дикое слово!.. это ничего не говорит, а для руководителя высокого
ранга - это тревожный сигнал.
Платформа так и не разогналась, катила медленно и печально. Под
колесами поскрипывало, иногда их подбрасывало, из ниш в стенах падал
слабый свет.
- Значит, - сказала она упавшим голосом, - ты простой, да?.. А
чего ж ты тогда так слушал?
Она втайне надеялась, что он гордо ответит, что потому и
слушал, что не простой, но он, не поворачиваясь, качнул головой:
- Когда человек говорит много, он косвенно выбалтывает много
добавочной информации. Есть специальные приемы, как ее вылавливать.
Ты же видела, уже знаю, кто этим всем командует!
Его фонарик разгонял темноту всего метров на пять, Юлия
всматривалась со страхом, все время ожидая, что вот-вот впереди
откроется пропасть или же внезапно между рельсами окажется гранитный
столб, о который они и...
- Значит, - спросила она, - мы приходили не зря? Я уж боялась,
что ты его жутко зарежешь!.. Кровь на стенах, кишки на полу,
расчлененная голова... нет, отчлененная голова плавает в ванне,
глядя вытаращенными глазами на каждого, кто открывает дверь... А
почему ты его не зарезал?
Олег бросил на нее короткий взгляд. К ее аристократическим
щекам прилила кровь, глаза возбужденно блестели.
- А что, хотелось бы?
- Нет, конечно, но ведь ты шпион, да? С правом убивать?.. Ну,
ты и должен был...
Он покачал головой:
- До чего же ты кровожадная. Правда, по здоровому кровожадная.
- Мне показалось, - сказала она брезгливо, - что он хоть и
называл тебя фашистом, но сам - просто фашист!
- Может быть, - согласился он. - Потому и не стал резать, что
не простой служака, а человек с идеями... Чистый.
Тележку тряхнуло с такой силой, что Юлия прикусила язык.
Поморщилась, прошипела злобно:
- Чистый?
- Ну да. По крайней мере, можно сказать одно с полной
уверенностью: в фашисты, нацисты, националисты и прочие радикалы...
идут люди в самом деле заинтересованные в улучшении общества.
- Как ты можешь такое говорить? - ужаснулась она.
- Я говорю о желании, - усмехнулся он. - О стремлении. О
чистоте помыслов. Ясно? А вот про их противников такое сказать
нельзя. Кто-то из них искренен в защите прав и свобод ма-а-аленького
человека, но основная масса этих антифашистов, антинацистов и прочих
слуг власти... увы, основная масса состоит из дрянного человеческого
материала. Девяносто процентов - та дрянь, что предпочитает
оказаться на стороне сильного. Победившего! Ну, как в России, где
при той власти в коммунистической партии было семнадцать миллионов,
а потом эти миллионы в один день оказались антикоммунистами,
демократами и всем строем ломанулись в церковь... Зато те, кто
остался, и есть чистые коммунисты.
- Ну...
- Есть еще большой процент существ, которые именуют себя
интеллигентами, - продолжал он брезгливо. - Эти существа до
свинячьего писка боятся сделать шаг в сторону от своей
интеллигентности. Если принято считать, что интеллигент - это тот,
кто не признает нацистов, то это существо будет так и говорить. Если
же завтра некие мировые авторитеты скажут, что быть фашистами вполне
интеллигентно, даже особенно интеллигентно, эти существа тут же
объявят себя фашистами.
- То же самое...
Он улыбнулся:
- Нет. Не потому, что фашисты у власти, а потому, что так
сказал Учитель! Этим существам не так важно быть у власти. Им куда
важнее быть интеллигентами. Но своего ума не хватает... а кому его
хватает?.. вот и ловят каждое слово "мировой общественности" о
новых... или вечных, какая разница, ценностях... Третья причина:
"быть как все люди". Как все люди - сейчас считается быть теми, кто
при словах "фашист", "нацист", "патриот", "террорист" брезгливо
морщится и начинает уверять громко, что он этих людей вообще не
считает за людей.
Тележка замедлила ход. Олег присматривался, светил фонариком в
потолок. Наконец радостно вскрикнул:
- Вот оно!..
- Люк?
- Через полчасика будем ужинать на берегу озера, - пообещал он.
- Так что, заканчивая тему, сообщу, что среди фашистов жулья сейчас
как раз меньше всего. Какой жулик станет на сторону пинаемого
властями, прессой, церквями и богомольной интеллигенцией? Ну, разве
что самый умный и дальновидный... Зато на стороне партии власти все
остальное жулье - мелкое, подлое и тупое. Единичные честные люди
тонут в том море, как искорки в параше...
- Потому и не... ликвидировал? - спросила она.
- Я вообще не люблю убивать, - ответил он строго. - И всегда
стараюсь этого не делать.
Он встал на тележке на цыпочки, цепкие пальцы ухватились за
края люка. Плечи напряглись, она видела, как вздулись на шее толстые
жилы. Похоже, в других условиях понадобился бы лом, но сейчас
крякнуло, ей на голову посыпалась ржавчина, толстый железный круг
откинулся.
Черная труба уходила вверх по прямой и тонула во тьме. Олег
подпрыгнул, ухватился там внутри, ноги качнулись и пропали. Юлия
прислушалась, в черепе было горячо и больно. Мысли плыли серые и
тяжелые, как клочья тумана, но одна возвращалась снова и снова:
что-то он слишком болтлив для шпиона. Как будто пытается ей что-то
внушить. Убедить. Завербовать на свою сторону.
Глава 17
По голове легонько стукнуло. Она отшатнулась, на колени
свалился железный крюк, от него в трубу тянулся тонкий тросик. Зябко
вздрагивая, она поспешно зацепила его за петлю на поясе. Трос тут же
начал натягиваться, ей даже почудилось, что она слышит жужжание
моторчика.
Олег ждал, стоя на толстых железных скобах. Одной рукой принял
ее, придержал, пока зацепилась, его рука скользнула к ее поясу.
- Держишься?
Жужжание прервалось. На миг ее ноги зависли над бездной. Затем
Юлия ощутила, как ее прижало спиной к железным прутьям.
- Хватайся! - услышала она шепот в самом ухе.
Она послушно развернулась, ноги нащупали металлическую
жердочку, а пальцы ухватились сперва за стойки - до чего же узко! -
затем, как птица на ветке, судорожно обхватила и сжала прут на
уровне лица.
Ладонь со спины тут же исчезла. Вверху затопало, слегка
лязгнуло. Сверху ворвался столб света, который показался ярким
солнечным, не сразу поняла, что там либо начало рассвета, либо
поздний закат.
В трубу обрушился настолько чистый свежий воздух, что грудь
судорожно раздулась. С легким щелчком отлетела пуговичка на груди.
Юлия ступила на ступеньку, голова поднялась над краем на уровень
глаз. Со всех сторон зеленая трава, земля рыхлая. Прямо перед нею
крупный рыжий муравей деловито тащит упитанного жука. Жук слабо
шевелил лапками. Муравей явно намеревался перебежать по
металлической крышке люка, но наткнулся на край, едва не свалился, в
нерешительности застыл, поводя сяжками над бездной.
Юлия приподнялась еще на ступеньку. Крышка лежала, примяв
траву, рядом. Олег тоже распластался, рассматривал словно в бинокль
окрестности. Издали донесся шум приближающегося автомобиля. Юлия
замерла, но шум некоторое время усиливался, затем исчез в другом
направлении.
- Автострада, - прошептал Олег. - Здесь на нее секретный
выход...
- А нам куда?
Он буркнул:
- Не на автостраду точно. Пошли.
Она поднялась, чувствуя себя бомжихой, что даже одежду отыскала
в мусорных ящиках. Сзади лязгнуло, Олег аккуратно приладил крышку на
место, сверху опустил толстый слой дерна, расправил полегшие
стебельки травы. Отошел, осмотрел придирчиво: даже он не сразу
отличит, в каком именно месте они вынырнули из-под земли.
Деревья здесь огромные, дикие, суровые, словно и не
подмосковные, а в нетронутом Уссурийском крае. Олег вел ее напролом
через кусты, под ногами пружинил густой мох, между толстыми стволами
блестели нити паутины, настолько громадные, словно здесь никогда не
бродили ни люди, ни звери.
Когда деревья расступились, открывая вид на озеро, Олег
вздохнул с облегчением. Юлия посмотрела на него с подозрением.
Похоже, шпион не был уверен, что выберутся благополучно. Или был
готов к тому, что не застанет вон тот крохотный домик у самой
воды...
Простой, неказистый, похожий на хатку в прошлом зажиточного
колхозника, а теперь полузаброшенный, с поврежденной ветром крышей.
После номера в "Национале", когда Олег показал, какими деньгами
располагают их тайные службы, она ожидала увидеть барские хоромы в
три этажа, подземный гараж, бассейн и скульптуру девушки с веслом.
Дом посреди садового участка, хотя это не участок, а все-таки
настоящий сад: деревья стоят редко, вольно, тоже отпущены на полную
свободу.
К оградке подбежал лохматый пес, сказал "гав", тут же,
извиняясь, помахал хвостом: мол, служба такая. Олег молча открыл
калитку, пес кинулся на грудь, намереваясь лизнуть в щеку. Олег так
же молча отпихнулся, брезгливо вытер локоть.
К дому прошли по утоптанной дорожке. Юлия молча шла рядом,
босыми ступнями чувствовала прохладу земли. Все здесь покойно, даже
поверхность озера похожа на застывшее стекло. Еще немного идиллии, и
можно писать картину "Над вечным покоем".
Олег постучал, но ответом была настоящая, почти церковная
тишина. Дверь отворилась без скрипа. Юлия вошла следом за Олегом,
сбитая с толку и разочарованная.
И вот теперь ей показалось, что вошла в княжеские покои. Такими
она представляла либо княжеские, либо царские - тех, первых царей.
Стены из благородного дерева, рогатые головы громадных лосей,
оленей, между ними мечи и громадные топоры, а когда взглянула на
боковую стену, чуть не отпрыгнула: прямо в глаза смотрел дикими
красными очами разъяренный вепрь, великанский, клыки размером со
столовые ножи, а за ним - головы медведей, барсов...
В дальнем углу из-за массивного стола навстречу им поднимался
невысокий грузный мужчина. Лицо его было в морщинах, седые волосы
падали красивыми локонами на плечи. Он показался Юлии аристократом,
последним отпрыском угасающего древнего рода королей, благородным,
мудрым и все понимающим. К тому же достаточно образованным: на столе
нашлось место для компа, сверхтонкий дисплей дюймов тридцати в
диагонали - это же сумасшедшие деньги...
- Я почувствовал тебя, Олег, - произнес он красивым благородным
голосом, - почувствовал еще почти за милю... А кто это с тобой?..
Кого эта чистая душа оплакивает так долго?
Юлии показалось, что Олег дрогнул, увидев этого человека.
Краска слегка сошла с лица, а глаза удивленно... и даже как-то
испуганно расширились. Странно, ведь он знал, к кому шел!
Она некоторое время смотрела, как они хлопают друг друга по
плечам, по спине, исполняя древние ритуалы, наконец Олег
освободился, повел рукой в ее сторону:
- Ее зовут Юлия. Ты уловил только отголоски... слышал бы ты,
как она ревела месяц тому!
Юлия вздрогнула. Откуда Олег знает, как она ревела, когда на ее
руках угасла жизнь ее собаки?
Мужчина церемонно поклонился:
- Меня зовут Россоха. Можно - Роман. Приветствую вас в этой
хижине, прошу чувствовать себя хозяйкой.
Олег усмехнулся:
- Это значит, что собери на стол, вымой посуду, накорми собаку,
перебери горох...
Россоха протестующе выставил руки:
- Она ведь не Золушка, а уже принцесса!
Юлия улыбнулась, она понимает шутки - в таком вот виде и с
такой побитой рожей как раз тянет на принцессу, потихоньку ушла,
пусть мужчины обсуждают свои дела. Если в самом деле на стол
собирать ей, то сперва надо заглянуть в холодильник...
Дверца подалась легко, беззвучно. Холодильник оказался втрое
габаритнее любых, что она видела. И широкий, что удобно, но безумно
дорого. На полках... Она не поверила своим глазам. В отделении для
бутылок наряду с молочными пакетами гордо смотрелся ряд бутылок с
шампанским. Названия ничего не говорят, но, судя по буквам,
настоящие французские, старинные. На мясной полке буженина,
телятина, ветчина, окорок, все исходит тончайшими запахами, на
рыбной полке - ломтики красной рыбы всех названий, но, кроме того,
множество деликатесов.
Она смотрела ошеломленная, не зная, что выбрать. В голове
всплывала злая и растерянная мысль: вот как живут эти шпионы! Вот за
что она платит налоги. Чтобы даже на отдыхе в охотничьих домиках
жрали то, что не во всяком элитном ресторане Парижа отыщешь!
А тем временем в комнате Россоха уселся на край стола, наблюдал
за гостем. Олег прошелся по комнате, взгляд скользил словно бы
бесцельно, но лицо все больше темнело, а когда повернулся к хозяину,
в зеленых глазах были страх и жалость.
Россоха спросил с грустной насмешкой:
- Что, удивлен?
- Потрясен, - ответил Олег. - Что стряслось?
Он уселся на подоконнике, слева теперь было сверкающее в
солнечных лучах озеро, все такое же, каким видел его... очень давно,
а справа темная и прохладная комната, тоже привычная, видел ее такой
не раз, хотя бревна в стенах успели переложить несколько раз. Только
тревожное чувство теперь усилилось, росло с каждой минутой.
Россоха рассеянно накручивал на палец серебристый локон. Волосы
его оставались густыми, шелковистыми, без намека на лысину.
- Вообще-то это я должен спрашивать, что стряслось, - ответил
он. - У тебя такая рожа... Не все знают, что ты можешь довольно
быстро заживлять раны... э-э... регенерировать. Так что представляю,
каким ты был сутки тому!
Олег рассеянно отмахнулся:
- Житейские мелочи... Нос разбили, пару ребер переломали -
словом, жизнь идет. Привычные будни. С Юлией, правда, похуже... Ее
не только били, но и насиловали. К счастью, она очень современная
женщина, из-за этого под поезд не кинется. Но помыться и прийти в
себя ей надо... А вот что с тобой? Ты всегда был молод. Да-да,
ходишь в личине дряхлого высохшего старца, худого, как палка, за что
тебя... гм... любили. Ведь сами, несмотря на возраст, всегда
надевали на себя личины молодых и красивых! Но сейчас ты... ты без
личины. Что случилось? В последний раз, когда я тебя видел, ты был
так же молод, как и пять тысяч лет тому, когда встретились впервые!
Россоха слушал, кивал, наконец ответил серым бесцветным
голосом:
- Не могу понять.
- Чего?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг