Ростом он был даже выше Томаса, в плечах шире, белокурые волосы ниспадали
на плечи, а глаза были синие и глубокие.
-- Кто такие? -- спросил он дружелюбно.
Повинуясь движению его руки, к Томасу подскочили двое воинов,
поддержали под локти. Томас, обливаясь кровью, прошептал:
-- Мы просто странники... Но кто вы... и почему нам помогли?
Воин пожал плечами.
-- Я не знаю ни вас, ни тех, кто напал на вас. Но когда две дюжины
вооруженных мужчин нападает на такую семейную пару, а вы просто созданы
друг для друга, то не надо долго думать, на чью сторону встать.
-- Спасибо, -- прошептал Томас.
Он чувствовал, как заботливые руки кладут его прямо на дороге,
перевязывают раны, затем поднимают и куда-то несут. Затем слабость
нахлынула с такой силой, что все погрузилось во тьму.
Глава 13
Племя лютичей, как он узнал на другой день, владело всеми здешними
землями от реки Лабы до самого Северного моря. Вернее, не племя, а
объединение племен, куда входило около сотни племен, они-то и приняли
название лютичей. У них не было короля, в во главе каждого племени стоял
князь. Когда десяток племен объединились в союз, князь над князьями
именовался уже великим князем, а когда десяток таких объединений
собирались в сверхсоюз, князь над великими князьями именовался светлым
князем.
Звенько, который со своими людьми спас Томаса и Яру, был сыном
светлого князя. Когда Томас прикинул размер владений светлого князя, он
лишь удивился, почему тот не провозгласит себя королем. Звенько, который
почему-то ощутил к англскому рыцарю горячую симпатию, объяснил, что
племена тут же выйдут из союза. Все ценят свою свободу превыше всего, а
признать власть короля -- это отказаться от независимости племен!
-- Пусть бодричи выбирают себе короля, -- сказал он со злой
насмешкой. -- Те жабоеды лучшего не заслуживают!
-- Жабоеды?
Лекарь пришел перевязать ему раны, переложил ароматными листьями. Он
же был и кощунником, от него Томас узнал, что он находится в землях
западных славян, которых со времен похода Карла Мартелла называли
вильцами, а с десятого века лютичами. Удачный поход против них совершил
Карл Великий в 789 году, если считать от рождества их нового бога. Его
войска дошли даже до крепости короля племенного союза лютичей Драговита,
где и были разгромлены. Правда, вряд ли Карл Великий продвинулся бы хоть
на шаг от границы, если бы с ним не шли войска бодричей, другого
племенного союза западных славян. Те вели нещадную многовековую войну на
истребление с лютичами, а жабоедами наперебой называли друг друга.
Потому-то есть жаб казалось самым обидным, хотя есть, говорят, народы на
берегах Сены и Тибра, которые жаб едят и пальчики облизывают.
Сотни племен ближе к западу объединились в четыре племенных союза:
вагры, полабы, бодричи и варны, а те вошли в сверхсоюз, именуемый
бодричами со столицей в Велиграде. Каждая пядь этой земли полита кровью.
Бьются два могучих союза славян, которые поклоняются одним богам, говорят
на одном языке. Что ж, это уже веская причина, чтобы ненавидеть друг
друга.
В каждом доме, как отметил Томас, парили и гнули дубовые доски,
готовили под щиты. Малые, средние, большие. С малыми круглыми ходят в
короткие набеги, со средними -- в дальние, а большие щиты хороши только
для обороны, боя на городских улицах, в своих домах.
Долгими зимними вечерами при свете лучин вытачивались бляхи из копыт
коней, своих и диких, из лобных костей коров, быков, туров. Из них умельцы
так искусно набирали доспех поверх кожаного панциря, что костяная чешуя
лежала как на большой рыбе. Легкие сабли скользят, стрелы отскакивают,
даже сильный удар копья уходит мимо.
Томас, весь перевязанный чистыми тряпицами, обнял Звенько.
-- Спасибо! Ты спас наши шкуры. Если что понадобится, только свистни!
-- Вряд ли свидимся, -- ответил Звенько и сдавил Томаса в объятиях с
такой мощью, что у того затрещали кости. -- Ох, прости... Ну, на тебе
заживает быстро! Раны победителей заживают быстрее, чем раны побежденных.
А ты их уже сам побивал, я зря вмешался.
Он ухмыльнулся. Оба знали, насколько Томас побеждал.
В родном краю и стены помогают, но войско крестоносцев было в чужом
краю. В сарацинских степях они видели мир во всю ширь, видели, как садится
тяжелое, багровое солнце, запоминали, за каким холмом исчезает. А здесь
прямо перед глазами только лес, всюду лес. Справа, слева, спереди, сзади,
даже над головой чудовищно низкие ветви закрывают небо.
Хуже того, из-под земли, прорывая толстый мох, лес вылезает толстыми
отвратительными корнями, на которых не только кони, но и люди ломают ноги.
То, что выглядит слегка холмистой дорогой, оказывается переплетением
скользких, за которые не ухватиться, белесых корней, умело прикрытых
толстым зеленым мхом. Прорывался мох беззвучно, рыцарь порой исчезал с
головой, приходилось останавливаться всему отряду, выволакивать наверх
попавшего в западню леса.
Эти земли издавна пытались захватить магдебурские и бременские
маркграфы. К ним стягивались, как волки в готовую к набегу стаю, рыцари со
всей Европы в надежде получить захваченные земли в удел. А когда после
крестовых походов вернулись уцелевшие рыцари, то папа римский их тоже
бросил в кровавую бойню на славянские земли, благословил на захват и
грабежи.
Они-то, закаленные ветераны сарацинских битв, сумевшие выжить, и были
на острие похода. У себя на родине могут стать зачинщиками смут, ибо за
время их отсутствия земли прекраснодушных подвижников уже захвачены и
поделены теми, кто твердо знает, в каком мире живет. А здесь можно сгинуть
да еще и пользу принести, отвоевав часть земель, или хотя бы ослабив
сильного противника.
И вот грозное войско тяжело двигалось через дремучий лес. Поляны, на
которых отдыхают кони, а люди видят небо, почти не встречались. Тяжелые
рыцарские кони увязали во влажной земле, столетиями не видавшей не то что
солнца -- неба. Корни выступали из земли, прикрытые толстым слоем мха,
кроты и барсуки рыли подземные ходы так близко к поверхности, что около
десятка коней с переломанными ногами оставил великий магистр Ордена
благородный рыцарь Гваделуп позади войска. Да и сам, спешившись, почуял
внезапно, как земля ушла из-под ног. Провалился всего по колено, под
ногами в норе что-то страшно завизжало и вцепилось острыми зубами в сапог,
но выбрался весь белый от испуга, сердясь на рыцарей, прятавших ехидные
усмешки.
Даже проводники постоянно оглядывались, примечали деревья, повороты,
ручьи, медлили, отчего магистр гневался и грозил страшными пытками. Ему
объясняли, да и сам знал, что каждую весну такой лес меняется. Если
дубы-великаны еще стоят, то на месте прошлогодней тропки может появиться
болотце, ручей изменит русло, старых тропок нет, а завалы из огромных
деревьев возникают совсем в других местах.
Ценой огромных усилий вышли к засеке из поваленных деревьев. Гваделуп
застонал от злости, поклялся когда-нибудь сжечь этот лес вместе с мерзкими
язычниками, что живут в нем аки звери. Наваленные крест-накрест вершинками
встречь чужаку, деревья образовали непроходимую преграду. Еще полдня
истратили, пока нашли тайные проходы. Долго рубили и растаскивали, чтобы
могли пройти и тяжелые рыцарские кони.
Едва ступили на найденную тропу, как в дальнем краю поляны резко
взметнулась листва. Донесся резкий щелчок спущенной тетивы. Гваделуп не
успел схватиться за щит, как конь рухнул, будто ему подрубили ноги.
Магистр успел выдернуть одну ногу из стремени, но его тоже бросило на
землю. С бранью поднялся, красными от гнева глазами оглядел поляну. Пятеро
воинов, прикрываясь щитами, спешно бросились на ту сторону. Раздались еще
два щелчка, двое воинов рухнули. Трое добежали целыми, один сразу заорал:
-- Здесь никого!.. Одни арбалеты!
Проводник подбежал к магистру, покачал головой:
-- Не арбалеты... Самостpелы.
В листве искусно прятались гигантские луки, наглухо закрепленные. В
траве скрытно тянулись жилки, закрепленные за колышки. Нечаянно задевший
жилку сам спускал тетиву, нацеленную ему в грудь. Лишь магистру повезло,
он был в седле, но не повезло его коню.
Раненых уже раздевали, осматривали. Лекарь угрюмо качал головой.
Стрелы били страшно, даже щиты не спасли. Оба были ранены тяжело, умрут к
концу дня.
-- Такие ставят на лося, -- пояснил проводник. Он подал длинную
стрелу, вместо привычных перьев торчали деревянные пластинки, искусно
заточенные, тонкие. -- Простой стрелой, что бьем уток, его не свалишь.
-- Значит, у них нет боевых стрел, только охотничьи?
В голосе магистра было столько презрения, что проводник, смиренно
опустив глаза, пояснил со скрытой издевкой:
-- Бодричи говорят, что лосей бьют в осень, а дураков -- всегда. Даже
простыми палками.
Гваделуп знал, что от этого похода зависит вся его дальнейшая судьба.
Его избрали магистром большинством в один голос. Но если поход не
завершится взятием стольного града лютичей, он потеряет не только этот
голос.
Он привел с собой горсточку рыцарей даже с островов, в том числе трое
приплыли из Британии. Остальные присоединились в Германии, многие отряды
уже ждали, явившись на клич папы римского. Поход был объявлен против
язычников, а рыцари и папа делали вид, будто не знают, что лютичи и
бодричи, как и весь славянский мир, давно приняли учение Христа и что
Пресвятая Дева должна защищать славян так же, как саксов или германцев.
Да, от этого похода зависело, быть Гваделупу владетельным бароном или
не быть. По итогам этого похода решится, останется он магистром Ордена или
же более умелый займет это кресло. Точнее, седло боевого коня, ибо он не
собирался протирать зад в скучных прениях о судьбах мира и
культуртрегерстве германцев.
Но от этого похода зависело много больше. У Гваделупа сердце начинало
стучать чаще, когда перед ним возникал образ белокурой красавицы. Она жила
в туманной Британии, ее замок был на берегу Дона. Могучая река в том месте
делает излучину, там роскошный лес, полный дичи, в реке кишит рыба, в
зарослях камыша тесно от птицы. У нее мягкие и добрые родители, там
хорошие соседи, а с такой красавицей женой он был бы принят при дворе
короля и занял там подобающее ему место.
При одном ее имени у Гваделупа кровь приливала к чреслам. За нее он
готов сражаться хоть копьем и мечом, хоть зубами и когтями, за нее готов
пойти на ложь и вероломство, в борьбе за нее ударит в спину или нальет
яда.
Ее даже звали звучно и необычно, в ее имени он слышал звон льда,
шуршание снежинок.
Звали ее -- Крижана!
В поисках тропы проводники вывели на гигантское открытое место,
окруженное стеной все того же дремучего злого леса. Крестоносцы,
возрадовавшиеся было при виде деревянных стен, взвыли от разочарования.
Это была не крепость, а языческий храм, такие уже видели. Капище, как
называют их славяне. За высоким частоколом из заостренных жердей высился
навес на четырех столбах, под ним полукругом расположились камни. В центре
был очаг, багровые угли еще дымились. А вокруг навеса стояли языческие
идолы, вырезанные из стволов старых дубов.
Разбив топорами ограду, пешие воины ринулись вовнутрь. Магистр с
конными рыцарями наблюдали, как крушили и ломали, потом подрубили столбы и
свалили в кучу. Много усилий затратили, чтобы поджечь пусть сухое, но
твердое, как камень, дерево. А когда капище запылало, почти каждый вытер
пот с чувством глубокого удовлетворения.
Господь дал им меч, чтобы повергать чужих богов и утверждать Его
власть. А так как нечестивые боги существуют только в дереве и камне, то
сейчас их власть исчезает, взамен приходит власть Господа. Владыки всех и
вся. И те, кто его не признает, -- злостные мятежники, которых надо
истреблять без жалости и милосердия.
Гваделуп знал, что, как медведи в лесу, так и грады лютичей похожи
один на другой, как капли воды. Магистр Говард Синий, который возглавлял
предыдущий поход, был самодовольный дурак, он погубил не одно войско, сам
едва унес ноги, но знатность рода давала ему право повести новое войско,
если он, Гваделуп, потерпит поражение. Но он не Говард Синий, он почти
сохранил войско, а уже три града сожжены, несколько мелких племен
оттеснены в самую глубь леса.
Подойдя к этому граду, он густо выставил стрелков из лука, Те часто
метали стрелы, и над тыном не решались подниматься защитники. Не один
получил стрелу в лицо или в руку. Камни метали вслепую, смолу лили, не
глядя. Арбалетчиков Гваделуп берег, их редкие выстрелы понадобятся позже.
Под прикрытием стрел пешие быстро забросали ров жердями, бревнами,
вязанками хвороста. Когда края рва сравнялись, быстро набросали щиты. Под
ним к стене сразу подбегут сотни воинов, уже с крючьями, умелые, знающие.
Многие из них не первый раз карабкались на чужие стены, рубили защитников,
врывались в грады, сея ужас и смерть.
Перед крепостью-градом лютичей выстроились цепью метательные машины.
Их соорудили здесь же на месте, после того как убедились, что прямым
штурмом крепость не взять, а на осаду уйдут месяцы. Гваделуп благословил
небо, что надоумило его взять в обоз не столько цепей для сковывания
попарно невольников, как настаивали короли французский и император
германский, а жгуты, запасные части и вороты для баллист.
По знаку Гваделупа взвились в воздух тучи камней. Возле двух
камнеметалок горели костры, там калили булыжники, выхватывали из огня
клещами, опускали в деревянные ложки и зашвыривали через стену, стремясь
вызвать пожары.
Рыцари спешились, в три ряда подступили к стенам. За ними колыхалась
темная масса кнехтов -- тяжеловооруженных, озлобленных, готовых тяжесть
похода и гибель боевых друзей выместить на всех, кого встретят за стенами
города, будь это женщины, дети или собаки.
Гваделуп велел нести свое знамя к главным воротам крепости. Войско
рыцарей разделилось, три отряда пошли к сторожевым башням по краям
крепости, а центр под знаменем Гваделупа, угрожая небу лесом копий,
подступил к главным воротам. Ров в том месте уже забросали, там стояла
таранная машина. Укрытые навесом от стрел и камней воины мерно грохали
окованным железом концом бревна в створки ворот, выбивали бревна.
В воротах уже зияли щели. Оттуда летели стрелы, дротики. Рыцари
прикрывались щитами, готовились ворваться как только ворота рухнут. С той
стороны створки подпирали бревнами, строили заслоны, но к полудню все-таки
защита обессилела. Пешие вломились, растащили остатки укреплений с дороги,
и в город ворвались конные отряды.
На тяжелых конях, закованных в железо, они убивали всех, кто
попадался на дороге, но за убегающими не гнались, стремились к самым
богатым теремам. Князья и знатные люди лютичей обладали немалыми
богатствами. Из одного терема можно нагрести столько, что можно нанять
большой отряд, купить всем доспехи и оружие, коней.
Гваделуп ворвался в числе первых. Он не бросался к богатым домам,
дело великого магистра -- сокрушить врага и захватить князя с семьей в
полон. За него можно получить немалый выкуп, а пытками вынудить раскрыть
сокровища, отдать все ценное до последней монеты.
Рыцари и простые кнехты врывались в дома, рубили всех язычников, тут
же всем распарывали животы и рылись во внутренностях. Ходили слухи, что
язычники заглатывают золото и драгоценные камни, чтобы уберечь от грабежа,
потому надлежало убивать даже женщин и детей, хотя их можно было бы
продать в рабство.
Немногих молодых девушек оставили в живых, только сорвали в них
одежды и привязали к длинной веревке. Даже если они и проглотили золото,
но ничто не ускользнет от их хозяев -- первые дни они будут прикованы к
ложам победителей.
Пожары вспыхнули уже после захвата города. Скорее всего, поджигали
отчаявшиеся лютичи. Крестоносцы, оставив избиение последних уцелевших,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг