Бокка-ди-Которе, а этот гордец даже собственных подвигов не заметил. На
что ж нацелился?
На другой день капитан фрегата Эдуард Балаганов сказал укоризненно:
-- Что же вы, Александр Дмитриевич, подводите меня? Я представил вас
за взятие Бокка-ди-Котора к награде: ордену святой Анны второй степени, а
вы сцепились с нашими союзниками. Те пожаловались вице-адмиралу. Тому
пришлось вычеркнуть вас из наградного листа, чтобы не разжигать страсти.
-- Союзники,-- сказал Засядько осуждающе.
-- Союзники,-- подтвердил Балаганов строго.-- Какие ни есть, а
союзники!
-- А перед Европой не стыдно? -- спросил Засядько горячо.-- Честь
русского оружия уже ничего не значит? Нам же руки подавать не будут!
-- Будут.
-- Ой, ли?
-- Во всем мире считаются только с сильными. Так и в Европе. Вы не
горячитесь. И не презирайте невежественных горцев. Подумайте, почему они
такие. Если и у них распространить просвещение, культуру, науки, то
неужто, по-вашему, они останутся дикарями? Наш долг не презирать их, а
помогать и развивать по мере возможности. Тем более, что это наши братья
по крови, по славянскому происхождению... Идите. И постарайтесь не быть
таким нетолерантным.
Засядько щелкнул каблуками и вышел, чувствуя, что получил хороший
урок. Урок, что не стоит спорить со старшими по званию или положению. Они
уверены, что ежели их чин выше, то они ближе к правде.
А на самом деле... Даже простой народ сложил поговорку: "Не в силе
бог, а в правде". Со слабыми не считались в Европе раньше, когда та была
во тьме варварства. Теперь слабость государства, вызванная географическим
или другим положением, не повод, чтобы ее презирать более сильным. Скорее
сильные, не несправедливые режимы, Европой будут отторгаться...
И здесь Россия может потерять больше, чем приобретет!
Глава 15
Однажды, когда эскадра двигалась вдоль берегов южной Италии,
Александра настигло письмо из далекой Финляндии. Вскрывая конверт,
представил бескрайнее ледяное поле и снег, снег, снег... А среди белой
морозной пустыни стоит приземистый домик, сложенный из огромных бревен.
Там, внутри, у жарко натопленной печки, старый дружище пишет озябшими
пальцами:
"Саша! Как я тебе завидую! У вас там южное море, ласковое солнце,
полно зелени... Ты идешь через толпу правнуков гордых римлян,
засматриваешься на хорошеньких итальяночек, посещаешь музеи и театры. Ты
участвуешь в знаменитых сражениях, каждое из которых прославляет русское
оружие. Рассказывают, что Суворов, узнав, как протекала битва при Корфу,
воскликнул: "Я хотел бы быть там хотя бы мичманом!" Ты же в чине капитана,
и Сенявин доверяет тебе, по слухам, так же, как доверял Суворов.
Счастливчик ты, Сашка! Помяни мое слово: быть тебе первым полководцем
Российской империи и уж наверняка -- военным министром! Остаюсь в
медвежьем финляндском углу любящий и бесконечно преданный тебе друг
Быховский".
Засядько, улыбаясь, дочитал письмо. Добрый Никита, чистая,
благородная душа... Но и ты видишь в жизни только внешнюю сторону. Синее
море, итальяночек, эффектные сражения, в которых, однако, гибнут тысячи
людей... Нет, дружище, не быть мне ни полководцем, ни военным министром.
Это приманка для недалеких людей. Аргишти, Македонский, Аттила, Чингис,
Тимурленг... Они вошли в историю, но как? Как люди, пролившие моря крови,
разрушавшие города, сжигавшие библиотеки, храмы, памятники культуры... Они
шли через богатые и культурные страны, оставляя после себя пожарища, горы
трупов, развалины, вырубленные сады, засыпанные колодцы и родники... Нет,
такая слава меня не привлекает. Слишком много в ней от Геростратовой.
Слава богу, что есть еще путь Архимеда...
Засядько медленно сложил письмо, сунул за обшлаг. На душе стало
горько. Нет, прямодушный Быховский не поймет. Слишком честен. Начни он
выкладывать ему подобные доводы, как тот сразу же спросит: "А зачем
принимаешь участие в сражениях? Устранись, выйди в отставку". И как
объяснишь, что во имя тактических соображений иногда приходится отступать
от стратегической линии. Как трезвенник, чтобы не выглядеть на пирушках
белой вороной, пьет водку, как больной язвой желудка ест свиное жаркое,
как честнейший человек бывает принужден лгать больному... Чтобы приняться
за главное дело в жизни, нужно сначала упрочить положение, получить место
и постоянный доход. Еще -- приобрести репутацию человека трезвого,
рассудительного. Иначе сочтут сумасшедшим, когда примется за...
Засядько пугливо оглянулся. Не произнес ли вслух: "ракеты"?
Вечером вынес из каюты аккуратно склеенный из плотной бумаги цилиндр
на длинной палке. Это была осветительная ракета собственной конструкции.
Оглянувшись по сторонам, установил ее на палубе и стал высекать
огонь. На корабле было пустынно, лишь на нижней палубе осталась караульная
команда да на верхней дремал часовой. Матросы и офицеры съехались на берег
и уже, наверное, вовсю веселятся в злачных заведениях портового города.
Никто не станет глазеть на странное занятие капитана десантных войск и
приставать с вопросами.
Порох воспламенился не сразу. В цилиндре затрещало, зафыркало. Из
нижнего отверстия ударила струя удушливого газа, посыпались искры. Ракета
затряслась и резко рванулась вверх.
-- Один... два... три... четыре...-- считал Засядько, волнуясь.
На счете "пять" бумажный цилиндр взорвался. В небе полыхнул огонь,
вниз полетели горящие клочья. На верхней палубе испуганно вскрикнул и
выругался часовой, на берегу остановились прохожие.
Засядько, дабы не привлекать внимания, ушел в каюту. На столе стояли
две бутылки коньяка -- крепчайшего вина, производство которого французы
наладили еще полтораста лет назад в городе Коньяк. Однако обе бутылки были
припасены для гостей. Александр не пил, не желая туманить голову, но вино
держал постоянно, чтобы подчеркнуть -- он такой же, как и все:
компанейский малый, не дурак выпить, охотно слушает и рассказывает
анекдоты и уж, конечно, не сидит ночи напролет над расчетами, не
относящимися к военному делу.
На другой день его вызвали к вице-адмиралу.
-- Садитесь, Александр Дмитриевич,-- пригласил Сенявин
доброжелательно.-- Вы так и не съезжали на берег? Ваши друзья там неплохо
повеселились, отдохнули...
-- Для меня отдых -- на корабле,-- отчеканил Засядько, желая прервать
разговор.
-- Ну-ну,-- сказал Сенявин примирительно,-- вы отличный моряк, но
ведь не только же моряк? Суворов говаривал о вас как о прирожденном
сухопутном воине. А если и воздушный океан могли бы бороздить корабли, то,
наверное, вы и там показали бы себя с наилучшей стороны, и о вас говорили
бы, как о прирожденном летателе, воздухоплавателе. А может быть, вы и в
самом деле не моряк и не сухопутник, а?
Сенявин хитро прищурился, и его маленькие медвежьи глазки, как
буравчики, впились в капитана. Засядько ощутил тревогу. Что мог значить
этот странный разговор?
-- Как сказано в писании,-- ответил он почтительно,-- судите не по
словам, а по делам моим.
-- Дела у вас идут отменно,-- согласился Сенявин.-- Кстати,
поговаривают, что вы интересуетесь осветительными огнями? Даже шутихи
пускаете? Но ведь это несерьезно, да?
-- В некотором роде,-- ответил Засядько медленно. Он лихорадочно
соображал, как выпутаться.-- Это забава, но забава царей. Сам Петр Великий
потратил немало времени на создание и конструирование шутих и фейерверков,
он же смастерил осветительную ракету, которая принята на вооружение
русской армией, доныне зовется: "петровской ракетой"...
Сенявин озадаченно молчал, потом вдруг спросил:
-- Но что лично вас привлекает в этой игрушке?
Засядько быстро перебрал варианты ответов. Что можно сказать и в
какой мере? От всесильного флотоводца зависит многое. Не потрафишь --
сошлет в какую-нибудь дыру, где до конца жизни проторчишь в чине капитана.
А на скромное жалование не просто развернуть работу над большими
ракетами...
-- Все великое начинается с игрушек,-- ответил он, твердо выдерживая
пронизывающий взгляд адмирала.-- Флагман, на котором мы бороздим океан,
сначала был построен в виде игрушки, модели.
-- Те игрушки служили прототипом для настоящего,-- заметил Сенявин.--
А что вырастет из ваших шутих?
Пришлось решиться на дипломатическое отступление. Засядько сделал
вид, что задумался, потом пожал плечами:
-- Какая мать знает, что вырастет из ее младенца? Может быть, великий
ученый или полководец, а может, станет мелким чиновником или хуже того --
злодеем.
-- Но вырастет?
-- Если не умрет в колыбели.
-- Гм... Вы интересный человек. Ладно, вы свободны. Кстати, а какая
основополагающая идея привлекает вас в фейерверках?
-- Они несут в себе движущую силу,-- ответил Засядько уже от
дверей.-- Ядро, с какой бы силой оно не было выпущено, все время замедляет
полет. Ракета же постоянно ускоряется. Предположим, что мы начинили ее не
порохом, а какой-то другой химической смесью, которая бы горела несколько
часов, а истечения газов давала бы равнозначные пороховым. Тогда бы мы с
этого корабля смогли обстреливать и Константинополь, и Париж, и любой
другой город мира! Более того, мы могли бы...
Он осекся. И так сказал больше, чем следовало. Не хватало еще ляпнуть
о других планетах!
Сенявин восхищенно крутил головой. Он сам любил парадоксы и по
достоинству оценил игру ума молодого офицера. Нелепость, а не
подкопаешься! Теоретически верно, концы с концами сходятся.
-- Идите,-- разрешил он милостиво.-- Я распоряжусь, чтобы вам не
чинили помех. Можете в свободное время заниматься опытами, если вас не
привлекают портовые кабаки.
-- Премного благодарен! -- отчеканил Засядько. Вытянулся, щелкнул
каблуками и поспешно вышел.
5 и 7 июня десантные войска под началом капитана Засядько и отряды
черногорцев дважды неудачно атаковали колонну французов численностью в
двести человек. Атака была отбита с большими потерями, хотя русских и
черногорцев было три с половиной тысячи человек.
Пришлось призвать на помощь флот. Истребительный огонь кораблей
заставил французов оставить Брено, и они ушли в Верхний Бергатто под
начальство генерала Делагорта.
Засядько разместил солдат за склоном горы и стал ждать ответной
атаки. Вскоре ворота распахнулись, показалась стройная колонна французских
солдат. Выйдя из крепости, они выстроились в каре и двинулись на
черногорцев, которые, отстреливаясь, стали отступать нестройной толпой. Во
главе колонны шел высокий седой человек с обнаженной шпагой. То был
генерал Делагорт.
Засядько залюбовался четкой и красивой штыковой атакой. Это была
настоящая европейская армия, дисциплинированная, обученная, с высокой
военной культурой.
-- Батальон,-- скомандовал он негромко,-- пли!
Грянул залп. Все окуталось дымом. Со стороны черногорцев выстрелы
слышались чаще. Видимо, союзники прекратили отступление и тоже стали
обстреливать неприятеля.
-- Вести прицельный огонь! -- предупредил Засядько.
-- Ваше благородие, в штыки бы...
-- Огонь!
-- Чтоб русский бой удалый, как говаривал Суворов...
-- Дурень, я хочу не боя, а победы. И чтоб вас привезти обратно
живыми.
Солдаты стреляли, перезаряжали ружья и снова стреляли. Он выждал
момент и поднял своих людей в контратаку. Генерала Делагорта среди
французов не было. Засядько поискал его глазами, увидел на земле
распростертого седовласого человека. Генерал был сражен ружейной пулей.
Повсюду слышался пронзительный клич черногорцев и гремело громовое
русское "ура". Французы дрались молча. Наконец им удалось отступить и
укрыться в крепости. Засядько собирался начать штурм, но прибыл приказ от
адмирала Сенявина вернуться на корабли.
Флот начал осаду соседнего города Рагузы. Все десять линейных
кораблей, выстроившись полукругом, деловито бомбардировали старые каменные
стены в надежде пробить брешь. Осада была вялой, так же вяло защищались
французы. Все знали, что основная война ведется на европейском театре
военных действий, именно там решаются судьбы мира. Дошли слухи, что
русский царь не смирился с поражением и основал четвертую коалицию держав
в составе Англии, России, Пруссии и Швеции. Наполеон не стал ждать
вторжения, а, по своему обыкновению, двинулся навстречу неприятелю. Меньше
чем через месяц после образования коалиции он разгромил прусские войска
при Шлейце и Заале, затем окончательно уничтожил прусскую армию при Иене и
Ауэрштадте. Через несколько дней вступил в Берлин, взяв себе в качестве
трофея шпагу Фридриха II.
Ободренные новостями, французы осмелели. В Рагузу прибыл новый
губернатор Мармон, который чувствовал, по его словам, к черногорцам одно
презрение, а зол был только на русских.
Он внезапно напал на русский десантный отряд и уничтожил больше
половины его состава, попутно истребив тысячу двести черногорцев. Засядько
в это время находился на корабле. Завидев сражение, поспешил на берег,
принял командование и организовал оборону. Атака Мармона была на редкость
удачной: больше тысячи русских солдат и офицеров полегло в сражении.
Александру ничего не оставалось делать, как попытаться увести людей снова
на корабли, избегая потерь. Остатки десантного отряда отступали в
полнейшем расстройстве.
-- Сомкнуть ряды! -- закричал Засядько яростно.-- В каре!
Солдаты, завидев отважного капитана, пользовавшегося славой
неуязвимого, приободрились, начали перегруппировываться.
-- В каре! -- повторил Засядько.-- Быстрее!
Пригибаясь, он побежал к брошенной батарее. Артиллеристы полегли все
до одного, между орудий сновало несколько французских кирасиров. Они
распутывали постромки, явно намереваясь затянуть орудия в крепость.
Засядько оглянулся. За ним бежало трое солдат. "Справимся",--
мелькнула мысль.
Он прыгнул, ударил саблей, снова прыгнул и опять ударил. Двое упали с
рассеченными головами, третьего Александр сбил с ног корпусом, бросаясь на
офицера, успевшего выхватить пистолет. В три гигантских прыжка он настиг
офицера, который за это время поднял пистолет едва на полдюйма, сильным
ударом свалил его, отшвырнул саблю и подскочил к ближайшей пушке. Пока
солдаты возились с растерявшимися и оглушенными французами, он повернул
ствол орудия в сторону атакующей французской колонны. Зарядить и поднести
запал было делом мгновения.
Грохнул пушечный выстрел. Через минуту грянули три других орудия:
солдаты быстро сообразили, что нужно делать.
Во французской колонне, осыпаемой картечью, наступило замешательство.
Никто не ждал артиллерийского огня с батареи, которая уже считалась
захваченной. Замешательство длилось недолго, французы изменили направление
атаки и пошли на штурм так нелепо потерянной батареи.
-- Держитесь, ребята,-- закричал Засядько.-- Отступать нельзя:
перебьют весь батальон!
Они успели выстрелить еще раз. Этот залп картечью нанес противнику
большой урон, ибо пришелся почти в упор атакующим. Затем вспыхнул короткий
штыковой бой. В нем бы и пришлось погибнуть, так как силы были слишком
неравными, но в этот момент с тыла французов атаковало каре, которое
Засядько создал немного раньше.
Недолгий бой закончился отступлением французов. Засядько не стал
преследовать неприятеля и увел людей на корабли. Соотношение сил
складывалось не в пользу русских.
На другой день в крошечную каюту Засядько пожаловал сам вице-адмирал.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг