иудейские украшения на золотой цепочке.
- И все равно... их землю не возьмешь, - прохрипел
Медведко с ненавистью.
Он набросился с яростью, лицо перекосилось, изо рта
брызгала слюна, текла пена. Рус дышал тяжело, в груди была
пустота, сил не осталось, отступал шаг за шагом, сотрясался от
ударов. Иудеи начали заходить с двух сторон. Один выронил меч,
поднял из-под ног облепленное красной грязью копье, отошел в
сторону еще дальше. Рус видел его прицельный взгляд. Иудей был
немолод, значит - опаснее Медведка. Второй еще старше,
опытнее, весь из тугих жил: уцелел до конца схватки, значит,
знает, с какого конца хвататься за меч.
Внезапно Рус перевел взгляд за его спину, едва заметно
кивнул. Иудей, настороженный как зверь, мгновенно повернулся,
вскидывая щит, чтобы защититься от удара, и в этот миг самый
кончик топора Руса полоснул его по шее. Иудей повернулся как
ужаленный, в глазах был стыд, что обманули так просто, он
раскрыл рот, но оттуда хлынула кровь. Закашлявшись, рухнул на
колени.
Рус тяжело отпрыгнул, с трудом избежал двойного удара меча
Медведка и копья иудея. Ноги подгибались, он едва заставлял
тело двигаться, но губы раздвинул в усмешке:
- Вас осталось двое...
Медведко бросился вперед с ревом. Рус шагнул в сторону,
топор столкнулся с мечом, тяжелое лезвие срубило шишку на
рукояти, а на груди лесного богатыря пролегла длинная полоса,
откуда сразу потекла широкой струей алая кровь. Рус отступил
еще на шаг, в этот момент иудей, стараясь помочь Медведку, с
размаху ударил копьем.
Рус пытался увернуться, но усталые мышцы едва сдвинули
тело. Острое лезвие ударило в бок, ожгло, как будто туда
воткнули раскаленный штырь. Рус ухватился за древко, дернул на
себя. Иудей, не отпуская копья, налетел на Руса. Тот ударил его
лбом в переносицу. Толстый бронзовый обруч проломил череп,
иудей выпустил копье и осел на колени.
Медведко бросился вперед, спеша добить раненого врага. Рус
с трудом отражал удары, копье висело тяжелое, пронзив бок
насквозь, сковывало движения. Он слышал, как бежит горячая
кровь и уже хлюпает в сапоге.
- И все равно... - прорычал Медведко.
Он был бледнен от потери крови. Страдальчески закусил
губу, синие вены выступили на висках и шее. Движения его стали
медленными.
В глазах темнело, Рус видел сквозь красный туман, как
бледный от потери крови Медведко отшвырнул щит, ухватил меч
обеими руками. Он был весь в крови, в глазах была решимость
закончить бой сейчас, пока не упал без сознания.
- Боги, - вскрикнул Рус, но сам не услышал своего
шепота.
Так же замедленно пытался поднять топор, тот внезапно стал
весить целую гору. Смутно видел, как надвинулся огромный
человек, начал поднимать меч. Рус хрипло выкрикнул свой боевой
клич, бросился вперед, столкнулся, обхватил обеими руками.
Не упали, стояли по щиколотку в крови, своей и чужой,
сжимали один другого в объятиях. Рус чувствовал, как затрещали
ребра, по всему телу стегнуло болью. Он закричал дико,
по-звериному, сам сжал противника изо всех сил. Тот был
необъятно толст, пальцы скользили по скользкой от пота и крови
коже, а под кожей были твердые как гранит мышцы.
- Ты... не победишь... - услышал он страстное дыхание
Медведка. - Ты не сможешь...
- Смогу, - прошептал Рус.
- Это я... могу...
- А я... перемогу!
В голосе Медведка он уловил смертельную усталость. Он
хрипел как старик, его шатало, и Рус, который думал только о
том, что сейчас умрет, изо всех сил жал и жал, пальцы Медведка
начали слабеть, в глазах чуть прояснилось. Он набрал в грудь
воздуха, сжал сильнее. Медведко обмяк, сделал движение
оттолкнуться.
- Слава богам, - прошептал Рус.
Он намертво сцепил зубы, набрал в грудь воздуха так, что
затрещали легкие, сдавил изо всей силы, вкладывая в это
движение все остатки жизни. Послышался хруст, щелчки, будто
глубоко внутри лопались жилы, затем над ухом захрипело. На
плечо плеснуло горячим, и он понял, что брызнуло кровью изо рта
Медведка.
Молодой воин безмолвно опускался на землю. Рус повалился с
ним. Смутно слышал далекие крики. Потом вроде бы донесся топот
ног. В мозгу пронеслось страшное: если он не повесит на столб
доспехи и голову врага, то битва будет признана равной. И
тогда... страшно подумать, что будет тогда. Вторую такую битву
его племя уже не перенесет.
Упершись руками в вязкую землю, поднялся огромный и
страшный, покачался, выдерживая равновесие. Земля качалась и
дергалась под ногами, как необъезженный конь. Кто-то хрипел,
как загнанная лошадь, но в живых остался только он, так что
хрипы были его, как и боль, разочарование, а радости победы
впервые не чувствовал.
Трупы лежали грудами. Лица были искажены, раны были столь
страшными, что от каждой можно было умереть, но он видел, как с
этими ранами сражались, получали новые, продолжали драться,
пока не умирали от потери крови, стоя.
Ноги разъезжались, кровь стояла в лужах, а кое-где уже
текла ручьями. Красно-багровыми, тяжелыми, зловеще медленными,
пахнущими потерянными жизнями.
Столб приближался медленно, потом его повело в сторону.
Рус ощутил, что поднимается с колен. Видимо, на какой-то миг
потерял сознание. В ушах звенело сильнее, кровь все еще текла,
и если не успеет к столбу сейчас...
Со стонами, почти плача от бессилия, он брел и брел,
наконец столб оказался перед ним. Рус ухватился за него обеими
руками, мгновение постоял, но слабость охватила с такой
сладостной мощью, что он ясно понял: сейчас умрет. Почти не
понимая, что делает, он нагнулся, пальцы зацепили чей-то топор,
но в глазах было темно, и он не понимал, кто из убитых иудей, а
кто рус. У всех лица одинаково в крови и грязи, все с
перекошенными лицами, все погибли в бою честно...
Потом он рубил, поднимал обеими руками, по лицу текло
горячее, наконец разверзлась тьма. Он расправил крылья и с
облегчением полетел в небытие.
Глава 51
Соломон не повернулся на стук шагов. По шаркающему шагу
узнал первосвященника, а с ним говорить не хотелось вовсе. На
сердце были ядовитая горечь и странное смятение, которое
вот-вот должно было оформиться в слова.
Лицо Аарона светилось свирепым восторгом. Уже умирающий,
он сумел подняться со смертного одра, когда узнал подробности
лютого боя.
- Мы победили, - сказал он сдавленным голосом, и Соломон
видел, что престарелый первосвященник едва сдерживается от
наплыва лютой радости, столь свойственной скифам. Его сыновья и
внуки отомщены, отомщены... - Мы победили!..
Соломон покачал головой:
- Разве?
- Еще как! Сто иудеев на равных дрались со ста скифами. К
следующей битве подготовимся еще лучше. К тому же нас больше.
При таком соотношении потерь они полягут все, а у нас меньше
трети! Да, и мне каждый человек дорог, но речь идет о полном
истреблении страшного племени Гога и Магога!
Соломон промолвил устало:
- Разве мы можем нарушить слово?.. Хотя нет, я говорю не
о том. Конечно можем. Но и не можем.
- Опять выкрутасы фарисеев?
- А ты предпочитаешь самоубийственные интриги саддукеев?
Аарон перевел дух, лицо было желтое, сказал сорванным
старческим голосом:
- Но ты не сможешь отрицать, что это наша победа.
Соломон сказал мертвым голосом:
- Подождем, что скажет Совет.
Аарон всхрапнул. Соломон смотрел в сторону стана скифов,
но все еще видел лицо первосвященника. Странным образом оно
было похожим на лица скифов. Все воины, подумал он невесело,
похожи как колья в частоколе, а все мудрецы разнятся, даже если
родные братья. И все потому, что в ночи мы все одинаковы, наши
желания просты и понятны. Чем люди глупее, тем проще сходятся
друг с другом, а чем выше, тем труднее их понимают даже
близкие.
- Ты воин, - сказал он вслух. - Аарон, ты ведь воин с
головы до ног.
- Да, - ответил Аарон твердо. - А разве ты не воин за
наши цели? За наш путь?
- Воин, - ответил Соломон невесело, - но для меня это
не битва мечей.
- Думаешь, скифы понимают что-то иное?
- Нет.
- Тогда что же?
- Не знаю, - ответил Соломон убито. - Все еще не знаю.
- Опомнись, Соломон! Разве не ты твердил о необходимости
крепить стены, ковать оружие... или хотя бы не перековывать
старые мечи на новые орала, не ты ли твердил, вызывая всеобщее
раздражение, о необходимости быть готовыми к приходу других
народов? И вот теперь мы все думаем так, как ты. Чего же ты еще
хочешь?
Соломон устало развел руками:
- Если все думают, как я... то я, значит, уже не прав.
Или слишком застоялся на месте. Я должен быть впереди хотя бы
на шаг. Должен заглядывать в день завтрашний, предвидеть... а я
не могу. Только чувствую смутную тревогу. И это наполняет мою
душу горечью. Я вижу порочность того, что мы делаем, но я не
вижу выхода. И сердце мое истекает кровью.
Аарон несколько мгновений пристально смотрел на старого
ребе. Соломону показалось, что в глазах первосвященника
промелькнула тень понимания, но тут же взгляд Аарона стал
ясным, как у скифа перед боем, а голос возрос:
- Думаешь, на Совете опять встанут на твою сторону?
Не-е-ет... После этой победы, а это победа, все болото будет на
моей стороне. Мы истребим скифов. Мы навсегда избавим народ
Израиля от страшной угрозы со стороны Гога!
Чувства, думал Соломон с горечью. Чувства захлестывают
даже старых и мудрых. Аарон призывает к чувствам, и за ним
идут, ибо чувства проще, понятнее, доступнее каждому. У каждого
или почти у каждого в сожженных весях погибли родственники. Их
кровь взывает к отмщению. Так все говорят. Месть отличает
человека от животного, тоже так говорят.
Но на этом стоят и скифы!
Сначала он услышал голоса, но был настолько слаб, что тут
же снова провалился во тьму. Затем ощутил, как ему раздвигают
губы и льют что-то горячее. Он непроизвольно глотнул, еще и еще
поперхнулся. Голоса стали громче. Он с неимоверным усилием
поднял тяжелые, как валуны, веки.
Над ним склонилось широкое лицо Моряны. Щеки богатырки
стали бледными, под глазами повисли темные мешки, похожие на
сети с рыбой. В недобрых глазах блестела влага.
Он хотел спросить, но только шевельнул губами. В ее глазах
странное недоброжелательство боролось с радостью:
- Рус?.. Ты возвращаешься?
Он снова пошевелил губами:
- Как...
На этот раз прохрипел нечто нечленораздельное, но Моряна
поняла или догадалась.
- Как кончилось?.. Ты успел насадить голову... на кол, а
потом упал. Победа за твоим... за нашим племенем.
Он прошептал:
- А что... они?
- У них тихо. Пока только собирают убитых с поля, грузят
на телеги. Но они ликуют, Рус. Ликуют!
- Да, - прошептал он, - им есть почему ликовать.
- Но разве победили не мы?
Тяжесть на сердце стала весомее, а тревога стиснула грудь.
Иудеи могут подумать иначе. Они - народ без чести. Сегодня
скифы всему миру явили свою слабость.
- Их нельзя оставлять живыми, - прошептал он, сознание
медленно меркло, он почти не слышал своих слов. - Их надо
истребить до последнего младенца... дабы никто не мог говорить
о нашем великом позоре...
Когда очнулся, его ноги волоклись по земле, цеплялись, в
сапогах хлюпало. Плач и стенания раздавались уже со всех
сторон. С трудом открыл глаза. Его тащили через поле под руки
Бугай и Моряна, а Корнило суетливо то появлялся в поле зрения,
то исчезал. Во рту пекло, чувствовалась горечь полыни. Дышать
было трудно, повязки сдавили грудь, ребра, даже шею. Иудеи
бродили по бранному полю, как и русы, собирали убитых.
На краю поля воины разложили два десятка свежесрубленных
носилок. Рус стиснул зубы, простонал в ярости и бессильном
отчаянии. Все полегли, все. Не осталось даже раненых. Дрались с
таким ожесточением, что умирали раньше, чем падали на землю.
Если кому и нужны носилки, то лишь ему, который похвалялся, что
иудеев закидают рукавицами. Да и то, ежели не помрет раньше,
чем донесут до стана...
Он видел бледные лица, расширенные глаза. На него смотрели
со страхом и недоумением. Он не чувствовал боли от ран, хотя от
них наверняка умрет, душу выжигали память о хвастовстве и
последующем позоре. Победа досталась великой ценой, неимоверным
усилием.
Он услышал крик. Через граничные камни перепрыгнула
Заринка, неслась навстречу, едва касаясь земли. В ее лице не
было ни кровинки. Глаза округлились, блестели как слюда, а
пещеры глаз потемнели как ночь.
- Что с... Борухом?
Он скрипнул зубами:
- Все убиты.
- И Борух? - допытывалась она. - Ты убил его?
Он кивнул, чувствуя, как даже от такого простого движения
кровь как волна ударила в череп, едва не взломала, боль была
дикой. Заринка отшатнулась. В ее глазах были боль и отвращение.
Кулаки прижала к груди, глаза заблестели. Слезы побежали
частые, крупные.
- Брат мой! - вскричала она страшно. - Где Борух?..
Он с трудом вскинул руки, тяжелые как горы. Лицу было
больно, но он сумел улыбнуться:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг