-- Зверь! Как ты меня напугал!
-- Не прикидывайся! -- предупредил он со счастливым смехом,-- Иначе
кара будет жестокая.
Она приподнялась на локте, осматриваясь, а Владимир с жадным
удивлением смотрел на ее высокие полные груди, узкую ложбинку между ними,
где блестели мелкие капельки пота. Кожа была безупречна, гладкая и
шелковая на ощупь, чистая и нежная, как лепесток розы.
-- Что ты смотришь? -- возмутилась она.-- Сколько можно? Ты
ненасытен, как дикарь!
-- Я и есть дикарь,-- ответил он с насмешливой гордостью.-- Слушай, а
зачем ты привезла столько священников?
-- Это не мне,-- ответила она нежным голосом,-- а нам...
Он удивился:
-- Зачем?
-- В цивилизованных странах принят обряд венчания...
Он засмеялся:
-- Тогда мы самая цивилизованная страна! У нас всякий раз свершается
этот обряд.
-- Как?
-- Обойти трижды вокруг любого куста,-- объяснил он серьезно.-- А
развод еще проще: камень жене на шею и -- в воду!
Она поняла, что он дразнится, возмутилась:
-- Я серьезно!
-- А если серьезно, то мы уже давно женаты перед всеми богами... и
Олафом с Еленой. Но тебя тревожит что-то еще?
Она сказала с усилием, невольно отводя взор:
-- Священники нужны, чтобы окрестить твою... нашу Русь. Я не смогу
жить в стране языческой. А если принять крещение, то Русь войдет в
сообщество цивилизованных стран, забудет свой дикий нрав. Ты любишь меня?
Горячая волна прямо из сердца ударила в голову, затопила мозг. Он
прошептал:
-- Все веры ведут к одному богу... Надо только идти, а не молиться,
стоя на месте... Я люблю тебя, жизнь моя... И приму любую веру, какую
скажешь!
-- А Русь?
-- Что Русь... Ты не слышала о ком на Руси поют?
Когда он рука об руку с Анной спустился в большой зал, там уже было
полно народу. Царьградские вельможи держались замкнутой группой, на воевод
и бояр киевского повелителя посматривали опасливо. Те смеялись чересчур
громко, двигались размашисто, гулко били друг друга по спинам и плечам,
лица были дикие, открытые как у зверей.
Только Войдана они стремились завлечь к себе, что-то выспрашивали,
шептали в оба уха, опасливо оглядывались по сторонам. Бывший царьградский
ипаспист отвечал с ленцой, насмешливо поблескивал глазами. Не думал, что
снова станет так важен для базилевса!
Владимир заметил, как передернулся митрополит, завидев его с Анной.
Невеста должна непорочно ждать таинства венчания, лишь затем стыдливо
приоткрыться уже не перед женихом, а перед мужем, но в империи как раз
родилось правило, ставшее поговоркой: в чужой монастырь со своим уставом
не ходят. А здесь дикая Русь, пока что надо смиряться, не сердить свирепых
варваров, не знающих удержу ни в гневе, ни в радости.
-- Приветствую весь честной народ! -- провозгласил Владимир еще со
ступенек.-- Как почивали?
За всех ответил Тавр, его серые глаза были внимательными и
насмешливыми. Он видел все и всех, понимал смущение и затаенный гнев
митрополита и высших церковных служителей, даже их страх.
Константинопольский патриарх выступил вперед:
-- Княже, мы долго говорили вчера с твоей невестой... Мы готовы
окрестить тебя!
Краем глаза Владимир увидел напряженные лица воевод. Они ему всегда
верили, ждут и сейчас, что он ответил достойно, защитит Русь от
посягательств жадных рук Константинополя, не даст превратить Русь в еще
одну из провинций империи...
-- Спасибо,-- ответил он с чувством.-- Правда, я уже крещен...
Патриарх отшатнулся. Дароносица выпала из рук, запрыгала со звоном по
мраморным плитам. Монахи бросились поднимать, сухо стукнулись лбами.
-- Как...-- прошептал патриарх.-- Когда... Кем?
Владимир поймал взглядом за спинами воевод лисью мордочку Анастаса.
Священник, по случаю взятия Корсуни будучи все еще навеселе, прятался от
грозного взора константинопольского владыки.
-- А вот им,-- указал Владимир.-- Выйди-ка сюда!
Анастас робко выбрался вперед. Он побледнел, еще не поняв, чего хочет
великий князь, смотрел искательно, пытался угадать его желания.
-- Да,-- сказал он наконец дрожащим голосом,-- я провел обряд
крещения...
Владимир смотрел на озадаченные лица воевод. То, что он принял ислам,
все знали. А когда это еще и учение Христа? Брешет как попова собака и не
поплевывает!
Только Тавр понимающе улыбнулся. Крещение из рук этого пьяницы и
бабника, своего же слуги? Разве может быть больше насмешка над ромеями,
над верой Христа?
-- Русь буду крестить я сам,-- сказал Владимир.-- По нашим обычаям,
князь является и волхвом. У вас, кстати, тоже. Разве не базилевс глава
церкви? Патриарх -- не папа римский, он подчинен базилевсу. Так что те
книги, которые привезены, пригодятся. А всем священникам работы хватит,
Русь велика.
Патриарх воскликнул в ужасе:
-- Но как же... Повелитель страны не может управлять и церковью! В
Константинополе империей правит базилевс, я -- церковью...
Воеводы видели и раньше с какой быстротой Владимир принимает решения.
Лишь на миг сдвинулись брови, но отвечал уже с улыбкой и без запинки:
-- Вы, Преподобный, что-то не так поняли... Я буду только крестить
Русь, ибо это акт государственный, а управлять ежедневными делами... вот
он!
Его указующий перст проложил незримую дорогу к тщедушной фигуре
Анастаса. Тот застыл, глаза стали отчаянными. Патриарх побагровел, его
раздуло как утопленника на жарком солнце:
-- Но как... ведь верховные экзархи провинций назначаются только
патриархом!
-- Белый свет меняется,-- ответил Владимир безмятежно.-- Но не будем
спорить в этот радостный день! Я буду выбирать кому быть первосвященниками
на Руси, все-таки мне на месте виднее, согласись, а ты будешь их...
назначать.
Крохотная пауза показала, что он хотел сказать "утверждать", но в
последний момент пощадил патриарха. Но ясно дал понять, что не примет
митрополитов, присылаемых из Царьграда.
Дружинники сомкнулись за спиной Анастаса. Он боялся дышать, на солнце
хмель поднялся из утробы и ударил в голову. Перед ним все плыло и
качалось. Патриарх смотрел ненавидяще, в глазах было бессилие. Князь русов
в последний момент свернул еще круче... Но что можно сделать?
-- Что ж,-- сказал он тяжело, словно ворочал тяжелые глыбы,-- тяжелая
работа выпадет ему работать среди язычников. Осилит ли?
-- Мы поможем,-- заверил Владимир.-- Выше голову, митрополит всея
Руси!
Анастас вздрогнул, дико посмотрел на великого князя. Жилки в глазах
полопались от беспробудного пьянства, белки налились кровью, он выглядел
злым и затравленным. Похоже, он еще не понимал, что на него свалилось, а
патриарх константинопольский в бессилии воздел и опустил руки. Язычники!
Одни язычники, не скоро их осияет благодать Христа...
Только Тавр посветлел лицом, еще Борис кивнул понимающе. Если русский
князь принял бы крещение из рук константинопольского патриарха, то ему бы
Русь и подчинялась. А так как патриарх подчиняется базилевсу, то Русь
выполняла бы приказы Царьграда. Но приняв крещение из рук простого
священника, Владимир не признает верховной власти империи даже в вопросах
веры. Он не стал платить независимостью, он остался верен себе -- попросту
украл веру. А дабы закрепить ее, заставил привезти целый флот священников
с их книгами. Не довольствуясь этим, еще и от Самуила, болгарского царя,
идут целые обозы с церковными книгами. Без них не окрестить целую страну!
Оставшись на минутку наедине с князем, Тавр сказал понимающе:
-- Русь крестить -- понятно... А сам то ты как? В самом деле принял?
Владимир бросил раздраженно:
-- Вопросы веры... это дело другое. Для себя я воин ислама. Я хочу и
буду говорить с богом один на один, без дурака-толмача. Но как правителю
мне нужна послушная, аки пес, вера для простолюдинов! Чтобы стянуть все
эти сотни озлобленных друг на друга племен в один могучий кулак, я должен
править душами и даже мыслями так же просто, как и телами. И рыться в них,
как в карманах и закромах холопов. Новая вера сама предлагает мне тысячи
осведомителей, коим рабы этого небесного царя будут выкладывать на
исповеди все сокровенное! Ни один не ускользнет, ибо крестить будут еще в
колыбели. Вот это настоящая власть. И я создам ту Русь, перед мощью
которой содрогнутся соседи. Инакомыслия не будет! Все думать и чувствовать
будут как угодно мне, великому князю, кагану, базилевсу, царю или... как
ни назови. Мановением руки я смогу бросать на врага... или на рытье рва,
как послушную армию, так и женщин, стариков и детей, если возжелаю!
Глаза его горели мрачным огнем. Тавр поклонился ниже, чем обычно,
отступил. Впервые от слов князя чувствовал не трепет восторга, а неясный
страх, будто все ближе подходил к бездне.
В тот же вечер в небольшой комнатке за плотно закрытыми дверьми он
собрал доверенных воевод Владимира, бояр, а также знатных мужей, кому
доверял. В воздухе веяло тревогой.
Тавр оглядел всех выпуклыми круглыми глазами:
-- Наш князь сейчас токует вокруг своей тетерки... Ему не до нас.
Даже не до Руси. Что ж, он трудился, не покладая рук, пусть малость
отдохнет. А нам нужно подумать, как окрестить Русь.
Войдан пожал плечами:
-- Войско сейчас как никогда просто боготворит князя. Он почти без
потерь взял Херсонес, а неистовый Святослав положил бы там половину
войска... Он ромеев поставил на колени, примучил отдать за него принцессу
красоты невиданной, а главное -- вытребовал такую дань, что ни князь Олег,
ни Святослав, никто другой не захватывали и десятой доли! Он каждому воину
подарил по золотой гривне на шею, виданное ли дело! Не всякий боярин
имеет! Если вспыхнут волнения, то дружина пойдет за князя даже против
родных матерей!
Стойгнев буркнул:
-- Когда вернемся в Киев, сразу надо открыть все подвалы с вином,
выкатить бочки на улицы. И выставить богатое угощение. Кто крестится --
жри и пей от пуза.
-- А крестить в день святого Боромира,-- добавил Тавр со странной
насмешкой.-- Повезло, наступают самые жаркие дни, вода в Днепре прогрелась
как парное молоко.
Наступило долгое молчание. Тавр заметил, что никто из них не смотрит
друг на друга. Наконец задвигался Войдан, сказал с кривой усмешкой:
-- Что ж, пришел конец прекрасной мечте?
-- Ну почему уж так...-- сказал Тавр неуверенно.
-- А куда денете русских богов? Пока Христа принимали в народе, то,
ревнив он или не ревнив, но ставили рядом с другими. А если примут по всем
правилам для всей Руси...
Стойгнев кашлянул:
-- Не если, а когда. Князь уже решил.
-- Базилевс,-- поправил Кремень с неловким смехом.-- Император!
-- Вот-вот,-- согласился Войдан.-- Я насмотрелся на императоров в
Царьграде. Им нужна абсолютная власть. А православная церковь всегда пятки
лизала любой власти, мол, любая власть от бога, за что власть жаловала
церкви земли, строила им храмы, давила их противников. Эти священники
сразу же кинутся повергать русских богов, жечь капища, убивать волхвов! А
народ тут же возьмется за топоры.
Тавр содрогнулся. Росичи сметут в гневе не только прибывших
священников, но и великого князя, которому отдали сердца и готовы отдать
головы.
-- Войдан,-- сказал он напряженным голосом,-- вся надежда только на
войска. Сейчас все еще опьянены легкой победой и добычей прямо-таки
неслыханной. Наш народ беспечен, о завтрашнем дне голову сушить не любит.
Мол, у коня голова большая, пусть он и думает... Надо этим
воспользоваться. Перед крещением открыть все княжеские подвалы... я открою
казну и все злато и серебро отдам войску... А яхонты, жемчуг, драгоценные
чаши и мечи с рубинами -- раздадим старшей дружине. Все отдадим, с себя
снимем!
Войдан кивнул:
-- Авось, купятся... Иначе...
Снова повисло тяжелое, как смертный грех, молчание. Тавр крикнул с
болью:
-- Что затихли? Разве мы здесь не готовимся к прыжку на Царьград? Вот
он, Царьград, падает в наши ладони! Вокруг все страны по горло увязли в
христианстве! А с волками жить -- по-волчьи выть! Иначе сомнут, затопчут!
Никто не спорил, сидели, отводя друг от друга взгляды. Посреди стола
стояли нетронутыми чаши с вином. Войдан вздохнул:
-- Будем и мы как все... Прощай, златое царство!
-- Если на всей земле нет равенства,-- сказал Стойгнев угрюмо,-- то
непросто утвердить его в одной Руси.
Они считают, подумал он, что перехитрили меня, дав мне украсть для
Руси веру Христа! Дурачье! Я видел их замысел. Но какая это мелочь:
выбрать веру для страны, если вместе с верой получает целый мир -- Анну!
Конечно, он предпочел бы ислам. Увы, нельзя, Анна будет опечалена, что
может иметь по Корану четырех жен. Даже, если он ни на одну женщину больше
не посмотрит. А он готов претерпеть любые муки, только бы не вызвать на ее
прекрасном личике даже тень недовольства.
Богатырей бы окрестить! Народ их чтит, заступники земли Русской... Им
подражают в говоре, походке, одежке. Если бы эту славную тройку
побратимов: Добрыню, Жидовина и Алешу узрели с крестами на их широких, как
двери, грудях, то многие бы крестились, не думая...
Тавр сказал, пряча глаза:
-- Княже... И не думай.
-- Не станут?
-- Это боярина Рынду хоть Иваном обзови, только село ему дай или
серебряную гривну на шею повесь. Сам крестится, семью окрестит, холопам
кресты на шею повесит! Тебе сейчас эти продажные души важнее...
Владимир долго сидел, вперив взор в чисто выскобленный пол. Сказал
глухо:
-- Всех, кто служит на заставах богатырских, принять с честью, поить
и кормить, величать, петь им кощюны про их подвиги, осыпать дарами... пока
им самим тошно не станет... потом пусть внезапно явятся послы, обязательно
в растерзанной одежде и непременно прямо на пир, возопят в великом страхе,
что на границах Руси снова появились чужие богатыри-поединщики, силой
бахвалятся, русских витязей грозят по уши в землю вбить...
Тавр кивнул, пряча усмешку. Князь очень точно передразнил и чужих
поединщиков, и в лицах показал, как меняются лица пирующих русских
богатырей, как вскакивают, опрокидывая столы, как с могучим ревом бегут к
коновязи, где впрок нажираются отборным зерном их богатырские кони.
Проэдр и высшие чиновники с трепетом ждали, что скажет великий архонт
Руси, который в крещении принял имя Василия, а теперь еще именуется
базилевсом. Тем самым он подчеркнуто ничем не уступает властелину империи,
тоже именуемому базилевсом Василием.
Владимир сказал торжественно:
-- Идите и скажите... Копыта наших коней не переступят границы
империи! Отныне и навеки она в безопасности от моего меча.
Он услышал облегченный вздох, словно с плечей ромеев свалился
Колхидский хребет. Их лица прояснились. Проэдр переспросил с надеждой:
-- Мы подпишем мирный договор?
-- Хоть сейчас,-- ответил Владимир, смеясь.
-- На... на каких условиях? Что ты хочешь получить еще?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг