единственное уязвимое звено это те, кто все эти крылатые ракеты
строит, делает бомбы, оплачивает... Они имеют дурную привычку ездить
за рубеж, на курорты. Впрочем, это тоже часть нашей программы
распространять наше влияние. Дескать, смотрите, как весело и
беспечно живут американцы! Слушайтесь, и вы будете жить так же... А
насчет их безопасности...
Он взглянул на госсекретаря, тот понял, сказал с подъемом:
Должен уточнить, господин президент, что их безопасность не
была бы столь... абсолютной, если бы не ваша деятельность еще
студенческим лидером, а потом сенатором и конгрессменом! Это вам
удалось добиться выделения трех миллиардов долларов на систему
внедрения противнику новых взглядов на ведение военных действий...
Нет, эти правила ведения войны объявлялись обязательными для всех,
но, как мы знаем, что для одних благо, для других гибель. Как только
удалось внушить миру, что воевать можно только против тех, кто носит
погоны, мы обеспечили себе победу в любой будущей войне! К тому же
так воевать можно не против всех в погонах, а только против тех, кто
непосредственно воюет против вас. То есть против того, кто стреляет
именно в вас! Не знаю, надо ли говорить, насколько это большая
победа нашей идеологии, если учесть, что в современной стремительной
войне побеждает именно тот, кто выстрелит первым!
Военный министр поморщился:
Вы говорите слишком длинно. Я скажу проще: у араба или
югослава, у которого в руках только автомат, нет шансов против наших
крылатых ракет и умных бомб с лазерным прицелом. Вернее, против тех,
кто эти ракеты запускает!
В кабинет заглянула Мэри, ее лучистые глаза, хирургически
удлиненные по последней моде, лучились любовью и преданностью
президенту.
Господин президент, машина подана к главному подъезду.
Она неслышно исчезла, госсекретарь взглянул на часы:
Ну а я прервусь на ленч. Кстати, вы видели вчерашнее побоище на
стадионе в Эль-Риаде?.. На Панарабских играх? Впервые нашим агентам
влияния удалось спровоцировать крупную потасовку болельщиков.
Все трое поднялись, направлялись к дверям. Президент даже
остановился, с чувством обнял госсекретаря:
Виль, вы такой подарок мне поднесли к концу разговора! Спасибо.
Это же одна из наших побед... крупнейших побед! Нужно все сделать,
чтобы они и дальше били друг друга за любимые команды, за поп-звезд,
за рок-группы! Чтоб разбились на команды "коки" и "пепси",
длинноволосых и бритых, но только бы забыли про их гребаные честь,
достоинство, веру, обычаи!
Госсекретарь сдержанно и с достоинством улыбнулся:
Господин президент, это уже делается по всему миру. Мы как раз
и докладываем о самых крупных победах.
Усилить!.. Бросить туда лучших специалистов!.. Любые финансовые
вливания!
Уже сделано, господин президент. На эту невидимую обывателю
войну идет ассигнований больше, чем на всю традиционную армию,
военно-морской флот и военно-воздушные силы.
Президент опомнился, с силой потер лоб. Секретарь поклонился,
пряча понимающую усмешку. Даже посвященный в эту сверхважную тайну
президент забывает, а мир вообще еще не понял, что вступил в стадию
новых войн информационных! А их страна единственная, которая оценила
обстановку правильно и первой начала широкомасштабное наступление, с
каждым днем получает беспрецедентные победы! Президент страшится,
что в других странах опомнятся, поймут, и тогда это счастье бы-стро
кончится. Не страшитесь, господин президент! Отвоевывать гораздо
труднее... А в такой войне особенно.
Отвоевывать труднее, повторил он вслух. Потому что там уже наши
люди. Даже если они сами об этом и не подозревают.
Втроем покинули кабинет, Мэри почтительно вскочила за своим
столом, роняя из рук бумаги, умело зарделась. Ее никто не принуждал
к вставанию в присутствии Первых Лиц, но ее личный психолог
подсказал, что это будет лестно как президенту, так и его
высокопоставленным гостям. И даже если они будут протестовать, то
все равно им приятно, она-де не в силах совладать со своим
инстинктом почтительности, вскакивает всякий раз, трепеща от
счастья, что видит их, Властелинов Мира...
Военный министр сказал президенту напоминающе:
Потасовка болельщиков... гм... хорошо, но нам пора бы
поддержать крымских татар! Пришло время начинать расчленение
Украины. Россия нас либо поддержит... либо останется в стороне.
Украина слишком много плевала в ее сторону с нашей подачи...
ха-ха!.. так что теперь русские предоставят нам свободу действий.
Агенты безопасности неслышно отступали в тень, незаметно
шевелили губами, предупреждая по цепочке остальных, передавали их из
рук в руки. Весь огромный комплекс послушно и предупредительно
раскрывался перед сильнейшими людьми планеты, вел их к выходу, бдил
и охранял, все агенты в нем следили друг за другом, а за ними
следили еще другие, незримые, и все об этом знали и помнили.
Президент согласился:
Я добьюсь выделения добавочных сумм на рост национального
сознания различных этнических групп в России. Уже заметны
антирусские настроения в Татарстане. Хорошо бы их поддержать. Ну,
способов у нас... ха-ха!.. много.
Секретарь сказал осторожно:
Если Кречет не пошлет туда войска раньше. Или выбросит десант,
что тут же явится в местный парламент и скажет что-то вроде "Караул
устал!".
Президент вскинул брови:
Что за фраза? Что-то вроде "Над всей Испанией безоблачное
небо"?
Да, если не смысл, то последствия те же. Власть этого сильного
человека распространится и на Татарстан, что нам ни к чему. Я имею в
виду его абсолютную власть...
Да, надо действовать осторожнее. Надо добиться права
вмешиваться... ха-ха!.. под лозунгом защиты прав человека,
распространять на территории России бомбардировки с воздуха, удары
крылатыми ракетами, а потом и высадку сухопутных войск... Уже
по-настоящему!
Он стиснул кулаки. Глаза впервые загорелись яростью. Россия
единственный камень преткновения на пути к мировому господству!
Госсекретарь напомнил предостерегающе:
Давайте сперва закончим с операцией "Двести шесть".
Военный министр смолчал. Операция была засекречена до такой
степени, что шла под номером. О ней знал лишь ограниченный круг из
первого эшелона власти, и даже президент "не знал" и не должен
узнать...
...ибо президент это улыбающееся лицо страны!
Я ничего не знаю, напомнил себе президент. Я озабочен только
своими сексуальными проблемами. Помимо голосов сексменьшинств,
огласка его сексуальных пристрастий еще и успокоит страну, отвлечет
от серьезных проблем, что уже грозно вырисовываются на горизонте.
Он покосился на военного министра, взгляд невольно скользнул на
его широкую массивную задницу. Как-то прожил большую часть жизни, а
с этой частью сексуального мира не ознакомился... Вообще-то в
гомосексуализме есть нечто оч-ч-чень эротичное...
Глава 8
Дверь распахнулась. Кречет вошел все такой же стремительный,
словно генерал-десантник перед женщинами, широкомордый, почти не
погрузневший за время трехлетнего президентства. Не вошел, а словно
ворвался, ногой выбив дверь, в квартиру террориста.
Прошу извинить, сказал он с порога сильным неприятным голосом,
задержался с ооновцами... Скоро восхотят приставить наблюдателей
даже к нашим постелям! Но надеюсь, вы в мое отсутствие не в покер
играли...
Он оглядел нас, как тот же десантник, который еще не решил, кто
из нас заложники, кто террористы. Сказбуш и Яузов, наши бессменные
силовики, сделали попытку вскочить, рефлекс военных, но, не
дожидаясь нетерпеливого знака президента, сели. Кречету плевать на
церемонии, он и так всех держит в железном кулаке.
Что у нас на сегодня?
Мирошниченко, глава его администрации, подскочил, заходил то
справа, то слева, словно забыл, на какое ухо президент хуже слышит,
сказал торопливым голосом:
Вы хотели начать с военной доктрины...
Мы почтительно следили, как отец народа сел, откинувшись на
спинку кресла, по-державному положил руки на подлокотники. Маленькие
глаза подозрительно оглядели всех нас из-под массивной брони
надбровных дуг. Квадратный подбородок, похожий на передок десантного
ботинка, воинственно выдвинулся вперед.
Верно, прорычал он, давно пора.
Яузов грузно повернулся, кресло беззвучно застонало. Мохнатые
брови поползли вверх.
Я что-то не слышал, чтобы мое министерство что-то делало в этом
направлении...
Кречет небрежно отмел широкой ладонью:
Военному министерству еще рано. Все это время мы, по большей
части, метались по тонущему кораблю. Где-то откачивали воду, где-то
выбрасывали за борт балласт... От исламского танкера приняли
пожарный шланг!.. Теперь, когда наш корабль на плаву, ремонт идет,
теперь можно наконец начать формулировать эту чертову военную
доктрину. Та, старая, ни к черту!.. То есть пока что сформулируем
для себя и других, куда же собираемся плыть по завершении ремонта.
А мы уже плывем, подсказал Коган услужливо. Под вашим мудрым
руководством! Мы ведь такие... с дырами в корпусе и днище, но прем в
прекрасное завтра!
Дыры заделываем, прошипел Яузов. Эх, когда же кончится это ваше
засилье...
Экраны ноутбуков один за другим гасли. Взамен вспыхивали либо
звездочки, либо фейерверки скринсэйверов, а мы все внимательно и
почтительно слушали президента.
Кречет приподнял руки и звучно хлопнул ладонями по
подлокотникам, словно вбил гвозди с широкими шляпками.
Наша задача, прорычал он, покончить с ложью!.. С той самой,
чисто русской. Все лгут себе на пользу, только в России лгут себе во
вред. Почти каждый с трибуны распинается о гуманности, доказывает,
что преступников надо перевоспитывать, а чикатил лечить, но когда
возвращается к себе домой, то на кухне орет, что всех гадов надо
расстреливать, пусть даже за кражу кошелька. А чикатилам так и вовсе
рубить головы на площади! Вон наш Виктор Александрович доказывает,
что дух ваххабитов и талибов потому так и силен, что у них ни слово
с делом не расходится, ни слово со словом. То есть днем говорят то
же самое, что говорили утром, а вечером в другой компании повторяют
то же самое...
Я такое не говорил, по крайней мере такими словами, но в целом
это было в нужном русле, не стал возражать, наклонил голову.
Президент всегда должен ссылаться на свой штаб советников, даже если
брякнул нечто только что пришедшее в солдатскую голову.
Коган сказал ехидно:
Ну, если уж сам Виктор Александрович говорил, то держись
Империя! Карфаген должен быть разрушен.
Совершенно верно, подтвердил Кречет. Карфаген надо вдрызг!
Правда, каждый под Карфагеном имеет свое... ага... Со всеми этими
бандитами, мафией в правительстве, коррупцией и прочей дрянью, в
самом деле, никак не доберемся до нашей военной доктрины. Ее
поручено было сформулировать, понятно, не военному министру... Павлу
Викторовичу только дай двинуть вперед танковую армию!.. а самому
мирному человеку на земле... нашему футурологу, Никольскому Виктору
Александровичу. Все верно?
Я поднялся, на меня устремились все взгляды. Я уже далеко не
мальчик, в шестьдесят лет забыл, как краснеют, но все же эти глаза
со всех сторон мешают плавной речи. Да и сразу забываешь придуманное
ранее.
Не саму доктрину, напомнил я сварливо, а только обозначить
скелетик. Да и то разборный, чтобы косточки можно было туды-сюды. И
не столько военную доктрину, это вовсе не по мне, а просто внешнюю
доктрину. Словом, вы все правильно сказали, господин президент, но
только рак не рыба, он не красный и не ходит задом наперед... Я в
самом деле хочу предложить вариант доктрины, которую, в принципе,
могут принять все страны, что для нас очень хорошо и... не
вызывающе.
Коломиец прошептал, но тишина стояла такая, что услышали все:
Вот-вот. Хоть что-то такое, что не вызывающее! Впервые.
Наконец-то.
Кречет смотрел неотрывно. Серое некрасивое лицо было
неподвижно, крылья расплющенного и трижды сломанного носа не
шелохнулись.
Доктрина, сказал я, надо признаться, вынужденная. Империя
наступает мощно, нагло, по всем фронтам. По всем средствам
информации, во всех фильмах и книгах бравые штатовские герои
изничтожают низколобых русских ублюдков. А время от времени они
пробуют такие акции уже и "вживую". Мы помним их помощь "хорошим
парням", я имею в виду попытку переворота, против "плохих парней"
Кречета... их высадку на Байкале... их будущую высадку... не знаю,
где она случится, но я уверен, что она будет еще масштабнее!
Коган буркнул сварливо:
Для такого предвидения не обязательно быть футурологом.
Согласен, откликнулся я. Счастлив, что это понимает даже наш
Сруль Израилевич. Потому надо хоть в чем-то сделать... или
попытаться сделать некоторое упреждение. Или встречный удар.
Коломиец спросил неверяще:
Как это "упреждение", "встречный удар" и не вызывающее?
Встречным ударом не обязательно убивать, любезно объяснил
тяжеловес Краснохарев. Можно остановить, притормозить... Простите,
Виктор Александрович, продолжайте. Мы все очень внимательно слушаем.
А если культура или финансы вмешаются, я сам им сверну хилые шеи.
Доктрина, повторил я, пригодна... приемлема для любой страны.
Как для цивилизованной, так и нецивилизованной. Ну, всяк свою страну
относит к цивилизованным... за исключением русской интеллигенции,
правда. Для нее цивилизованны все, кроме России. Однако доктрина не
понравится, ессно, одной державе... Правда, ей в этом признаться
будет трудновато. Даже на словах она вынуждена будет поддержать
эту... доктрину.
Краем глаза я видел, как Мирошниченко, глава администрации и
пресс-секретарь одновременно, исчезал и появлялся как бесплотный
дух, даже проходил как будто сквозь стены, и сейчас вот поднялся по
правую руку Кречета, словно прямо из пола вырос. Из папки выхватил и
положил листок бумаги перед Кречетом. Но не прямо перед всемогущим
президентом, а чуть сбоку. Захочет президент взглянет, не захочет не
взглянет. Дело, так сказать, государственной полуважности.
Кречет невольно быстро пробежал глазами, нахмурился:
Простите, Виктор Александрович... Уже третий раз на этой
неделе... Насколько это серьезно?
Я умолк, ждал. Кречет щелчком отправил листок через стол к
Сказбушу. Тот взглянул, сказал осторожно:
Мне тоже поступают сообщения о скоплении массы китайцев на той
стороне границы. Но про войска пока ни слова.
Кречет сказал раздраженно:
Но какова ситуация в реальности? Могут ли они перейти границу?
Все молчали. Сказбуш, по обыкновению, тщательно подбирает
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг