Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Этот день стал для меня днем возрождения моих чувств.
     Меня  допрашивал   какой-то  грузноватый  коротышка  -   жидковолосый,
особенно на  лбу и на затылке, с вислыми  щеками  и  кислой миной. Он сидел,
глубоко  вдвинувшись в  кресло,  и глядел  мне в живот.  Сержант,  тщательно
выбритый,  что, однако, его нисколько  не украсило, а, наоборот, еще  больше
изуродовало,- у него словно морщин добавилось  на изжеванном лице,  челюсть
выдвинулась  вперед, и  нижняя губа наползла на верхнюю, а мешки под глазами
набрякли еще сильнее, делая выражение лица каким-то плаксивым и обиженным,-
подобострастно тянулся  перед  коротышкой,  уважительно  величая его  "сэр",
через каждую дюжину слов. Даже когда он говорил вислощекому "майор", и тогда
это звучало чуть ли не заискивающе. Подражая сержанту, тянулся перед креслом
и я,  хотя мне это было не очень удобно - приходилось упираться подбородком
в грудь, чтобы видеть майора.
     Майор  сначала  выслушал  сбивчивый,  обильно  сдобренный  междометиями
доклад сержанта, приказал ему заткнуться и спросил:
     - Кто ты?
     - Солнечный Ветер.
     Он поднял на меня немного удивленные глаза и усмехнулся одними губами.
     - Как ты попал на остров?
     - Не знаю. Меня нашли.
     - У тебя есть имя?
     - Мое имя - Солнечный Ветер.
     - Индеец?- Я не понял этого вопроса и промолчал.- Где ты родился?
     - На пляже,- повспоминав, ответил  я.-  На песке. Я  открыл  глаза и
стал видеть.
     Майор помолчал  какое-то время, потом оглядел меня  с башмаков и, глядя
мне в лицо, потребовал:
     - Отвечай, откуда на тебе форма военнослужащего Соединенных Штатов?!
     Сержант как-то пояснил  мне,  что две  буковки на отво-роте моей рубахи
являются начальными  слов.  Я  еще  тогда  не  мог понять, как  буквы  могут
означать целые слова.
     - Я родился в ней,- вспомнил я слова Дэниз.
     -  Да  ты вообще хоть  что-нибудь  помнишь?!  - неожиданно  прокричал
майор, даже привстав в кресле, упершись руками в подлокотники.
     Я   вспомнил  такое  движение  и  стал  рассказывать  майору,  что  мне
привиделось на берегу, пока я наблюдал за морем.
     -  Майор Кравски?- перебил майор, до этого  слушавший меня рассеянно,
видно не доверяя моему рассказу.- Кто это?- спросил он у сержанта.
     Сержант отрицательно завертел Головой.
     - Кто такой майор Кравски?- повторил коротышка для меня.
     - Я помню это имя.
     - Сержант, свяжи меня с Центром! - недовольна и зло приказал майор.
     - Так э-э-э... я говорил,- забормотал сержант,- передатчик...
     -  Почему  до сих пор  он не  налажен?!., А,  впрочем, черт  с  ним,-
голосом спокойнее  добавил он,- все одно  подлежит ликвидации.- И он снова
стал вялым, скис и задвинулся в кресло.
     - Сэр,  он все  о какой-то катастрофе тут говорил,-  будто ябедничая,
сказал  сержант.- Я приемник слушал  - а там ничего. А он  будто сам видел
ядерные взрывы. Это было?..
     Майор снова с удивлением посмотрел на моля, потом на сержанта:
     - Какие  еще  взрывы,  сержант?  - с  издевкой переспросил  он  - Ты
что?!..  Чертовщина  в мире  творится, но она  другого порядка.  Знаешь, кто
прибыл  с  нами  на   судне?..  Русские.  Они  будут  наблюдать,  как  будет
производиться ликвидация базы "Печальная вдова".
     - Как это - ликвидация?- вырвалось у сержанта. - А я?..
     - А вот  до  тебя мне дела  вовсе  нет,-отмахнулся майор короткопалой
круглой  ладошкой.-  У  меня самого  этот рейс  и  инспекция  последние.  В
отставку выгоняют.
     - Да как же так? - Сержант уже не тянулся - размяк, раскис.  Челюсть
отвисла, он быстро-быстро моргал, будто  глаза песком запорошило.- Контракт
же...
     Майор тяжело поднялся с кресла, придвинулся вплотную к сержанту.
     -  Какой  там,  к  чертям,  контракт,  когда  в  армии  идет повальное
увольнение. И в  первую очередь списывают таких, как  мы с тобой...  Ну все,
все,-  успокаивающе похлопал  он ладонью  по  груди  сержанта.- И  вот еще
что,- майор  на какое-то мгновение задумался.- Выдай этому,- он глянул на
меня,-  старую  свою  форму,  только нашивки  сдери,  и пусть  оп  вместе с
девицами дует  на  корабль. Не  хватало  еще русским  увидеть здесь  офицера
атомных войск наших первых союзников. Да, и сдай его медикам.
     5
     С медотсека  на инспекционном  судне началась моя  долгая  госпитальная
жизнь.
     Судовой врач,  длинный,  тощий и нескладный, привычный  больше  резать,
причем чаще всего мелкие болячки, вроде фурункулов и флюсов, осматривал меня
недолго. Дольше  он ворчал  на майора, что  тот  привел  к  нему "племенного
быка",  "мордоворота,  от  которого  не то что  людям  боязно, но и болячкам
жутко".  Тем не  менее  майор настоял,  чтобы  я находился  в  медотсеке  на
карантинном режиме.
     Я  не скучал: почти все время около меня была Дэниз - на нее, понятно,
карантин  не распространялся. Да и  майору  и судовому врачу  было  на руку,
чтобы одному зря не тратить  время  на здорового больного, а другому собрать
через Дэниз побольше сведений о странном визитере острова. Дэниз сведений из
меня  не  вытягивала, она  без  умолку  щебетала  сама, рассказывала  мне  о
городах, о странах, о людях, какие они бывают.  Я был благодарным слушателем
и старался запоминать все, о чем она мне говорила.
     Однажды, слушая внимательно Дэниз, глядя  на ее  живое  лицо,  время от
времени вспыхивающее  улыбкой,  я неожиданно почувствовал  в  себе  какое-то
странное  напряжение.  Это напряжение  возрастало. Что-то нужно было делать,
вообще, что-то мне нужно было, а я никак не мог понять, что  именно. Впервые
после  моего возрождения я ощутил такое. Было  тревожно  и как-то неуютно от
того, что мне не удавалось понять причину.
     -  Быстро  же  ты,  малыш,  взрослеешь,-  сказала Дэниз,  заметив мою
встревоженность. И я не понял: сказано это было в упрек или в одобрение.
     Два раза  заглядывал в медотсек сержант и все жаловался на свою судьбу,
называя меня  почему-то  сынком.  От  него  я  узнал,  что на  острове  была
оставлена  лишь  взлетная  полоса - для  заблудившихся  самолетов,-  а все
остальные постройки вместе со всем  добром, что в них было, смешали сейчас с
камнями. Еще сержант жаловался, что ему не разрешили взять на корабль пса, а
у него рука  не  поднялась  пристрелить его. "Сколько пес протянет  на одних
крабах-то?"- горевал сержант.
     - Так  и не вспомнил, как тебя зовут?- спросил у меня как-то майор. Я
ему  сказал,  что  уже  устал  отвечать на  такие вопросы.- Тогда  слушай и
запоминай,-  сказал  он.-  Тебя зовут Пит Уоттер. Родился  ты в шестьдесят
пятом в  провинциальном городишке Глендайв штата Монтана.  Учился в  Сиэтле,
там  же завербовался  в армию. Последнее место твоей службы  - штат Даллас,
лейтенант-оператор Центра контроля. Исчез при невыясненных обстоятельствах с
боевого дежурства. Спустя  три года семь месяцев найден в расположении  базы
"Печальная вдова" в бессознательном состоянии. Запомнил?..
     - Конечно,- сказал я.- Только вот зачем? Я не Пит Уоттер.
     -  Меня  эти  твои  задвиги  не  касаются. По фотографиям и отпечаткам
пальцев и по твоим же воспоминаниям твоя личность идентифицирована. Отвечай,
где ты  был три с половиной года?! Каким  образом исчез из шахты Центра, как
перенесся за две тысячи миль от места службы?! Отвечай быстро!
     Мне  совершенно одинаково было - отвечать быстро или медленно: я пожал
плечами...
     Неделю я  пробыл на судне.  Потом меня посадили в вертолет - я даже не
успел  ни  с  кем попрощаться - и переправили на авианосец.  Час  полета на
перехватчике.  Аэродром. Закрытая  машина. Долгая дорога. Большое, казенного
типа   здание,  окруженное  добротным  забором  и  лесом  с   трех   сторон.
Палата-камера - светлая, чистая, просторная, с решетками  на  окнах.  Душ с
дороги.  Сытный  обед. Небольшой  отдых... И  потянулись  вереницы  людей  в
военной   форме,  в  белых  халатах.   И  снова  допросы,  перемежающиеся  с
медосмотрами: психодиагностика, тесты, очные ставки...
     Тогда  я и  услышал,  что  во  мне больше  от  робота, чем от человека.
Впрочем, я такого успел наслушаться о себе, что ничему уже не удивлялся.
     Военные меня обвиняли  в государственной  измене  в  пользу  враждебных
государств. Часто спрашивали, не был ли я похищен иноцивилизацией; искали во
мне  чужеродную  программу.   Какая-то  девица   долго   разглядывала   меня
сумасшедшими глазами: оказывается, она  могла  распознавать инопланетян. Она
угомонилась только после того, как я назвал ее дурой, скрепив это красочными
эпитетами из лексикона сержанта. Детекторы лжи при мне не работали...
     Гораздо  занятнее  и  познавательнее мне было выслушивать людей в белых
халатах. Старые, моложавые и молодые, полные, нормальные и тощие - эти люди
с одинаково постным  выражением на лоснящихся здоровьем и чахоточных, бритых
и  бородатых, в очках  и без  них,  лицах  занудно  выясняли  при  мне  свои
отношения. На удивление единодушны они были только в одном:  что  моя память
до момента X - все называли время с моего исчезновения из Центра контроля и
до появления в  расположении базы  "Печальная  вдова" моментом  X - утеряна
полностью, а после  момента X стала с  необычайно высоким  уровнем развития.
Будто амнезия, очистившая мозг от прошлых событий, дала ему новое уникальное
качество - гипермнезию: способность запоминать с фотографической  точностью
-  эйдетической  -  все  увиденное,  услышанное, прочувствованное. Людей в
белых  халатах удивляло,  что  патология  привела меня  к  такому  чудесному
приобретению. Но вот разнотолки возникали,  едва только речь заходила о моих
видениях:  ведь я,  обладатель эйдетической памяти, воспроизводил в  деталях
то,  чего на самом  деле не  было. По такому  поводу  я наслушался следующих
слов:   криптомнезия,  конфабуляция,   псевдоремисценция.  Этими   терминами
означалось,  что  я,  во-первых,  воспринимаю  чужие  мысли, прочитаные  или
услышанные,  как  собственные,  во-вторых, провалы в  моей памяти замещаются
вымыслами,  которые  я будто  бы  воспринимаю  за достоверный  материал,  и,
в-третьих, память моя может обманываться, смещая события во времени, и тогда
я  могу  принимать выдуманное  событие за  уже свершенное и  имевшее место в
прошлом.  Какой-то толстощекий рыжебородый  доктор  с  маленькими  и глубоко
сидящими,  словно  бы  потайными,   глазками  сказал,  что  у  меня  синдром
Мюнхаузена,  а возможно, даже и Агасфена  - психопатии в виде  склонности к
псевдологической фантазии.  Другой  врач  желчно  возразил,  что  у больного
отсутствует страсть к лечению, которая является исходной для этих синдромов,
и  добавил  в  свою  очередь,  что  у меня,  вероятнее  всего, разновидность
синдрома  "Алисы в стране  чудес":  будто  бы  именно  при  этом синдроме  у
больного   происходит  раздвоение  личности,  деперсонализация,  и   у  него
возникают   иллюзии   и   псевдогаллюцинации,   он  извращенно  воспринимает
пространство и время.
     Люди  в военной форме чаще всего называли меня дезертиром и симулянтом,
а врачи - больным, и  только  майор Кравски сказал:  "А  разве того, о  чем
рассказывает Пит, не могло быть?.."
     Кравски  я узнал сразу, едва увидев его в  приоткрывшейся  двери  в мою
палату-камеру. Меня не сбила с толку гражданская одежда, что была на нем  -
серый с редкими блестками костюм, обычная рубашка с расстегнутым воротом, на
ногах - не  армейские, но такие же грубоватые туфли на толстой платформе,-
я  хорошо помнил  его лицо: широкое, смуглое,  маловыразительное;  разве что
взгляд его слегка  раскосых  глаз,  придававших лицу  выражение  усталости и
какой-то грусти, запоминался отчетливее,  был  своеобразной меткой памяти. Я
без  труда  вспомнил эти глаза, и  уже по ним  определил  входящего  ко  мне
Кравски.
     -  Хэллоу, Пит!  - Мне показалось, что я услышал  в  этом приветствии
радость от встречи.- Ты, оказывается, жив и невредим,- подойдя  к кровати,
сказал Кравски,- а мне наговорили, что тебе совсем плохо.
     Я  сел  на  кровати. Кравски по-приятельски  похлопал меня  ладонью  по
плечу, не церемонясь, плюхнулся на табурет и потребовал:
     - Ну, давай рассказывай!
     - Здравствуйте,  майор,- сдержанно ответил  я.-  Вы тоже допрашивать
меня будете?
     Лицо  Кравски  полыхнуло на  мгновение гневом:  дрогнули  ноздри, резко
обозначились мышцы на скулах.
     - А мы с тобой  еще хотели повенчать наших детей,- с укоризной сказал
он.
     - Я не помню этого, майор,- сказал я.- И разве у меня есть дети? Мне
об этом ничего не говорили.
     Кравски внимательно  посмотрел мне  в  глаза,  и  снова взгляд его  был
усталым и печальным:
     - Ты еще хотел, чтобы именно у тебя был сын, а я пытался выспорить это
право для себя...
     -  И этого я не помню, майор,- перебил я его.- Я даже не знаю вашего
имени.
     Короткая усмешка тронула губы Кравски:
     - А собирался своего сына назвать моим именем - Майкл.
     Никогда бы  не подумал, что наши  отношения с Кравски могли быть такими
дружескими, чтобы вместе не только служить, работать, но и обдумывать судьбы
своих  еще  не  родившихся  детей, роднить  их. И  тут  же  в  моем сознании
мелькнуло, что это были не мои  отношения, что я-то видел майора всего раз в
жизни.
     - Майор,- сказал я,-  меня зовут Солнечный Ветер, я не тот, за  кого
вы меня принимаете. Мы никогда с вами не были знакомы...
     - Оставь, Пит. Нас всех тогда здорово  контузило.  Я с  год  еще потом
заикался, а Гении - он ближе всех был к тебе - оглох. Но всем нам повезло,
считали мы, хоть живы остались, а ты пропал, будто растворился...
     - Как это было? - спросил я. Кравски немного оживился.
     - Ну вот,- сказал  он,-  вспомнил?..  Мы с  тобой работали на  одном
терминале,  контролировали  информацию  со  спутника  "Йорк-III".  Все   шло
нормально,   как  вдруг  он  выдал  тревогу,  обнаружив  на   контролируемой
территории серию вспышек в районах  ракетных баз противника. И тут ты сделал
глупость:  вместо  того,  чтобы  запустить  систему оповещения, ты ввел  для
спутника режим профилактики и автодиагностики. Я даже поначалу опешил, когда
с моего дисплея вдруг вся информация  исчезла, будто корова языком слизнула,
и  собирался  уже  спросить,  что  с  твоим  дисплеем,  но  вовремя  заметил
высветившуюся надпись  "Регламентные работы". Я,  помнится, еще выругался  в
твой  адрес: пошел  счет на миллисекунды  - противник  уже  выпустил  серию
ракет, а  у  нас  даже  еще  оповещение  не прошло.  И не успел  я до клавиш
коснуться, чтобы исправить твою ошибку, как в модуле вдруг что-то лопнуло со
страшной силой. Не взрыв, не  звук пушечного  выстрела, а вот именно хлопок,
когда лопается что-то огромное, туго наполненное... Знаешь,- Кравски оперся
локтями  о колени,  немного подался ко мне,-  я даже  глаза  закрыл, ожидая
действия  взрыва. Мне  вдруг  так  ясно  представилось, как  взрывная  волна
выдирает  меня из кресла, несет  на стену, расплющивает о  нее. Как все  мое
разбрызгивается на плоскости, как  струями стекает по сразу побуревшей стене
и  в  потоке крови белеет  слизь  - все, что осталось от  моего  мозга. Эта
жуткая картина заставила меня открыть глаза...
     Майор замолчал, слепо уставившись в одну точку. Неожиданно правая бровь
его дернулась  и выгнулась дугой: видимо, его  снова настиг  вопрос-"Что же
это было?"
     - Взрыв был? - спросил я.
     -   Нет-нет,   только   звук,-   торопливо   проговорил   он,   будто
спохватившись.- Только звук,- повторил  он, и бровь опустилась на место.-
Как  бы  гром,  но  не  с  небес,  а  вокруг  тебя,  внутри  тебя...  Слышал
когда-нибудь  хлопок после того, как самолет протыкает звуковой барьер? - Я
отрицательно завертел головой.- Нет? -  чему-то снова удивился  он.-  Так
вот, позади самолета остается хлесткий звук, как от удара гигантским бичом.
     - Протыкает барьер,- неожиданно для себя повторил я слова  Кравски.-
Барьер...
     Что-то знакомое мне послышалось  в этих словах, даже не в самих словах,
мне уже доводилось их слышать, и они проходили у меня под номерами  в первой
тысяче, а в их сочетании. "Прокол барьера". У меня сразу застучало в висках,
я даже  напрягся весь,  силясь  высвободить из  своей памяти  то,  что  было
связано, что тянулось за этим ключевым сочетанием.
     -  Вспомнил? - насторожился  Кравски.- Хлопок.  Бьет  по перепонкам,
рвет их,  изнутри  взрывает  голову.  Кажется, что лопаешься  ты сам...  Все
забирает в себя туман: ты - слепнешь.
     Майор   хотел  мне  помочь.  Он  подсказывал,  он  требовал,  чтобы   я
обязательно вспомнил,  нетерпеливо ждал пробуждения моей памяти. Похоже, ему
было  крайне  необходимо,  чтобы  я  согласился  с ним. Но сделал  обратное:
спугнул то  далекое, зыбкое, еще совсем  неразличимое, зависшее  на паутинке
ключевых слов, за которые ухватилось было сознание.
     - Нет, не помню.
     Он снова сник, обмяк, опустил плечи, монотонно забубнил:
     -  Не сразу я начал видеть. Сначала проступило белое,  потом  на белом
раскрылись  пятна,  стали  насыщаться  серым,  темнеть,  заполнять  какие-то

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг