-- Ты готова пойти на такое?
-- Я ждала двадцать лет,-- сказала она с силой.-- Я жила для встречи
с тобой! Никто больше и никогда... А они хотят, чтобы я ради их застарелой
вражды, которую давно надо забыть, я погубила всю свою жизнь? Да, я их
дочь. Но разве я собачонка... Да что там! Они со своими любимыми собачками
считаются намного больше! Только и слышишь: это Жужа любит, это не любит,
это захочет, этого не одобрит... А меня спрашивают только о пустяках,
вроде какое пирожное я больше люблю или какое ожерелье одеть под такое
платье. А с кем мне жить, с кем делить брачное ложе...
Она зарделась, смутилась, а слезы прорвали запруду, покатились по
щекам, оставляя блестящие дорожки. Александр стиснул челюсти. Гнев и
ярость заполнили грудь и сдавили горло. Она права, жестоко права. И она
живет и борется, бедная девочка, в более суровом и жестоком мире, чем
живет и борется он!
-- Я это сделаю,-- сказал он глухо, чувствуя, что может быть делает
величайшую глупость в жизни.-- Отыщу священника, договорюсь, а в свидетели
можно брать весь офицерский корпус Российской империи! Они передерутся за
честь участвовать в таком незаконном приключении. Я люблю тебя, Оля.
-- Это я люблю тебя,-- возразила она. Слезы еще блестели в ее глазах,
но она счастливо улыбалась.-- Это ты отбивался, а я тебя завоевывала!
Бессовестный.
Глава 33
Он все никак не мог решиться на разговор с Грессерами. Сколько он не
пытался вообразить как они среагируют на его просьбу руки Оли, но все было
напрасно. Его богатое воображение, которое забрасывало его на Луну и
другие планеты, пасовало в бессилии.
В конце-концов он решил, что лучше уж поступить как последнему трусу.
Все равно откажут, так пусть же это случится без криков, брызганья слюной,
обмороков, чудовищных обвинений.
Он написал короткое формальное письмо, адресованное Грессерам, ответа
не получил, вздохнул с облегчением. Ну и хорошо, так даже лучше. Теперь у
него руки развязаны. Осталось посвятить в тайну двух-трех офицеров,
умеющих держать языки за зубами.
Мартынов, молодой офицер, статный и готовый на любой риск, влюбленный
в своего командира, беззаветно преданный сперва ему, а уж потом царю и
Отечеству, был так польщен доверием, что готов был бросаться на стены и
пробивать их лбом. Он разыскал неподалеку крохотную церквушку, где
священник пообещал за посильную помощь его храму обвенчать в любое время
дня и ночи. Он поставил только одно условие, чтобы невеста не была
похищена. Если он заметит по ее лицу, глазам или по голосу, что ее
принуждают, то венчать откажется и тут же донесет властям.
Засядько спешно арендовал небольшой дом, нанял прислугу. Вряд ли даже
самая неприхотливая женщина сможет довольствоваться услугами его денщика!
И уже на третий день у подножья лестницы его ожидали трое. Засядько
еще издали ощутил исходящую от них угрозу. В середине стоял высокий
стройный молодой мужчина, одет безукоризненно, манеры сдержанные, а по
бокам еще двое -- крепкие и кряжистые, с одинаково угрюмыми лицами.
Все трое наблюдали за его приближением, и Засядько ощутил как
мгновенно натянулись его жилы, сердце застучало чаще, все чувства
обострились, теперь он мог двигаться втрое быстрее и принимать решения
молниеносно, как в те дни, когда прыгал на борт вражеского корабля,
врывался на чужие бастионы, высаживался во главе десанта на захваченные
врагами острова.
Мужчина в середине заступил ему дорогу:
-- Вы -- генерал Засядько?
-- Вы угадали.
-- Меня зовут Серж Конецский. Я князь, мои владения лежат...
Засядько прервал:
-- Мне плевать на ваши владения. Вы пришли сказать, что претендуете
на руку Ольги Грессер?
Мужчина заколебался, инициатива ускользала из его рук, ответил
нехотя?
-- Да. И я не допущу...
-- И это знакомо,-- ответил Засядько.
Его кулак метнулся с такой скоростью, что двое увидели только
смазанное движение. Послышался хруст, в тот же миг Засядько на обратном
движение ударил ребром ладони под ухо второго. Пальцы третьего ухватили за
плечо, он перехватил кисть, повернулся, дернул, и по улице пронесся дикий
вопль.
Прохожие прижались к стенам домов, глядя на страшную картину. Серж
лежал на спине, кровь текла изо рта и даже из носа. Второй скорчился на
четвереньках, мычал и мотал головой, а третий стоял на коленях, дико выл,
держа на весу сломанную руку.
Засядько подошел к Сержу, пнул ногой:
-- Поднимайся, тварь! Ты хотел вызвать меня на дуэль, князек? Обнажай
шпагу прямо сейчас.
Он нарочито сделал голос грубым, наглым, злым. Как намеренно сломал
руку помощнику князя Сержа. Еще дед его учил отделываться малой кровью,
чтобы не проливать большую. Вежливый разговор привел бы неизбежно к дуэли
и большей крови.
Примчался городовой, засвистел на ходу. За ним тяжело притопали два
околоточных. Засядько небрежно помахал им рукой:
-- Все спокойно. Эти господа просто столкнулись друг с другом. Когда
спешили на скачки.
-- На скачки? -- вытаращил глаза городовой.-- Какие скачки?
-- На следующей неделе начнутся,-- объяснил Засядько любезно.-- Они
спешили занять места.
Он перешагнул через Сержа, наступив ему на пальцы, и так, чтобы тот
видел, что озверелый казак наступил нарочно, пошел по лестнице к дверям.
Нагнать страху, напомнил он себе старое казачье правило. Ошеломить,
растоптать сразу. Пусть видят, что он -- зверь, которому не писаны правила
благородных ссор. Пусть верят, что он спокойно перешагнет даже через
трупы, если дорога ведет к победе. Впрочем, все победители в этом мире
бредут к цели по колено в крови. Его противников может отрезвить только
то, что этими трупами могут оказаться они сами!
Была глубокая ночь, когда на втором поверху особняка Грессеров
неслышно распахнулось окно. Засядько скорее ощутил, чем увидел, как вниз
упала толстая веревка из связанных простыней. В слабом лунном свете, что
изредка прорывался сквозь ночные тучи мелькнуло белое платье.
Когда Оля, бледная и трепещущая, но с решительным лицом, спускалась
по этой лестнице, ее обхватили сильные руки, знакомый голос прошептал:
-- Я люблю тебя, мой кузнечик.
Она прильнула к его широкой груди. Ночь качнулась и поплыла, за ноги
задевали ветви, а он нес ее на руках, не давая замочить ноги о росу. Потом
вблизи всхрапнул конь. Те же сильные руки посадили ее на коня, сам
Засядько вскочил в седло, ее держал в объятиях, одновременно управляя
конем.
Ехали шагом, потом Засядько вздохнул и пустил коня рысью. В церкви
уже наверняка ждут Мартынов и Ренат, его доверенные офицеры.
Она прошептала, зарывшись лицом в его грудь:
-- Я сумасшедшая, верно?
-- Это весь мир сумасшедший,-- ответил он нежно.-- Они все живут в
тесной клетке, которую соорудили для себя сами.
-- Я тебя люблю... Вот уже двадцать лет люблю.
Конь, чувствуя свежесть ночи, сам перешел в галоп, помчался сквозь
ночь, что отозвалась гулким стуком копыт. Засядько ощутил как по спине
пополз холодок:
-- Гадалка...
-- Что? -- встревожилась Оля.
-- Да нет, мой мотылек, ничего... Когда-то мне предсказали, что...
словом, будем жить долго и счастливо, и умрем в один день, все как в
сказке, потому я и не поверил, смеялись с друзьями, но гадалка еще
сказала, что ты будешь любить меня намного дольше... Этого сама гадалка
понять не могла, но клялась, что карты говорят именно так...
Она тихо смеялась:
-- Что тебе нагадала еще?
Ветер развевал прядь ее волос, щекотал его по лицу. Он поцеловал ее в
макушку:
-- Не скажу.
-- Почему?
-- Упадешь с коня.
-- Противный! Скажи немедленно.
Он прислушался, показалось или в самом деле слышится далекий стук
копыт? Ночь тиха, справа тянется поле, слева темнеет стена леса, заслоняя
беззвездное небо.
-- Она сказала... Только держишь крепче!
Оля послушно прижалась всем телом, крепко обхватила и так сжала, что
он охнул:
-- Ого! У нас должны родиться великаны.
-- Это сказала гадалка?
-- Гм... Она сообщила, что у нас их будет восьмеро.
Оля ахнула и в самом деле едва не упала с коня. Он прижал ее груди,
ее плечи тряслись. Он с тревогой заглянул в ее лицо, увидел блестящие
глаза и прикушенную губу. Понял, что Оля вздрагивает от попыток удержать
хохот.
-- Что с тобой? -- спросил он.
-- Во... сьме... ро? -- переспросила она, даваясь смехом.
-- Все мальчики,-- подтвердил он убитым голосом.-- Зададут тебе
хлопот! Восемь здоровых жеребят вообще дом разнесут...
Она хохотала так, что всхлипывала и хваталась за него, чтобы не
сползти с коня. Теперь Засядько уже ясно слышал стук множества копыт. Их
то ли увидели, то ли поняли куда скачут, и грохот подков по твердой земле
становился все громче.
Он прижал ее крепче, а конь, словно ощутив опасность, понесся
стрелой. Холодный ветер свистел в ушах. Под ним был огромный могучий
жеребец, свирепый и быстрый, такой сам бросается на противника, бьет
копытами и рвет зубами, но при всей своей мощи не сможет долго нестись
галопом с двумя всадниками на спине.
Оля насторожилась:
-- За нами погоня?
-- Похоже. Но не тревожься... особенно.
-- Отец? -- ахнула она в ужасе.
-- Вряд ли.
-- Кто? Неужто Серж? Или же отвратительный Маратин?
Он пробормотал:
-- Еще и какой-то Маратин? Нет, за руку твоей матери бойцов было
вроде бы поменьше...
Он впервые пришпорил коня. В ночной тишине она, наконец, расслышала,
что, судя по топоту, по их следу несется целый отряд.
-- Господи,-- взмолилась она,-- помоги нам!
Александр лишь пришпоривал коня. В лунном свете его лицо казалось
темным как сама ночь, в глазах поблескивали звезды. Холодный ночной воздух
не успевать остужать разгоряченные лица.
Внезапно, заслоняя редкие звезды, впереди показалась церквушка. Конь
хрипел, бока ходили ходуном, с удил падали клочья пены. Он доскакал до
высоких дверей, упал бы, но Александр уже соскочил на землю, снял Олю.
Руку об руку они вбежали в церковь. Темное помещение было освещено
лампадками перед иконами. На алтаре горели свечи. Старенький седой
священник ожидал их уже в полном облачении. Сзади мелькнула тень, блеснули
золотые эполеты. Капитан Мартынов бросился закрывать двери.
Из-за алтаря появился возбужденный Ренат, офицер его полка. Он
смотрел на Александра восторженными влюбленными глазами. Тот решился на
лихой поступок, достойный разве что безусого прапорщика, такое случалось в
кои-то веки и долго служило темой разговоров. А тут -- генерал!
-- Все уплачено,-- сказал он преданно,-- 0бо всем договорено.
-- Начинайте! -- велел Александр.-- За нами погоня.
Ренат мгновенно выхватил саблю и метнулся к воротам. Священник,
трясясь как осиновый лист на ветру, торопливо начал обряд венчания.
Александр заметил, что он от страха и спешки пропускает половину слов, но
кто будет против, спешат все, и он только напряженно усмехнулся, видя
понимающие глаза Оли. Она тоже заметила, но смолчала.
Они обменивались кольцами, когда за воротами послышался стук копыт,
громкие голоса. Затем возникла перебранка, крик, наконец дверь в церковь
заскрипела, в спины ударила волна свежего ночного воздуха. Послышались
тяжелые шаги.
Александр неторопливо обернулся. Мартынов пятился, уперев острие
шпаги в груди надвигающегося Сержа. Лицо молодого князя было бледным как
смерть, лунный свет обрисовывал его фигуру как некий призрак. В его руке
была обнаженная сабля. За ним двигалось около дюжины крепких парней,
вооруженных до зубов.
Ренат выхватил саблю и загородил собой новобрачных. Александр опустил
ладонь на эфес сабли. Священник вскричал жалобно как придушенный колесом
заяц:
-- Только не в церкви!.. Только не в церкви!
Серж дышал тяжело, ноздри хищного носа раздувались часто. Глаза его
пробежали по лицам Александра и Оли, остановились на обручальных кольцах
на их пальцах. Он сделал глубокий вздох, плечи поднялись и опустились.
Острие сабли Мартынова пропороло ему мундир на груди, но Серж даже не
заметил. Он медленно, но со стуком вложил саблю в ножны, его губы
растянулись в кривую улыбку:
-- Я только хотел... хотел удостовериться...
Мартынов поколебавшись, убрал саблю. На груди князя в месте разреза
появилось красное пятно. Ренат сказал недобро, но в злом голосе был
оттенок сочувствия:
-- В чем?
-- Удостовериться... что доедете благополучно. Говорят, в округе
много разбойников.
Он коротко поклонился, не Александру или Оле, а так, посредине, круто
повернулся и пошел прочь. Его люди, недоуменно переглядываясь и
переговариваясь, пошли за хозяином. Ренат шумно выдохнул воздух, вложил
саблю в ножны:
-- Фу... Честно говоря, я уж думал...
-- Хорошо обошлось,-- согласился Мартынов. Его глаза счастливо
блестели. Они одержали победу над князем Конецким, чьи связи и могущество
простирались далеко.-- По этому поводу надо будет устроить пирушку!
Александр обнял Олю, засмеялся, поцеловал:
-- Без нас! Для нас хлопоты еще не кончились.
Александру казалось, что минуло несколько дней с того момента, как он
снял с невесты подвенечную фату, но на туалетном столике росла стопка
писем от великого князя, который напоминал, что прошло уже несколько
месяцев. Наконец и Александр I прислал рескрипт с просьбой поторопиться.
-- Езжай,-- сказала Оля тихо.-- Уже ноябрь. Я приеду, как только...
Она не договорила, посмотрела в зеркало на свой пополневший живот.
-- Как ты будешь здесь без меня, мой жалобный кузнечик...
-- Езжай, милый. Женам великих людей всегда труднее прочих.
-- Так то великих,-- пробормотал он,-- а за что ты мучаешься?
-- Ты велик, хоть и отрицаешь. А я самая счастливая из всех женщин на
свете, потому что встретила тебя... Я счастлива так, что ты не можешь и
представить... Лети, мой сокол!
Глава 34
Подобрать кадры преподавателей было непросто. При всей увлеченности
ракетным делом Засядько видел, что творится в России. Показной либерализм
Александра I сменился эпохой беспощадной реакции. Военным министром был
назначен Аракчеев, самый верный и самый грубый последователь деспотичной
политики Павла I. Пост министра просвещения получил князь Голицын, который
сразу же провел чистку университетов.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг