обглоданные кости уже белели бы на опушке! Темный Лес так просто добычу не
выпускает.
Отрезая дорогу, спешила целая вереница огромных муравьев -- размером
с крупных волков, закованных к тому же в прочнейшие доспехи, между
которыми не осталось самой тонкой щели, чтобы воткнуть острие кинжала.
Бежали по-волчьи, один за другим, задний касался длинными гибкими усиками
предыдущего, некоторые на ходу вскидывали сяжки и щупали воздух. На Томаса
и Олега внимания пока что не обращали, но если отступать, то надо
прорываться через их цепь. А Томас помнил, что даже самые крохотные
муравьи в окрестностях его замка безжалостно убивали жуков, превосходящих
по размерам в сотни раз, рвали на части, сволакивали в свой муравейник на
корм прожорливому потомству.
-- Вперед, сэр Томас, -- сказал Олег, но уверенности в его голосе
Томас не услышал. Калика выглядел как никогда ранее напряженным, часто
вздрагивал.-- Пахучая жидкость, которой муравьи метят свои дороги, защитит
нас.
-- А если нет?
-- Лучше гибель от их челюстей, чем от руки врага.
-- Ты прав, -- согласился Томас с тяжелым вздохом.-- Звери невинны, а
враг будет ликовать... Не дадим ему этой радости!
Удивительный вал вырастал с каждым шагом. Томас еще в раннем детстве
видел после дождя на утоптанных дорожках такие кольца из белого песка --
они резко выделялись на темной земле, -- муравьи доставали песок из
глубин, огораживали свои норки крепостными валами, защищая от чего-то или
от кого-то.
Черные звери-рыцари в которых Томас боялся признавать муравьев,
попадались все чаще, только чудом еще не сталкивались с людьми. Вдруг
Томас увидел как неподалеку из темной норки тяжело вылез откормленный
барсук, почесал толстый живот, неторопливо потрусил по полю. На перерез
мчался огромный муравей, впятеро крупнее, чудовищные серпы челюстей
раздвинул в стороны. Барсук выглядел мягким, незащищенным, огромные
челюсти должны были разрубить его пополам сразу без всяких усилий.
Муравей налетел на барсука как черный вихрь, его металлические сяжки
походя коснулись барсука. Тот присел и замер, а муравей, не обращая на
него внимания, умчался. Барсук недовольно хрюкнул, потрусил прежней
дорогой, обнюхивая жалкую поросль, что торчала из сухой земли.
Томас прошептал в страхе:
-- Барсуки... обладают чарами?
-- Вряд ли, -- ответил Олег безучастно.-- Может быть они у антов
вместо птичек или рыбок? Или это священные зверьки, которых муравьиные
боги не велели трогать? Не знаю, сэр Томас.
Желтая стена вырастала, Томас обратил внимание на раскидистые деревья
с толстыми стволами. Ближайшие торчали из самого блестящего вала, средние
содрогались от тяжелых ударов -- сверху часто скатывались огромные
золотистые глыбы. Лишь третий ряд деревьев оставался цел. В безлесной
степи росли только здесь, вокруг золотистого вала. Томас заподозрил, что
муравьи нарочно принесли из дальнего Леса отборные желуди.
Олег начал сворачивать, иначе уперлись бы прямо в невыносимо
блестящую на солнце стену. На верху вала время от времени появлялись
черные рыцари, в жвалах блестели крупные валуны. Некоторые хмуро
посматривали на странных существ, поводили длинными металлическими
сяжками, другие просто разжимали челюсти, а валуны катились, подпрыгивая
на неровностях. Иные застревали, блестя особенно ярко: свежие, умытые
подземной водой.
Одна глыба неслась, подпрыгивая, пока не докатилась до молодого
дубка, мимо которого шли Томас и Олег. Дубок вздрогнул от удара, брызнул
соком из ссадины.
Солнце медленно опускалось к виднокраю, верхушка вала горела
нестерпимым красно-оранжевым светом. Томас обеспокоенно вертел шеей,
пытался ускорить шаг. Сказал в страхе:
-- Уйти не успеваем?..
-- Заночуем здесь, -- согласился Олег.
-- Среди этих чудовищ?
-- Предпочитаешь вернуться?.. До Леса ближе, а владения этого племени
тянутся еще на три-четыре дня пути.
Томас нервно оглянулся на огромный вал, мимо которого шли, отпрыгнул
от катящейся прямо на него глыбы:
-- Ладно, пойдем дальше. Надо идти, как говорят на Руси. Авось
образуется!
Олег сосредоточенно молчал. Они шли до тех пор, пока солнце не
скрылось за виднокраем, а по степи легли сумерки. Не сговариваясь на ходу
начали подбирать сухие ветки, а когда набрали полные охапки, устроились на
привал. Олег наконец-то воспользовался луком: священные или несвященные
зверьки, но странники муравьиному богу не клялись в верности. В знак
почитания оставят в жертву лапки и косточки. А если попадется птица, то
перья.
Когда разгорелся костер, Томас закатал в глину убитого варана и двух
худых уток, что осмелились пролететь над головами, сунул между углей,
присыпал горячей золой:
-- Теперь мы защищены!.. Огонь -- это огонь. Никакой зверь не
сунется. Даже муравьи. Все-таки не люди... Или люди?
-- Кто знает, -- ответил Олег, пожимая плечами.-- Всякое говорят.
Знаю лишь, что боги создали их намного раньше нас, людей. Миллионы лет
муравьи жили, но в чем-то провинились, или не угодили... Другие волхвы
говорят, что не исполнили какого-то великого предначертания богов... Не
знаю. Я занимался другим.
-- А есть волхвы, кто занимается ими?
-- Есть, и не один. Это странный народ, очень древний и таинственный.
У них свой мир, свои ритуалы, обычаи. Пока им следуешь, тебе беда не
грозит... Кстати, чары выветриваются, поднови!
Томас нехотя побрызгался, вытряхивая последние капли. Олег втер остро
пахнущую жидкость в обнаженные руки, смочил волосы. Запах антов приятно
смешивался с ароматом жареного мяса, что поднимался от костра.
Небо медленно темнело, как и земля, лишь далекие валы по-прежнему
блистали крупнозернистой белизной. Томас всякий раз напрягался, когда за
спиной раздавалось шуршание, мелькали тени. Его ладонь непроизвольно
хлопала по рукояти меча. Анты бежали по проторенным дорожкам, а Олег, как
заметил Томас, выбрал местечко, удаленное от протоптанных тропок. Анты
тащили в челюстях сухие стволы деревьев, несли зверей и даже птиц, у
других челюсти были пустыми, зато животы едва не волочили по земле. Олег
услужливо объяснил, что так анты переносят мед и воду.
Сам он взял походный котел, заметил, откуда бегут анты с раздутыми
брюшками, и вскоре вернулся с полным котелком холодной ключевой воды.
Костер освещал небольшую площадку, дальше была тьма, в которой страшно
шуршало и двигались сгустки мрака. Томас завизжал, когда внезапно из
темноты выдвинулась громадная литая голова, похожая на наковальню, гибкие
усики дотянулись до Томаса, задвигались, пробуя на ощупь струи нагретого
воздуха. Томас превратился в камень, когда сяжки с металлическим скрежетом
поползли по его доспехам, пощупали ноги и грудь. К счастью, муравей задел
забрало, оно с лязгом упало, отгородив лицо Томаса от мира, и когда ант
ощупывал голову странного существа, Томас лишь закрыл глаза и перестал
дышать.
Муравей ощупывал Томаса придирчиво, в чем-то сомневался, начинал
ощупывать снова, однажды даже схватил челюстями за руку, -- Томас ощутил с
предельной ясностью, что вздумай муравей чуть сжать жвалы, доспех
хрустнет, как скорлупа перепелиного яйца!
Когда он умчался, Томас шумно выдохнул, трясущимися пальцами поднял
забрало:
-- Драконов бы так не испугался!
-- Не зарекайся, -- сказал Олег предостерегающе.-- Нам идти через
горы, а там драконов больше, чем летучих мышей. Они хороши, когда спят! А
вот если дракон не спит... да еще голоден... А голоден он почти всегда...
-- Сэр калика, а нельзя ли другой дорогой?
-- Разве не опаздываешь к своей Крижине?.. Кстати, этот ант был очень
рассержен.
-- Ты знаешь их язык? -- удивился Томас.
-- Самую малость, -- успокоил его Олег.-- Самую-самую!
В темноте послышался топот множества твердых сухих ног. Звонко
щелкали по камням острые когти. Олег вскочил, сказал настойчиво:
-- Быстро от огня!
Он выплеснул остатки воды из малого котла, отбежал за Томасом. Из
темноты вынырнуло с полдюжины крупных муравьев. Томас дернулся обратно за
мечом, тот блестел возле костра, но Олег ухватил за плечи, удержал.
Один муравей с разбега едва не влетел в костер, мгновенно
развернулся, из раздутого брюшка брызнула тугая струя жидкости. Остро
запахло муравьиной кислотой. Угли зашипели, взвилось облачко пара. Другие
муравьи окружили костер, повернулись брюшками, кое-кто просто приподнялся
на передних лапах, а брюшко подогнул под себя, и струи брызнули на
затухающий огонь со всех сторон. Угли с щелканьем лопались, гасли, во все
стороны поползло облако острого запаха.
Когда муравьи ушли, оставив погашенный костер, Олег поднял котел, до
половины наполненный муравьиной кислотой, собрал сидельные сумки и пошел в
ночь, где степь освещали только звезды и ущербная луна. Томас подобрал
мечи, лук со стрелами, заспешил вслед за каликой, который хоть самую
малость, но знал язык черных муравьев.
Олег снова развел костер, поменьше, Томас подпрыгнул:
-- Прибегут?
-- Мы ушли далеко... надеюсь.
-- Хоть пламя держи поменьше, -- взмолился Томас.-- Не люблю, когда
кто-то через мою голову заглядывает! Пусть даже их родословная в сто раз
длиннее.
От котла шел могучий острый запах. Олег перехватил взгляд Томаса,
который тот бросил на котел, сказал успокаивающе:
-- Теперь нам есть чем брызгаться целую неделю! А выберемся, надеюсь,
раньше.
Томас пробормотал несчастливо:
-- Это от муравьев... А от драконов?
-- От драконов не отбрызгаешься, -- согласился Олег с глубоким
сочувствием.
Томас косился на пахнущий котел с отвращением:
-- А в чем варить еду?
-- Перельем в чашу, -- предложил Олег. Встретив непонимающий взгляд
рыцаря, пояснил.-- В ту, которая в мешке. Святой Грааль который.
Томас вспыхнул, побагровел от благородного негодования:
-- Сэр калика, как ты можешь!.. Это же святыня. Реликвия! Даже дикие
язычники должны ощущать...
Олег прервал, подняв обе ладони, признавая поражение:
-- Тогда в твоем шлеме. Хорошо?
-- Сэр калика...
-- А что, шлем дырявый?
-- Не дырявый, но это рыцарский шлем!
-- Тогда перельем туда муравьиную кислоту, -- решил Олег.-- А котел,
на то он и котел, чтобы в нем варить уху.
Томас протестующе дернулся:
-- Мой шлем пропахнет на всю жизнь? Нет уж, лучше сварить в нем еду.
Ланселот однажды варил в шлеме рыбу, сэр Говен -- кашу Парсифаль...
-- А бог войны Арей, -- перебил Олег воодушевленно, -- не смог пойти
на войну, потому что в его шлеме голубка однажды свила гнездо и отложила
яйца. Арею пришлось ждать, пока птенцы вылупились, а потом еще и научились
летать! Все это время на земле не было войн...
-- Отвратительная птица! -- выругался Томас с негодованием.--
Благородным рыцарям пришлось сидеть без подвигов? С ума сойти.
Он откинулся на спину, намереваясь лечь, отпихнул крупный оранжевый
булыжник. Вдруг его глаза расширились, он поспешно подкатил камень ближе,
с трудом поднял на колени, прошептал внезапно осевшим голосом:
-- Клянусь кровью... Христа нашего, если это не презренный металл!
Неужто Геродот был прав даже в таких мелочах? Вернусь, перечитаю всего!
Олег равнодушно промолчал. Томас поплевал на камень, потер железной
рукавицей. Желтым заблестело ярче. Он в возбуждении сел на корточки,
принялся разламывать глыбу -- та оказалась слепленной из десятка разных
камней, больше половины из них были из тяжелых ноздреватых слитков золота.
Олег посоветовал хмуро:
-- Ковыряй мечом. У муравьев слюни клейкие... схватывают намертво!
-- Слюни?
-- Или сопли. Нет, скорее, слюни. Они там в глубине камешек с
камешком склеивают, когда роют норы, чтобы не таскаться наверх с каждой
песчинкой... Есть, правда, и лодыри, что носят по камешку, а то и вовсе
бегают налегке.
Он лег, поджал колени и сразу уснул, равнодушный ко всему, что
вытаскивали муравьи из глубин земли. Впрочем, сквозь сон всю ночь слышал
пыхтение, тяжелые вздохи, сопение и глухие удары. Рыцарь бил кулаками,
локтями, иной раз Олегу казалось сквозь сон, что рыцарь бьется головой, а
то и кидается всем телом на рукоять меча, разламывая слепленные глыбы
золота.
Всю ночь Олег убегал от грохота; лютовала битва богов. Ящер тряс
землю, Таргитай запрягал его в соху, Перун швырял молнии. Когда на
рассвете открыл глаза, ежась от утреннего холода, Томас, все еще ломал,
как раб в каменоломнях, громадные глыбы. Справа от него высился холм
пустой породы, за которым спряталась бы лошадь, а слева ярко блестела
горка золотых самородков, каждый не меньших размеров, чем кулак. Золотая
горка достигала рыцарю до пояса, а за спиной громоздилась россыпь лишь
разломанных глыб, с крупными самородками, еще не очищенными от комьев
земли.
Олег с изумлением повернулся к блестящему валу. Встревоженные муравьи
суетливо заделывали брешь, в которую въехал бы Троянский конь, один за
другим взбегали на вершину, роняли в провал пористые глыбы, от которых еще
несло подземельем.
Томас рассеянно оглянулся, проследив за взглядом калики, вдруг
простонал и потряс в отчаянии кулаками. В новых глыбах, которыми муравьи
заделывали брешь, золотых слитков вдвое больше! Первые лучи солнца упали
на верх вала, золото дразняще заблестело, особенно чистое, умытое, яркое.
-- Муравьи зарываются глубоко, -- объяснил Олег терпеливо.-- Даже
малые мурахи роют норки в две-три сажени глубиной, а эти анты могут
зарываться на три-четыре версты! Там всякое может быть, человеку не
добраться...
Томас с тоской смотрел на блистающий вал собачьими глазами, кадык
дергался, гоняя голодную слюну. Это чудо простоит среди степи до осени,
зимние вьюги разрушат, сравняют с землей, весной тяжелое золото утопнет в
грязи вешних вод, засыплется пылью в зной, и уже никто не отыщет
богатство, разве что случайно копнет, пока не погрузится в землю чересчур
глубоко...
-- Как часто они вылезают?
-- Раньше выходили каждое лето, -- ответил Олег после раздумья.--
Старики так говорят... Потом намного реже. Теперь, по слухам, вовсе
поднимаются на поверхность раз в сто лет. Видать, слишком глубоко
закопались! Придет время, вовсе скроются от нашего мира, который ты зовешь
греховным.
Томас проигнорировал выпад, вскрикнул встревоженно:
-- Все золото останется там?
Олег невесело усмехнулся:
-- Неужто понимают, что есть золото? Когда роют, вытаскивают наверх
все, что загораживает дорогу: камни, песок, руду, золото, кости неведомых
зверей... Слушай, ты перестал бояться?
Томас покосился на брешь, махнул рукой:
-- Золото ослепило.
-- Ночью?
-- Золото блестит и в темноте, сэр калика! Я видел, как за такой
камушек один благородный рыцарь зарубил другого, тоже крестоносца, с
которым освобождал Гроб Господень!
Олег поднялся, собрал вещи, проверил стрелы: кто-то их рассыпал
ночью. Вокруг было много следов когтистых лап, отыскал в двух десятках
шагов свой меч -- на перевязи остались дырочки от шипов на челюстях. Вдруг
он побледнел, суетливо похлопал себя по груди, словно ловил прыгающего
кузнечика, торопливо вывернул карманы, снова похлопал по груди. Глаза его
остановились.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг