приближенные
объекты могут наложиться на перспективу, а инфракрасное излучение по
мощности может оказаться равным от далекого мощного источника и от близкого
слабого. Для таких случаев и служит оповещение систем слежения, чтобы
остальные подтвердили или отсекли информацию со спутника раннего
обнаружения. Это только в нашем сне на одну ошибку наложилось еще несколько.
Надо сказать, что и во сне мы выглядели неплохо: четкие действия
операторов, заученно производящих предписанное инструкцией, грамотные
рапорты, продуманные команды. Ни суеты, ни нервов - все подчинялось только
одному: рабочему движению. Но голос сбил ритм в модуле, врезался каждому в
голову, и до сознания вдруг дошло, что мы не на учениях, не отрабатываем
предписания для повышения квалификации, а уже используем свои навыки в
боевых действиях. Что не за игрой имитаторов следим мы на экранах, что видим
не абстрактные крестики-нолики, а "своих" и "чужих". Что идет война. И
началась она из нашего модуля.
Тут все заговорили разом, и каждый торопился высказаться. Это был гул,
я не мог различить чей-то отдельный голос; все мешалось, слилось в общее
бубнение. И я что-то говорил. Молился или исповедовался? Может, торопился
выговориться о своем самом сокровенном, что еще никогда и никому не говорил?
Гул голосов нарастал: каждому хотелось, чтобы услышали о его сокровенном, о
том, что всю жизнь держал при себе, может быть, как раз для такого случая. И
вдруг среди гула прорезался крик: у кого-то хватило еще сил, чтобы следить
за информацией на дисплее. Щит пропустил...
Кравски сменил позу: выпрямился, потом круто выгнулся, выставив вперед
живот, потер ладонями поясницу.
- Все, - сказал он.- Дальше ты и сам видел. Смысла пересказывать
нет, потому как все мы видели одно и то же. Странный, дублированный
восьмикратно, сон.
- И все-таки странно,- начал было я.
- Что странно? - перебил меня Кравски.- То, что пережил во сне
катастрофу? Увидел, как начинаются войны? Как раз в этом никакой странности
нет: имеющий оружие обязательно применит его, хотя бы во сне. Мы настолько
автоматизировались в исполнении предписаний, что и во сне их выполняем
безукоризненно до последней детали. Если и есть здесь странность, то она
проявилась в нас фобией к военной службе. Меня три раза силком усаживали в
мое кресло и заставляли работать, а я не в состоянии был даже поднять руки
на пульт, такое оцепенение всякий раз меня охватывало. Мне все казалось, что
сои станет явью, только коснись я клавиш.
- А мне кажется, что это для меня и было явью,- сказал я.- Может
быть, и мне следовало бы принять все за сон, как сделали вы, но это было бы
разумно, будь я Питом Уоттером, лейтенант-оператором Центра контроля.
- Да, приятель,- сказал Кравски, поднимаясь с табурета,- тебе,
пожалуй, потяжелее, чем нам. Я-то надеялся, что ты сможешь хоть что-то
прояснить в истории с хлопком и твоим загадочным исчезновением. Не сон же
нас так напугал - до фобии. Что-то все-таки случилось тогда в модуле. Ну и
пусть остается загадкой. Переживем как-нибудь, верно, Пит?!-Он хлопнул меня
по плечу.- Главное, что мы все остались живы!- Повернулся и пошел, к
выходу. Но у двери задержался, оглянулся через плечо и сказал:- И вот еще
что. Не забудь о нашем сговоре: нам с тобой детей венчать.
6
Кравски ушел, а я снова остался наедине с потолком. И странно, я не
думал о рассказе майора, мне совсем не хотелось ворошить свою память,
напрягаться, мучиться. Мысли мои были ясные и спокойные, тихие и простые. Я
думал о Дэниз. Мне не пришлось тянуть ее из воспоминаний, она сама пришла ко
мне и сказала: "Привет, малыш".
И мы говорили. О пустяках. Я жаловался, как скучаю, как недостает ее
мне. Как устал я от новых слов, как не радуют меня новые воспоминания, как
надоели мне бесконечные расспросы... Она тихо ворковала, что мы уедем на
остров, построим там бунгало и будем жить одни на всем свете - остров
станет для нас всем миром.
Мне казалось, что я лежу не на подушке, а на коленях у Дэниз, и она
водит мягкой, невесомой рукой по моим волосам, успокаивает, убаюкивает. И
уже засыпая, услышал:
- Забудь свое имя, Солнечный Ветер. Это поможет тебе скорее выбраться
отсюда и увидеть меня. Я нужна тебе...
И где-то совсем уже на краешке убаюканного сознания:
- Я тебя придумал, Дэниз...
Наутро ко мне в палату пришел врач, который определил у меня синдром
"Алисы в страны чудес". Крупный, высокий, все у него было гипер: огромные
ладони на длинных крепких руках, большие ступни в последнего размера обуви,
халат на нем тоже был из последних размеров. Пропорциональной телу, крупной
казалась и голова, черты лица тоже были укрупненными и выразительными. И
только живот, кругло проступающий из-под халата, был небольшим: доктор любил
его оглаживать, будто согревал его своей ладонью. Да и фамилия доктора была
какой-то неподходящей к нему, уменьшительной, так что поначалу я принимал ее
за прозвище, хотя коллеги произносили "доктор Скуек" уважительно.
- Как дела, больной? - спросил доктор Скуек таким тоном, словно
выговаривал мне за какую-то провинность.- Кто ты сегодня: Солнечный Ветер
или уже Великий Император Солнца?
- Сегодня я больше Пит Уоттер, бывший лейтенант-оператор, которого
контузия лишила памяти!-встав с кровати и вытянувшись во фрунт перед
доктором, четко отрапортовал я.
- О-о,- в удивлении протянул Скуек.- Вы уже в состоянии шутить.
Превосходно! Значит - очеловечиваетесь. И скоро уже вас можно будет
выпустить к людям.
Я не увидел в глазах доктора ни единой искорки радости или даже просто
удовлетворения - это был дежурный набор слов, который всегда наготове у
врачей. Да и интонация была прежняя - выговаривающая.
- Давно бы так,- добавил доктор Скуек и неожиданно подмигнул мне.
Он отошел к умывальнику в углу палаты, стал перед зеркалом и уставился
в свое отражение. Это была странность доктора Скуека - смотреть себе в
глаза. Что это: любование или разговор с самим с собой, не знаю, я не мог
найти объяснения. А он пристально вглядывался в свое отражение, в
задумчивости и совершенно бессмысленно тер пальцами крупный крутой
подбородок, изредка кивал своему зеркальному двойнику, вопрошая его о
чем-то.
- Давно бы так,- тихо, со вздохом сказал он своему отражению. Кивнул
ему напоследок, порывисто развернулся и быстро пошел из палаты.
А я еще некоторое время дурацки тянулся перед пустотой, с натугой
силился определить смысл в последних словах доктора. К себе или ко мне он
относил их.
Я подошел к зеркалу, посмотрел на знакомое лицо, так и не ставшее моим.
Не знаю, как долго я искал себя в зеркальном отражении, но уже не видел
лица: в глазах померкло, зеркало замутилось, и на месте лица был только
темный овал. По овалу вдруг прокатилась светлая рябь и из теней стало
вылепливаться чье-то чужое лицо. Изображение становилось контрастнее,
проступали мелкие детали. Подбородок словно раздвинулся, и на нем
образовалась вертикальная складка-ямочка. Губы тоже удлинились и пополнели,
ноздри стали тонкими, а кончик носа слегка вздернулся. Прояснились глаза, и
мне показалось, что это были глаза Дэниз - бездонные, в тихой печали.
"Солнечный Ветер... Прокол барьера...- прошелестел чей-то голос.-
Родовая память..."
И обрушились на меня воспоминания, заторопились, словно боялись не
успеть заполнить мой, пробудившийся на время, мозг. Толпясь, прорывались
через приоткрытую дверь в мое прошлое.
...Они наводились только на крупнейшие выплески времени. Но и
крупнейших было больше сотни, и каждый выплеск можно было считать тем -
роковым. Только по двум причинам могут оставаться метки на времени: от
проникновения в него и от высвобождения колоссальной энергии на том отрезке.
Кто-то назвал их Солнечными Ветрами, и это стало их именем. Они уходили
в прошлое, чтобы донести туда свет. Они были обречены на это, сотня
прометеев, которые жертвовали всем, чтобы на Земле не иссяк никогда
животворный источник.
Это было единственное военизированное подразделение на всю планету.
Несколько сотен людей, которые жили на казарменном положении и изучали
военное искусство и технику уничтожения с середины двадцатого и до начала
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг