Ведь Христос -- это тот иудей, который предал свой народ, своих богов,
внес раскол! Все первые христиане были предатели своего народа, как и его
двенадцать, или сколько их там было, апостолов! Ни один иудей не примет
учение Христа! И другим не даст, если сможет.
Его слушали с открытыми ртами. На лицах было недоверие, но Блуд уже
видел заблестевшие глаза. Его слова пока что лишь расшевелили их заплывшие
жиром мозги, но там уже медленно рождаются новые идеи.
-- А на кого,-- спросил он, возвысив голос,-- новгородцу опираться,
как не на нас? Иудеев не так уж и много на Руси, да и не больно охочи
браться за оружие! Они крови не выносют, даже коров и гусей так бьют,
чтобы крови не видеть. Без нас новгородцу не только власть не взять, а что
важнее -- не удержаться! И более ревностного защитника обычаев русских нам
не найти.
-- Почему? -- спросил тупо Вяз.
-- Да потому что вера славянская добра. Всех приемлет! Приходи к
нашим богам или приходи со своими богами, ставь в русское капище своего
бога рядом с нашими! А вера Христа -- злая, ревнивая. Их бог не терпит
чужих. Только ему кланяйся и никому еще. Пока что иудеи Любеча, как и в
других русских городах, защищены, молись кому хошь, а вера Христа всех
согнет в бараний рог, ткнет рылами к подножью креста. А кто пикнет, тому и
голову с плеч! А иудеям -- в первую очередь!
Он смотрел в потемневшие лица. Задумались. Еще не верят, но старые
головы не решают сразу. Повертят так и эдак, поймут. И отыщут общие
интересы.
Из Киева пришли волхвы, бродили по стану новгородцев. Владимиру
доложили, что старичье склоняет дружинников повязать его,
незаконнорожденного, отдать Ярополку, а тот, законный великий князь Руси,
милостиво простит им вину.
Владимир дергался, волхвы стоят над войнами, им вредить покон не
велит, но что-то делать надо. Не успел продумать до конца, как за пологом
шатра раздались громкие голоса. Владимир узнал и голос Тавра. Потом
воевода распахнул полог, вежливо, но настойчиво впихнул двух волхвов.
Одного Владимир узнал -- Богой, древний старец, он еще князя Олега помнит,
князя Игоря держал на коленях, его бабку Ольгу учил грамоте.
В голове моментально явилась картинка как и о чем говорить, он тут же
встал навстречу, поклонился земным поклоном:
-- Благодарствую богам нашим, Сварогу и Яриле, что позволили мне
подойти к Киеву, святому месту земли дедов наших... и поцеловать руку
славному Богою, ревностному защитнику покона дедов наших и веры русской!
Он почтительно поцеловал сухие пальцы Богоя. Тот крякнул, что-то
проглотил, явно нес в клюве нечто ругательное, а теперь по-старчески не
сразу мог найти другие слова.
Тавр молча сверлил глазами спину волхвов. В его взгляде, брошенном на
него, князя, Владимир уловил одобрение. В шатер вошли Панас, Войдан,
Стойгнев.
-- Ты...-- сказал наконец Богой грозно,-- пошто смуту на Руси сеешь?
Пошто кровь русскую льешь? Тебе надобно склонить выю перед великим князем,
он старший...
Владимир сказал быстро, перебивая волхва, но так, чтобы выглядело как
будто соглашается:
-- Ты прав, ты прав, мудрый защитник и блюститель устоев! Негоже лить
кровь, негоже идти брат на брата... Но, по правде сказать, старший-то из
всех троих братьев я, Владимир! А первую кровь пролил Ярополк, убив своего
родного и по отцу, и по матери брата... Но забудем распри. Что жизни
человечьи, когда дело касается богов? Взгляни, Богой, на мой лагерь! Ты
видел где-нибудь в нем крест чужого бога?
Богой смотрел угрюмо. Второй волхв, намного моложе, пугливо
оглядывался на грозных воевод с одинаково угрюмыми лицами.
-- Я еще не видел весь лагерь,-- сказал Богой наконец.
-- Тебе покажут,-- заверил Владимир.-- И ты увидишь только наших
русских богов! Я не Ярополк, который принял чужую веру, чужих богов, взял
себе в жены греческую монахиню, как будто наши женщины не самые сладкие на
всем белом свете! Хуже того, он наши святыни попрал!
Среди воевод пошел грозный ропот. Вера славян была доброй: ежели
кому-то люб чужой бог, можешь и ему поставить столб, молиться, петь хвалу,
приносить жертву, увивать лентами. Но Ярополк выбрал себе злого бога,
который любит только себя, а остальных богов боится и ненавидит. Принявший
его, должен изгнать других. В самом городе Ярополк еще не теснит русских
богов, не решается, но в своем тереме, как слышно от его челяди, уже
Христос на главном месте, а остальных богов потихоньку выносят, рубят и
жгут в печи на кухне. Даже его своевольная бабка Ольга, тайно принявшая
веру Христа, не решалась на такое надругательство!
-- А ты крепко стоишь за... русскую веру? -- спросил Богой
подозрительно.
Владимир вскинул обе руки кверху:
-- Пусть поразят меня боги громами и молниями... пусть я буду
ввергнут в подземный мир к Ящеру... пусть я покроюсь неизлечимой коростой,
если, взяв Киев, не сожгу в тот же день все христианские святыни и не
поставлю на главной площади большое новое капище! Там я принесу богатую
жертву нашим русским богам!
Богой смотрел исподлобья, но в глазах заблистали жадные огоньки.
Молодой волхв, его подручный, смотрел на Владимира с надеждой.
-- Мы сейчас говорим не о войне,-- сказал Владимир уже мягко.-- Воюют
князья, а вы, волхвы, печетесь о благе народном. Это мы деремся за
сиюминутное, а вы -- говорите с богами! Вы стоите за веру отцов наших, за
нерушимый покон. Так за кого же из нас двоих стоять вам, волхвам?
Богой покачал головой. Голос был упрямым:
-- Мы -- за справедливость. За правду.
-- А правда всегда на стороне простого народа,-- сказал Владимир.--
Это Ярополк, да еще его бояре, приняли чужую веру. А народ русский молится
своим богам. Все кияне чтят Сварога, а не какого-то там Христа или
Бахмета. Кияне -- сила. Пока что помогают Ярополку, он-де законный князь,
а я, мол, насильник... Но законный князь тот, кто не предает землю и народ
русский, а служит им!
Воеводы выражали одобрение уже громкими возгласами. Богой спросил
сумрачно:
-- И что ты хочешь... княже?
-- Вернись в Киев и говори правду! Что Ярополк принял чужую веру, уже
топчет наших богов, продал русскую землю жидам из Хазарии...
-- У жидов другая вера,-- пробормотал Богой.-- Они кланяются Яхве.
-- Вера Христа тоже идет от них! Об этом надо говорить и говорить.
Еще живы те, кто с отцом моим ходил в походы на Семендер, зорил и жег
города, стирал с лица земли саму память о Хазарском каганате. Пусть они
вспомнят и расскажут, что мы, русичи, еще совсем недавно, до походов моего
отца, сами платили дань хазарским жидам! А теперь они накидывают ярмо на
наши шеи! Уже с помощью своей веры, малость измененной для нас, как для
рабов!
Богой зачарованно кивал, не отрывал взора от пылающего праведным
гневом лица юного князя.
-- За землю Русскую...-- сказал Владимир хрипло.-- За веру отцов
наших! Кто, как не мы? Страшная опасность пришла с Ярополком. Мы замечаем
лишь орды печенежские, ромейские полки, болгарское войско, печенежскую
орду, дружины ляхов -- этих мы враз! Но на то, что пришло с Ярополком, с
мечом не попрешь...
Богой переступил с ноги на ногу:
-- Складно речешь, княже... Я не люблю тебя, знаешь. Но ты веришь,
что я огляжу твой лагерь и потому скажу в Киеве хорошие слова о тебе?
Владимир сказал сурово:
-- Не о себе речь! О земле русской надо печалиться. Лишь бы она жила!
А мы все -- комахи, тлен.
Богой шагнул к нему, раскинул дряблые трясущиеся руки. Голос был
полон раскаяния:
-- Прости, княже! Ты велик душой, а я суетность мира поставил выше...
Они обнялись. Владимир, обхватив тщедушного Богоя, ласково погладил
его по спине, но голос сделал твердым и торжественным:
-- Клянусь всеми богами... клянусь Родом, что поставлю в Киеве на
самом видном месте, за холме за двором теремным, всех богов наших! И будет
это главное требище на земле Русской!
Богой высвободился, поклонился и быстро направился, сопровождаемый
младшим волхвом, к выходу. Обернулся, сказал звенящим от напряжения
голосом:
-- Помни, князь! Ты поклялся великой клятвой!
После его ухода Владимир подмигнул воеводам, осторожно выглянул.
Сгорбленная фигура в белом, опираясь за посох, торопливо ковыляла не к
кострам новгородцев, а обратно к стенам осажденного города. Молодой волхв
заботливо подхватывал старца под локоть. Богой мыслями уже в Киеве, спорит
с боярами, поднимает черный люд, везде кричит о попранной вере отцов и
дедов, о защитнике северных земель новгородских!
-- Тавр,-- сказал он,-- мужичья наловил?
-- Ждут в отдалении,-- ответил Тавр, глаза смеялись.-- Все, как ты
велел.
-- Зови! Да не тычками, а вежливо, вежливо.
Он степенно вышел из шатра. Двое дружинников по знаку Тавра подвели к
нему дюжину мужиков. Все босые, в простых холщовых рубахах, со путанными
бородами, лохматые и напуганные.
Владимир высмотрел среди них старика, тот едва держался на ногах.
Другие даже не помогли, каждый за себя, только боги за всех. Владимир
поспешно сделал несколько шагов навстречу, подхватил старика под руку,
отвел к лавке перед шатром, усадил:
-- Отдохни, дедушка...
Старик испуганно противился, норовил бухнуться в ноги:
-- Да как же, при князе...
-- Отдыхай,-- удержал его Владимир, он крепко держал старика за
плечи, не давал встать.-- Ты наработался за свою жизнь... Теперь нам,
молодым, надо трудиться, землю холить, твою старость беречь и законы земли
Русской блюсти.
Он кивнул мужикам, приглашая сесть, возле шатра стояли наспех
сколоченные лавки. Мужики пугливо таращили глаза, пятились, часто
кланялись.
-- Неудобственно при князе...
-- Удобственно,-- возразил Владимир. Он ухватил ближайшего мужика за
рубаху, усадил рядом.-- Пусть ноги отдыхают. Не голодны? Может быть, пусть
вас покормят?
Мужики замахали руками:
-- Не надо! Спасибо, княже! Благодарствуем!
-- За что? -- удивился Владимир.-- Чем богаты, тем и рады. И не
бегайте от моих отрядов, как сполоханные зайцы! Не прячьтесь по кустам да
лесам. Зачем? Мы все люди русские, грабить никому не позволю.
Мужики как один повалились в ноги:
-- Батюшка! Заступник! Великое спасибо, что не обижаешь сирых да
немощных!
Владимир смотрел с укором. Сказал негромко:
-- Разве я сам не был сирым? Дед мой землю пахал как и вы, а мать
вовсе была рабыней... Кому, как не мне, знать ваши нужды? Кому, как не
мне, защищать вас?
Мужики смотрели, раскрыв рты. Владимир поднял старца на ноги, обнял,
подтолкнул к другим. На прощанье подал руку, стиснул пальцы. Выпустив
ладонь старика, задержал перед его лицом ладонь открытой. Вид у старика
был ошалелый.
-- Идите и скажите,-- сказал Владимир проникновенно,-- я никому из
простых людей не причиню зла. А то ведь когда князья дерутся, чубы трещат
у простых холопов!
Мужики с неуверенными лицами, как овцы пошли гурьбой от шатра. Уже
когда удалились на полверсты, старик сказал растерянно:
-- Мозоли... Разрази меня Перун, у князя на руках мозоли! Твердые,
будто всю жизнь пахал. Не белоручка...
-- Сказал,-- отозвался другой мужик,-- что его дед землю пахал... Да
и сам он, как я своими ушами слышал, сын рабыни... натерпелся, видать, за
свою горькую жизнь...
-- Да, ему досталось!
-- Доставалось! Теперь другим от него достается.
-- И поделом. Хоть раз получился князь из простого люда.
Владимир задумчиво смотрел им вслед, пока не скрылись из виду.
Разговоров их слышать не мог, но знал почти каждое слово, что будет
сказано. Они идут в Киев, где разнесут весть о таком простом и понятном
князе. Для них он уже стал их князем. Мужицким князем. Быть сыном рабыни
иногда бывает и выгодно.
Глава 11
Ярополк быстро ходил по палате. Он был в красном корзне с вышивкой
золотом, красив и наряден, голубые глаза блистали грозным весельем. Сейчас
он был как никогда похож на своего отца Святослава, любимого дружинниками,
женщинами и кощюнниками.
-- Воеводы! -- сказал он сильным звонким голосом.-- Эти лапотники уже
давно топчутся под стенами Киева. Я не гнал их, все ждал, что придут
отряды из весей и разгонят этот сброд кольями. Не обнажать же нам мечи на
мужичье, не знающее благородного оружия! Но тех все нет и нет. Придется
самим потешиться в сече.
Перед ним были как всегда почтительные лица воевод, знатных бояр,
тысяцких. Но то ли тучка за миг заслонила солнце, то ли еще что, но ему
показалось, что на их лица набежала тень. Старшой воевода, опытный и много
знающий Волчий Хвост, так вовсе развел руками:
-- Великий князь... Прости, но сейчас не время делать вылазку.
-- Почему? -- встревожился Ярополк.-- Что случилось?
-- Негоже оставлять город без войска.
Ярополк нахмурился:
-- Объясни.
-- В городе неспокойно,-- сказал Волчий Хвост несчастным голосом.--
Все было хорошо, а потом народ как с цепи сорвался...
Ярополк смотрел подозрительно, но Волчий Хвост смотрел честными
преданными глазами. А в его искренности и преданности Ярополк никогда не
сомневался.
-- Почему неспокойно? -- спросил Ярополк.-- Меня в городе любят и
чтят. Знатные и незнатные, бояре и простолюдины, старые и молодые. Разве я
обидел кого, не подал милостыню убогому, задел вдовицу, толкнул ребенка?
Воевода топтался, ответил убито, будто не веря самому себе:
-- Так-то оно так... Было так, а теперь повертывается иначе... Слухи
о тебе пошли гадкие! А этого жидовского сына чуть ли не избавителем
величают!
Ярополк отшатнулся:
-- Этого... незаконнорожденного?
-- Его.
-- Гм... не знают его! Избавитель. Да он с них семь шкур спустит,
наплачутся! Я-то знаю его злой нрав.
-- И я знаю. Но они не ведают. Ропщут. Уже и на валах стоять
отказываются! Дерзят. Боюсь, что в иных местах оборона разбежится, едва
новгородцы пойдут на приступ. А то и руку подадут, дабы помочь на стены
влезть.
Ярополк смотрел широко распахнутыми глазами, не верил. Воеводы
отводили глаза, бояре перешептывались. Блуд посмотрел на Ярополка и качнул
головой. Мол, верь, так оно и есть, но не падай духом, мы все равно
сильнее.
Вдруг вспомнилось, что в последние дни не стало слышно на улице
приветственных выкриков. Вчера кто-то даже швырнул камень. Ребенок шалит,
решил было, но оказывается, все намного хуже...
-- Это все робич,-- сказал он люто. Рука конвульсивно стиснула
рукоять меча.-- Его подлые удары в спину! Узнать бы, что такое на меня
наплел!
Волчий Хвост развел руками, отступил с самым несчастным видом. Блуд
поклонился, шагнул вперед:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг