а офицеры расселись в кресла перед пультом с клавишами, как на пишущей
машинке. Военные уже свыклись с непонятными высказываниями тюремщика и не
обратили на очередное ни малейшего внимания: сейчас их интересом завладел
экран, по которому забегали какие-то значки и цифры.
Было уже около четырех часов: смена старшего надзирателя подходила к
концу. Он сходил в караулку, дождался сменщика. Расписываясь в журнале, он
был немного удивлен цифре вновь прибывших заключенных, которых сегодня
зарегистрировали без него. Но, взглянув на календарь в наручных часах,
успокоился.
- Сегодня одиннадцатое, - пояснил он сменщику.
Они поговорили немного о положении в стране, посетовали на
переполненность тюрьмы, повспоминали, как свободно было в ней при
демократах, пришли к общему выводу, что диктатура все еще не в состоянии
усмирить народ, что не всегда палки помогают. Потом переключились на
собственные болячки: и у Палантана, и у его сменщика было много похожих,
потому что оба были уже в том возрасте, когда из целого арсенала болезней
обязательно найдутся похожие. Наговорившись вдосталь, сменщик зевнул и
пошел спать, что он всегда делал во время своих дежурств, а неугомонный
Палантан, захватив из караулки табурет, снова направился к военным.
На выходе дежурный охранник что-то спросил у Палантана. Тон вопроса не
понравился старшему надзирателю. Он на некоторое время задержался возле
дежурного, соображая, двинуть тому кулаком либо слегка пристукнуть
табуретом. Но, вспомнив, что его смена кончалась, пошел дальше. Охранник
отлип от стены и с облегчением вытер пот со лба.
Скоро машина изучила свойства речевого аппарата солдата и принялась за
расшифровку его мыслей.
- Пошло дело, - радостно заявил лейтенантик, что-то высмотрев на
экране.
- Включи принтер, а то в глазах уже все зеленое от монитора, - сказал
капитан.
Лейтенантик побегал пальцами по клавиатуре, раздалось стрекотание, и из
брюха машины поползла бумажная лента с распечатанным на ней текстом.
"У-у, как все осточертело, - прочитал вслух капитан первую
расшифрованную мысль солдата, - скорей бы домой... Ни баб, ни выписки.
Растравили, гады, глотком виски... Надо бы спросить у жирного тюремщика,
можно ли тут марихуаной разжиться. Только у него и спрашивать страшно -
морда зверская. Горилла..."
- Здесь пропуски, машина не смогла определить несколько слов, наверное,
специфические, - проговорил капитан и добавил, гневаясь: - Я ему покажу
марихуану!..
- Можно и я ему? - вставил Палантан. Капитан покосился на старшего
надзирателя, но не ответил ему и продолжил чтение.
"...надо к буфетчице подкатиться, наверняка у нее что-нибудь найдется.
А может, тут в тюрьме и девочки есть? Где-нибудь сидят себе, бедненькие,
по одиночкам, а я здесь страдай... И чего там Кондор тянет резину: засунул
в эту комнатенку, и сиди здесь, сходи с ума потихоньку. Да еще и мысли мои
читают..."
- Кто это. Кондор? - подозрительно спросил капитан у лейтенантика. Тот
не то кашлянул, не то сдержанно прыснул. Но по тому, как гневно засвистал
клювом долговязый, не стоило труда определить носителя этой клички.
Палантан даже счел своим долгом язвительно хмыкнуть в сторону капитана.
Дальше капитан читал себе под нос. То, что удавалось Палантану
разобрать в невнятном бормотании, в основном относилось к девочкам,
выпивке, шмоткам. Раза два или три в мыслях солдат поминал и лейтенантика
под кодовым названием Черномазый.
Под конец этой мыслечитательной процедуры Палантану было ясно одно, что
солдатику вряд ли уже придется выйти из тюрьмы, как минимум год он получит
за оскорбление офицеров, и тюремщик профессионально задумался над
вопросом, куда определить обреченного. К уголовникам - вроде бы не за что,
к политическим тоже как-то не пристало...
Офицеры не пустили Палантана в комнатенку к солдату. И напрасно,
подумал старший надзиратель.
На следующее утро Палантан вернулся к заведенному порядку, первым делом
посетив буфет. Старуха буфетчица, наливая ему утреннюю, рассказывала
последние тюремные новости. Старший надзиратель, напряженно вглядываясь в
стакан, молча выслушивал сообщения местной вещательной станции. Солдат,
которого накануне пытали, - старуха так прямо и сказала, что пытали, -
лежит сейчас в тюремном госпитале: током, мол, его так шибануло - лица не
видать. Но офицеры, как она слышала, не собираются отдавать его под
трибунал, ограничившись поверхностным наказанием. Палантана немного
удивило это сообщение о мягкотелости военных. Политические вчера, как
всегда, отказались от праздничной чарки кукурузной водки, положенной в
честь годовщины режима. Они не бузили, а только помитинговали немного да
объявили о голодовке на этот день. Палантан раздосадованно крякнул, что
забыл вчера провести воспитательную работу с митинговщиками. Но старуха
поспешила сообщить ему приятную новость: старший надзиратель снова был
обеспечен на год спиртным - от праздничного обеда ему осталась
двухсотлитровая бочка водки, а за такие подарки Палантан жаловал
политических.
Дальше местное вещание выдало краткое сообщение о вступлении на
должность нового начальника тюрьмы. Старый-то совсем, мол, спился, что
даже перестал бывать на работе. Но и новый не подарок, из интеллигентов,
прокомментировала старуха, вчера весь день жаловался на подагру, жрал
пирожные и даже не стал осматривать тюрьму, морщась, будто попал на
помойку.
А вообще в тюрьме, сказала старуха, стало веселее. Среди заключенных
кто-то слух пустил, будто Палантан удавился: уголовники по такому
выдающемуся случаю шикарные поминки справили.
- Ну уж как воскресну, все грехи им спущу, - только и сказал Палантан.
Они еще немного потолковали насчет вчерашней партии заключенных.
Всеведущая старуха поведала, что только двое были из бывших, да и то оба
уголовники, Палантан должен знать их - это Кактус и Таракан, остальные же
- сплошь молодежь, студенты, бузившие на власть. Палантан пошутил,
дескать, все пожилыми станут перед освобождением.
И снова, не просидев с буфетчицей и часу, он заторопился к военным.
Правда, сегодня, находясь в благодушном настроении, он спросил у старухи,
когда ж она, стерва, отравит его. Старуха, польщенная вниманием, поспешила
заверить, что скоро.
Едва он вошел в комнату с аппаратурой, как лейтенантик стал просить у
него какого-нибудь заключенного для обследования.
- Ну, разве Пылесоса, - после раздумий предложил Палантан, - он так и
не раскололся, куда спрятал награбленное им из банка какой-то северной
компании. Можно и Кактуса...
- Какого Кактуса? - недовольным голосом спросил капитан.
- У которого бзик на карабинеров. Расположится где-нибудь рядом с
казармами и пощелкивает винтовкой с оптическим прицелом, будто он в тире.
Чего ему дались эти карабинеры, стрелять будто не в кого больше?..
Помешанный, что ли, вчера вон снова привезли сюда. В последний раз,
похоже.
- А поинтереснее есть кто?
- Ну, - запнулся Палантан. - Тогда Аллигатора или Подметку. Это
любители порезвиться на броневиках. Один раз даже в танке перевозили
наркотики через границу...
- Политического лидера нужно, - нетерпеливо перебил его капитан. - Да
чтобы знал побольше.
- Что-о?! - презрительно выпятив толстую губу, протянул Палантан. -
Политического? Да я их уже тридцать лет учу, что нужно раскалываться на
допросах, - так не понимают! А вы со своими железками хотите зараз?! Бред!
Лишь после долгих уговоров Палантан наконец согласился доставить им на
пробу политического. И то для того, чтобы лишний раз утереть клюв
капитану.
Долговязый победоносно поглядел на тюремщика после того, как из машины
потянулась бумажная лента. Палантан пренебрежительно хмыкнул ему в ответ,
уж кто-кто, а старший надзиратель знает упрямство Хосе с тех молодых пор,
когда познакомился с ним, будучи еще рядовым охранником.
Читать стал черномазый лейтенантик. Машина пропустила начало
размышлений Хосе, и потому его мысли оказались записанными с середины.
"...мозгами, Хосе. Неужто ты в тюрьме ослаб ими?.. Начни сначала.
Итак... Датчики одного типа установлены на гортани. Что-то чуть давит на
щеки. Для чего эта пластина во рту?.. С остальными датчиками яснее: на
груди, на запястьях, на шее - для снятия кардиограммы, колпак на голове,
похоже, для энцефалографических показаний. В принципе это атрибуты
"детектора лжи". Не здоровьем же моим интересуются... Дальше. Электроды в
мозг не введены, но что-то покалывает кожу на голове. Может, производится
воздействие на акупунктурные точки для торможения каких-нибудь рефлексов?
Гм-м... Или можно ожидать воздействия на сознание через внешние поля?
Микроволновые излучения. Где-то читал, что можно разрушать даже отдельные
нейроны высокочастотным излучением. Для чего?.. Для подавления волевых
центров?.. Пока не чувствую никаких воздействий. Или не замечаю?.. Но для
чего же датчик на гортани?.."
- Ты кого нам привел? - раздраженно спросил капитан. Лейтенантик
прекратил чтение и тоже выжидательно уставился на тюремщика.
- Кого заказывали, - невозмутимо проговорил Палантан. - Политический
лидер демократов. Партийная кличка - Хосе, настоящее имя такое же. Левый.
Он только два года не сидел в тюрьме, это когда у власти его были. Там, -
указал тюремщик пальцем за спину.
- Где там? - быстро спросил капитан.
- Ясное дело, не в тюрьме. У нас здесь демократии быть не может. При
любой власти, даже самой левой.
- Он кто, ученый, Хосе этот? - Капитан нервно разминал сигарету в
пальцах.
- Ну, знаешь, нам тут только научных лабораторий не хватает! - в свою
очередь, разразился Палантан. - Грамотный он... И вообще ты о нем лучше у
буфетчицы порасспрашивай, она тебе все скажет. По мне, он просто хитрый.
Скользкий. Последние десять лет я только и мечтаю поймать его на
чем-нибудь. Кишками чую, - он похлопал ладонью по своему чувствующему
месту, - что он у меня под носом политикой занимается. Я его специально из
одиночки в общую камеру посадил, слухачей запустил. Ничего. Может, они,
политические, того, мыслями переговариваются?..
- Телепатия, - предположил лейтенантик. Но после того, как сожалеюще
глянул на него капитан, поправился: - Телепатия исключена!
- А нам за каждое разоблачение хорошие деньги дают, - сообщил Палантан
с затаенной грустью.
- Ты получишь свою награду, - убежденно сказал капитан. - Сейчас твой
любимчик все нам скажет... Лейтенант, дозу ему!..
- Есть, капитан! - прогаркал лейтенантик и молодцевато прошагал за
шкафы с аппаратурой, некоторое время звенел там стеклом. Потом вышел,
держа в руке шприц иглой вверх, и направился в комнатушку.
- Эти штуки мы знаем, - поиронизировал Палантан. - Между прочим, - он
доверительно наклонился на табурете вперед, к капитану, - лет пять назад
были тут грамотные вроде вас, со шприцами, так я им тоже Хосе подсовывал.
Он им в бреду только марш уголовников исполнил, на том и кончилось с теми
грамотными.
Он сел прямо и раскатисто заржал.
- Лейтенант, отставить! - в бешенстве выкрикнул капитан, пересиливая
утробные звуки, исходящие от тюремщика.
Лейтенантик высунулся из двери и замер, завороженно глядя на
колыхающееся в неистовстве брюхо старшего надзирателя.
- А еще, - сквозь смех сказал Палантан, - другие уже какие-то, иглы
вводили ему под черепушку, тормозили какие-то волевые центры. И тоже...
Га-га! Обгадились!..
Он с трудом отсмеялся и, огладив свой живот, громко икнул.
- А однажды газами травили его, и я случайно дыхнул. Так я потом неделю
спать не мог - чертей разгонял, и распохмелиться никак не удавалось. А он,
пользуясь моей слабостью, какую-то конференцию пытался организовать.
Хорошо, слухачи вовремя предупредили... Я еще потом неделю опохмелялся,
кое-как вошел в норму. Но я-то вон какой, - он с гулом пристукнул себя
кулаком в грудь, - а он?.. Дохляк же! Не понимаю...
- Капитан, - как-то робко и неуверенно сказал лейтенантик, - может,
полем?..
- Пожалуй, - не очень охотно согласился долговязый. И уже Палантану: -
Мы еще не весь арсенал пустили в действие.
Он наклонился к пульту, длинные сухие пальцы его забегали по
клавиатуре. И если бы не военная форма, его можно было принять сейчас за
пианиста, так ловко и уверенно он находил и нажимал нужные клавиши, или за
опытную машинистку.
- Сейчас мы произведем воздействие на его психику сильным магнитным
полем, - заунывным лекторским тоном, будто это объяснение было ему в
тягость, начал капитан просвещать Палантана. - И как только мышление его
затормозится, машина выдаст в мозг Хосе программу ощущений... О, это
хорошие ощущения! - оживившись, сказал капитан. - Знаешь, это когда тебе
по дюйму отсекают на гильотине ноги, туловище, руки, кромсают мозг, а ты
все еще продолжаешь жить и все-все чувствуешь. И самое смешное, ты еще и
видишь, как от тебя по кусочку отделяется плоть, вроде как анатомию свою
изучаешь. Забавно, не правда ли? - спросил он у Палантана в надежде на
успех.
- Бред!
- Главное, не прозевать момент, когда он в рай засобирается или мозги
его набекрень пойдут, - сам себя развлекал капитан. - Кому он будет нужен
дохлый?! Может, только ты и всплакнешь над трупом своего любимчика...
- Я, может, и всплакну, - глухо и не совсем понятно для капитана сказал
Палантан.
Он склонил голову набок, насколько ему позволила его необъятная шея, и
через прищур заплывших глаз внимательно посмотрел на капитана.
- Кому это нужно? - неожиданно спросил он.
- А вот это не твое собачье дело! - огрызнулся капитан. - И не
лейтенанта, и не мое, - тише добавил он. - Правительственный заказ.
- Он раскусил нас, - вдруг подал голос лейтенантик. - Хосе понял, что
это мыслеуловитель, и уже нашел несколько способов, как исказить
информацию для машины.
Пока тюремщик и капитан препирались, лейтенантик считывал с бумаги
записи. И сейчас он теребил ленту и комментировал:
- Вот здесь Хосе шевелил языком по пластине, и машина засбоила,
показывая неисправность датчика и искажение информации. Но кое-что еще
можно прочесть. Обрывки мыслей, "...неспроста шел слух... аппаратура для
допросов... дознание..." - Лейтенантик еще перебрал ленту: - И здесь сбой:
Хосе запел: "Ты стоишь, я лежу, а оба мы сидим, - читал он замедленно, по
складам. Машина воспроизводила текст гимна уголовников с большой
разрядкой, как бы повинуясь протяжной заунывной мелодии: - Тюрьма наш дом
родной, и Палантан - жена..."
Палантану всегда было непонятно только одно в этом гимне, почему он был
назван в нем женой, но то, что его имя вошло в песню, которую поют здесь
уже лет двадцать, ему льстило. И сейчас он самодовольно улыбнулся.
Наверное, уголовники сравнивают его с бабой потому, что он заботится о
них. Но все же, в который уже раз подумал тюремщик, могли бы и отцом
родным величать в песне: так как-то звучнее, пусть и не совсем складно.
Лейтенантик пропустил большой кусок ленты.
- Дальше Хосе думает на иностранном языке. На английском, - вчитавшись,
сказал он.
Возле ног лейтенантика скопился уже изрядный пук бумаги, а лента все
продолжала и продолжала течь из машины. Надо же, удивился Палантан,
сколько за какой-то час можно напридумывать, что на роман хватит.
- А вот на немецком... Снова сбой: "Текст не поддается расшифровке". -
Лейтенантик поднял голову. - Наверное, на языке, не вложенном в память
машины.
Капитан порывисто наклонился к лентоподатчику и рванул ленту, оборвав
ее под самое основание, но она тут же поползла снова. Лейтенантик
подхватил пук, отволок его в угол. А капитан, что-то невнятно пробормотав
про себя, наклонился над пультом и принялся как гвозди забивать в него
пальцы.
- Хватит с него, - со злорадством сказал он сквозь зубы и откинулся на
спинку кресла, руки его плетьми упали вниз. - Теперь будет читать
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг