черти или ангелы. И то и другое из новой гадостной веры, я бы их всех,
чертей и ангелов, связал спина к спине и бросил в самое глубокое место
Марианской впадины... Есть такое местечко, недавно там такое выловил...
Он прошел вдоль стены, его пальцы быстро и умело щупали камни. Один
заскрипел, Томас отступил на шаг. Целая стена отодвинулась, дальше было
помещение, сплошь заставленное узкогорлыми кувшинами.
-- Вино? -- спросил Томас недоверчиво.-- В храме?
Олег сказал подозрительно:
-- Что-то знакомое...
Ближайший кувшин разлетелся от удара с такой легкостью, словно
разбросали изнутри. Олег удовлетворенно кивнул, словно получил
подтверждение некой глубокой мысли, к неудовольствию Томаса пошел бить
кувшины дальше. Рассыпались с хрустящим треском, калика бил беззлобно, не
пропуская ни одного. Томас уже раскрыл было рот, собираясь остановить
глупое занятие, как вдруг среди обломков мелькнул синий пузырек. Калика
довольно хмыкнул, пошел колотить оставшиеся. В последнем отыскался пузырек
еще и оранжевого цвета.
-- На,-- сказал он, протягивая Томасу синий пузырек.-- Хлебни.
-- Что там?
-- Почувствуешь.
Сам он с видимым удовольствием приложил к губам оранжевый. Томас
видел, как мигом лицо порозовело, желтизна ушла, калика на глазах ожил,
наполнился силой. Томас все же с некоторым колебанием открыл свой пузырек,
понюхал, осторожно лизнул. Язык защипало, вкус был бодрящим. Он выпил
легкую жидкость, все еще сомневаясь, все же нечестивое колдовство, но
доспехи показались легче, он чувствовал, что снова готов в любой бой,
способен без отдыха пробежать хоть милю.
-- Терпимо,-- согласился он.-- Если за это не придется расплачиваться
душой... Но ты откуда знаешь?.. Это христианский мир... хоть и чертячий,
ты здесь не бывал!
Калика отшвырнул пузырек. Голос тоже был посвежевший, сильный:
-- Я ж говорю, у меня ощущение, что уже проходил здесь. На самом деле
что христианский, что халдейский или хохловский миры, все воруют.
Томас скрипнул зубами:
-- Ты мою святую веру с поганскими не равняй! У кого наши святые отцы
воруют? Друг у друга?
Олег воздел руки:
-- Что воровать голому у голых? Воруют у предшественников.
Он на прощанье шарахнул посохом по последнему уцелевшему кувшину,
грязному и заляпанному потеками глины, прошел мимо, не глядя, а Томас с
удивлением остановился:
-- Что за чудо?
Среди черепков прямо в воздухе над полом висела желтая летучая мышь с
растопыренными крыльями. Ее неживые глаза смотрели в пространство.
-- Пожалуй,-- ответил Олег раздумчиво,-- это летучая мышь.
-- Догадываюсь,-- сказал Томас, закипая.-- Она правда из золота?
-- Правда... Если не ошибаюсь, это амулет. Дает возможность полетать.
Но совсем немного. Только разлетаешься, а тут заклятие кончится, задницей
в горящую лаву...
Томас отдернул руку:
-- Так брать или не брать?
-- Бери,-- решил Олег.-- Твой друзяка говорил, что впереди как раз и
будет озеро кипящей лавы.
Томас поежился, но схватил мышь -- тяжела, чистое золото,-- сунул за
пояс и поспешил за Олегом к выходу. На пороге Томас с проклятием
отшатнулся, рука метнулась к мечу. Навстречу бежали трое широченных в
плечах воинов варварского облика -- обнаженных до поясов, с чудовищными
мышцами, у каждого в руке по топору на длинной рукояти. Томас оторопел не
сколько от развитых фигур, у него тоже развитая, а от того, что на плечах
у каждого по две головы, тесно прижатых одна к другой.
Олег быстро заслонил Томаса, посох завертелся как крылья мельницы,
послышался треск, что слился в сплошное щелканье, тем временем Томас
пришел в себя, с боевым кличем рванул меч из ножен, перед ним шатался,
оглушенный двухголовый, и меч рыцаря красиво и страшно разрубил его до
середины груди.
Остальные два уже громоздились двумя безобразными наростами на
ступенях. Олег переступил, глазами указал верх и влево. Там метались и
отвратительно каркали огромные летучие мыши, красные, с горящими глазами.
-- Огнем плюются,-- сообщил Олег.-- Давай пройдем с другой стороны.
-- А там есть ход?
-- Сделаем.
Он попятился, Томас отступил следом, и калика захлопнул врата. Слышно
было, как хлопало в створки, словно бросали комья мокрой глины, на металле
расплылись темно багровые пятна, повеяло жаром. Томаса тоже бросило в жар,
словно доспехи уже плавились от таких плевков.
Калика по дороге разбил еще витраж, не заметил раньше, прихватил
серебряный ключ в потайном алькове, простучал все каменные плиты, а когда
подошли к противоположной стене, недолго шарил по глыбам, наконец
затрещало, посыпалась щебенка, открылся невысокий проход.
Томас наконец понял:
-- Ага, тебе все известно, потому что это нечестивая магия!
-- Держи меч наготове,-- предупредил Олег.
-- Что-то чуешь?
-- Сейчас и ты почуешь.
Страшный удар по голове отбросил Томаса обратно. Сквозь шум в ушах
услышал яростный вскрик Олега. Шипело, словно на раскаленную сковороду
лили масло, слышался треск, удары, хрип, а когда в глазах чуть очистилось,
увидел, как Олег сражается с тремя странными монахами в зеленых рясах.
Монахи висели в воздухе на высоте человеческого роста. Из вытянутых рук
срывались зеленые молнии, но калика каким-то чудом успевал уворачиваться,
рывками приближался то к одному, то к другому, наконец исхитрился достать
концом посоха.
Томас услыхал хлопок, вспыхнул мертвенный свет. Олег отскочил от
медленно падающего на пол зеленого плаща. Томас с боевым кличем бросился
вперед, монахи разом повернулись в его сторону, Олег пронзил еще одного
острым, как стилет, концом посоха, а третий, отпрыгнув в воздухе, попал
под богатырский удар двуручного меча.
Томас едва не упал, когда меч, прорезав пустоту, врезался в каменную
плиту под ногами. По обе стороны опустились рассеченные половинки зеленого
плаща. В глазах еще плавали цветные мухи, когда ненавистно правильный
голос калики сказал за спиной:
-- Ну, что разотдыхался? Как говорит один знакомый крестоносец, надо
идти.
-- Это не крестоносец сказал,-- прохрипел Томас. Он дико смотрел на
плащи, что как зеленая тина лежали грязными комьями на ровном чистом
полу.-- Все?
-- Всех,-- уточнил Олег.-- Здесь всех. А что дальше, не знаю. Это
твой ад, тебе знать.
Томас вытер лоб, огляделся, все еще сжимая меч, но враги больше не
появлялись, и он признался, чувствуя, как все еще вздрагивает голос:
-- И в аду, если присмотреться, ничего... такие же подземелья, тайные
ходы, замки, костелы...
Олег удивился:
-- А кто сказал, что на земле не ад? На ней есть все. Говорят, даже
кусочки рая.
Томас осторожно поднял зеленый плащ, материя загадочно мерцала в его
руке, блестки ползают по рукавам, как растревоженные светлячки. Олег
видел, как рыцарь нерешительно набросил плащ на плечи, огляделся по
сторонам, словно искал зеркало.
-- От пыли,-- сказал он, будто оправдывался.
-- А если чародейский? -- спросил Олег ехидно.
-- Это христианская магия, -- отрезал Томас.-- Белая! С убитого
монаха как-никак сняли!
Глава 9
В черном небе часто сверкали падающие звезды. Одна пронеслась
настолько близко, что Томас рассмотрел в светящемся столбе согнутого
человека: колени прижаты к груди, руками обхватил ноги и опустил голову,
преодолевая чудовищное сопротивление встречного ветра. Светящийся шар,
оставляя разреженный светящийся хвост, исчез в сотне шагов за грядой
камней. Донесся удар, земля качнулась, затем с опозданием прогремел мощный
грохот. За камнями возникло трепетное нездоровое сияние.
Калика выругался. Светлые блики играли на его лице, делая похожим то
ли на демона, то ли на высеченного из старого камня древнего бога. Томасу
стало жутковато. Он спросил шепотом:
-- Это кто?
-- Разные,-- огрызнулся Олег.-- Шагай быстрее! Можем не успеть.
Томас ощутил, как затрясло, даже тяжелые доспехи зазвенели гаденько и
пискляво.
-- Опаздываем?
-- Еще не знаю. Вдруг эти помешают?
Томас проследил взглядом хвостатые звезды, что сыпались уже как
спелые груши в августе. Земля вздрагивала, часто вздымались светящиеся
облачка, грохот не умолкал.
-- Не прибьют? -- спросил Томас, стараясь чтобы голос звучал
беспечно.
-- Не знаю,-- огрызнулся Олег.-- Может кто сослепу и влупит со всей
дури. Тогда все, отыскались... Но как бы вообще не было поздно.
Томас вспомнил бледное лицо с высоко вздернутыми бровями, печальные
глаза, длинные волосы. Теперь облик падавшего в огненном шаре показался
смутно знакомым. Даже его хилая бородка, синяя хламида, скорченные босые
ступни...
-- Кто они?
-- Разные,-- повторил Олег.-- Пророки, риши, бодисатвы... Словом,
спасатели. Кто раз в год, кто чаще, отправляются в ад, бродят,
выспрашивают, кого-то освобождают, берут либо в собой, либо переводят в
места, где терзают меньше. Кого-то вовсе в чистилище.
Томас сказал чуть веселее:
-- Вот видишь! Есть на свете справедливость. Наказания
пересматриваются.
Калика раздраженно отмахнулся:
-- Отдельные случаи! Надо систему менять.
Прошли плато, Томас оглянулся. Отсюда видно было как темное страшное
небо расцвечивают огненные капли. Их было так много, что казалось будто
идет огненный дождь. В оранжевых сполохах мрачно выступали скалы, мертвые
камни, но от ударов с неба лопались, обращались в пыль.
Томас покачал головой:
-- Пусть даже отдельные. Но когда их так много, то... это уже, можно
сказать, целый полк. А что среди них есть и узкоглазые риши, чернокожие
каки, желтомордые сарты -- так это ж просто люди бьются плечо к плечу с
нелюдством! Не дожидаясь, пока явится кто-то шибко умный и заменит всю
систему, как ты говоришь!
Олег морщился, в словах рыцаря своя правда, но с другой стороны эти
спасатели замедляют приход нового учения. Так бы сразу стало видно все
дыры, глупость, нелепость, несовременность порядков потустороннего мира.
Воздух стал намного суше, теплее, в душе шевельнулось недоброе
предчувствие. Как бы впереди не оказалось то самое огненное озеро...
Томас тоже ощутил нарастающую сухость, запах серы. Ветер стал горячим
как самум пустыни. Всюду торчали голые камни с округленными краями, будто
уже сотни лет ветер дует только в одну сторону.
Олег шел, слегка наклонившись вперед, одолевая встречный напор. Томас
тоже чувствовал, что продавливается сквозь горячую стену воздуха, но в
железе шагать легче... или тяжелее?.. Олег не успевал взмокнуть от жара,
как ветер высушивал кожу, а тут под доспехами вязаную рубашку хоть выжимай
Глаза щипало, сквозь мутную пелену видел, как Олег взобрался на
гребень, упал среди камней. На подгибающихся ногах Томас доковылял, рухнул
рядом. Горячий воздух бросался в лицо не только спереди, но и как бы
снизу...
Голова его почти свисала над краем пропасти. Другой край угадывался в
дрожащем от жары воздухе не ближе, чем за милю. Это было похоже на
гигантский котел, вырубленный в горах. Далеко внизу кипела и клокотала
багровая лава. Коричневая корка лопалась, выстреливали оранжевые струи
огня, заливали лаву, быстро желтея, превращаясь в пурпур, остывая до
багрового, но оранжевые языки раскаленного метала выплескивались повсюду.
Темные комочки шлака плавали редкими островками. Вся поверхность бурлила,
кипела, взрывалась фонтанчиками раскаленного почти добела тяжелого огня.
-- Что это? -- спросил Олег.
Томас подумал, порылся в памяти, рассказах прелата, забавных случаях,
что рассказывали воины на привалах, ответил уверенно:
-- Геенна.
-- Это здесь... ваши души греются?
Томас ответил с достоинством:
-- Только нагрешившие.
-- Ну-ну... Только что-то пусто. Здесь же должно быть все
крестоносное войско, вся Британия, да и весь христианский мир...
Томас прервал:
-- Что-то ты недопонимаешь в нашем мире, сэр язычник! Не может же
душа разорваться сразу в сто мест? Ежели кто-то больше
лжесвидетельствовал, чем воровал, то он сейчас в другом месте лижет
раскаленную сковороду, а ежели подкалывал праведного христианина
нечестивыми шуточками, то возле дворца самого Сатаны корчится на колу...
Олег буркнул:
-- Все понятно, можешь не продолжать. Все равно не пойму, почему
здесь ни одного?
Томас улыбнулся с чувством полнейшего превосходства над язычником,
который всю дорогу тыкал его носом в то, что считал очевидным, а здесь не
понимает простейших вещей, известных ребенку:
-- Вчера был страстной четверг!
Он вытер пот, чтобы лучше видеть непонимающее лицо всезнающего
отшельника. Тот сердито подвигал бровями:
-- Да плевать на ваши календари. Ну и что?
-- Как что? -- сказал Томас с расстановкой.-- Ты еще не понимаешь?
-- Нет,-- ответил Олег раздраженно.
Томас сказал сожалеюще:
-- Что дикость с людьми делает... Так с виду вполне человек, хоть
зарос и на ушах висит. А такого не знает! Да, пора тебя крестить, сэр
калика. Конечно, эпитимию сперва за грехи накладут, но ты не тревожься
особенно, я похлопочу, чтобы полегче. Так, лет сто в каменоломне камни
тесать на храм Божий, зубочисткой лес валить или поклоны бить
Николаю-угоднику... А потом будешь знать все, как и то, что от Страстного
Четверга по самую Троицу все грешники в аду освобождаются от мук.
Олег, который в продолжении торжествующей речи рыцаря едва
сдерживался, чтобы не дать ему по шее, чтобы рухнул в геенну, и тем самым
проверить, в самом ли деле не сгорит от четверга до троицы, сейчас спросил
с непониманием:
-- Почему?
-- Не знаешь? Эх ты, а еще в пещерах сидел! Наша премилосердная
Пречистая Дева упросила Господа, чтобы хоть на это время грешники
освобождались от мук.
В зеленых глазах калики все еще стояло недоумение:
-- А зачем?
Томас подумал, сдвинул железными плечами:
-- Чтобы отвыкли. А то притерпятся!. Человек по всему привыкает. А
после Троицы опять в огонь, тогда-то и начнутся вопли...
Он злорадно засмеялся, потер ладони. Правда, оставалась жалость, что
не узрит Гудвина, тот явно тут сидит, больно паленым пахло, но все равно
приятно, что столько народу здесь, а другие грешники еще и расширяют
геенну, пополнение ожидается. Больно милосердным Господь кажется иной раз,
если послушать монахов, но если смотреть отсюда, то как раз такой, какой
надобен белому свету.
-- А-а-а-а,-- наконец понял Олег,-- перенесли с субботы на четверг!
-- Что перенесли?
-- В иудейском аду от мук освобождают по субботам,-- объяснил
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг