листья целебных растений:
-- Двигайся ближе. Из всех франков, среди которых даже короли,
императоры и другие вожаки крестового похода, ты самый безгрешный?
-- Безгрешен только сам сэр Бог!
-- Но остальные грешнее?
-- Так считает Святой Грааль, -- сказал Томас скромно, -- кто я,
чтобы спорить?
Они ехали целый день, к вечеру кони едва волочили ноги. Нужно было
заехать в селение, купить ячменя, а у Олега кончилась соль, последний
ломоть хлеба съели два дня тому, жили мясом.
Деревенский кузнец, он заодно осмотрел копыта, перековал запасную
лошадь, предупредил сурово:
-- Лучше свернуть, пока не поздно. Направо дорога идет через горы,
налево -- через пустыню. Коней придется бросить, с ними в горах не пройти,
как и через пески, но ежели попрете прямо -- верная гибель! Там страна
воинов-невидимок. Они злы, беспощадны, вторгаться чужакам не позволяют
вовсе. Чужестранцев уничтожают, приносят в жертву.
Рыцарь покосился на синеющие вершины гор далеко по правую руку, зябко
передернулся:
-- Через горы однажды перебирался! До сих пор просыпаюсь с воплем.
Олег добавил поникшим голосом:
-- Через пустыню тоже шли. Забыл, где погибало войско Балдина
Третьего? Не от чужих сабель -- от зноя и жажды... А чем так страшны те
воины?
-- Они непобедимы. В воинском искусстве упражняются всю жизнь.
Владеют многими секретными приемами. Когда такой воин выходит хоть против
десятка врагов, то на поле остаются десять трупов, а он уходит без единой
царапины!
В синих глазах рыцаря Олег увидел откровенный страх.
-- Такое не удавалось даже Ланселоту Озерному... Ни сэру Галахаду, а
уж Говену и подавно... Господи, да зачем им такое воинское умение? Они с
кем-то воюют?
Кузнец пожал плечами, глаза были сочувствующими:
-- В крестовом походе не участвовали. Ни за тех, ни за этих. Дерутся
друг с другом, выживают сильнейшие. Высоко в горах есть монастырь...
Монахи за тысячи лет придумали особые боевые приемы.
Томас сказал с негодованием:
-- Монахи? Разве соревнуются не в святости?
Кузнец бросил на рыцаря острый взгляд, в котором были сочувствие и
насмешка:
-- Наша вера молодая, а ихняя -- старая. У них свои ритуалы. Не
пашут, не жнут, не сеют -- только упражняются с оружием. С утра до поздней
ночи.
Томас поежился:
-- Так и зайца научишь, чтобы волка одолел.-- Ежели с утра до вечера,
каждый день, из года в год... Бр-р-р!.. А велика ли пустыня?
Всего неделю пути, если верблюды быстрые.
Томас покосился на изнуренных коней, спросил с надеждой:
-- Какой путь изберем, сэр калика?.. Что тебе подсказывают твои боги?
-- А твои?
-- Мои... высокие, одухотворенные! Они миром двигают, а твои попроще,
они земную жизнь знают лучше.
-- Наши боги учат ходить прямыми дорогами. Думаю, что и Христос бы не
спорил. Укрепимся духом, пойдем прямо!
Томас потемнел лицом, молчал долго, наконец опустил ладонь на мешок,
где выступал бок чаши, сказал с тяжелым вздохом:
-- Ты прав, сэр калика. Надо выбирать прямые дороги, тогда Пречистая
Дева не оставит нас до самого смертного часа!
Они заночевали у гостеприимного кузнеца, а утром снова выехали на
дорогу. Томас хмурился, чаще обычного проверял, легко ли вытаскивается меч
из ножен, вздрагивал при каждом шорохе. Олег колчан со стрелами перевесил
за спину, хотя в горячем воздухе сразу начинало тереть спину, противные
струйки пота бежали к пояснице. Тетиву почти не снимал, и Томас понимал
без слов, что калика встревожен и держится настороже.
-- Одолеем и эту дорогу, -- сказал Томас громко, но голос был
нетвердый.-- Пресвятая Дева не оставит своих рыцарей!
Калика хмыкнул, сказал громко:
-- Давно собирался спросить... Почему клянешься именно Пречистой
Девой? Разве главные боги христиан не сам Христос его батя -- запамятовал
его имя, потом некий святой дух, только имя подзабыл, потом Николай,
Михаил, Гавриил, Георгий... А Пречистая Дева -- какая из нее заступница?
Молодая баба, да еще с ребенком на руках?
Томас метнул в него огненный взгляд, засопел:
-- Мужчины могут сами постоять за себя, а Дева Мария нуждается в
защитниках. Потому мы, рыцари, ее воины!
-- Так кто же кого защищает?
Томас морщился, разговоров с язычником на божественные темы старался
избегать, но сейчас, припертый к стене, решил перейти в контратаку:
-- А почему славяне, принявшие учение Христа, клянутся каким-то
святым Николаем? Он даже не главный!.. Ваши славянские князья, а их было
немало в крестовом походе, несли на своих прапорах святого Николая, а не
Христа. А славянские воины поговаривали, что когда христианский Бог
помрет, то ихний святой Николай займет его трон. Что они имели в виду?
Олег пожал плечами:
-- Не знаю. Я волхв старой веры.
-- Язычник!
-- Старовер, -- напомнил Олег.-- Родянин!
-- Новое всегда побеждает! Остановить невозможно.
-- Смена старого новым ведется по указу Рода через каждые шестьсот
лет. Через шестьсот лет после рождения самого Рода появился на свет
Белбог, еще через шесть веков -- Таргитай, дальше -- Заратустра, еще через
шесть столетий -- Гаутама, прозванный Буддой, ежели не слыхал... Через
шесть веков после Будды родился Христос... Но и он не последний! Через
шесть веков после Христа явился на свет новый пророк.
Томас отшатнулся, сплюнув с отвращением:
-- Он для меня не пророк.
-- Почему?
-- Все сказал уже Иисус. Да добавлять нечего.
-- Да? Прочти Коран, тогда спорь. Если все новое -- лучшее, то прими
веру Магомета, даже не читая Коран. Если новое не обязательно лучшее,
тогда не набрасывайся на тех, кто исповедует старую веру. Тем более ты --
англ! Я заметил, что саксы и англы чтут предков, традиции. Вы так любите
старину, что перебив на новом месте бриттов, вы новую захваченную страну
все еще зовете Британией!
-- Не всегда, -- ответил Томас с неудовольствием.-- Иное дурачье
пробует называть Саксонией... Правда, из-за этого путают с прежней
Саксонией, откуда вышли. Еще называют Англосаксонией...
-- Может, проще звать Англией?
-- Это будет несправедливо, -- возразил Томас, но довольно
заулыбался.-- На новые земли высадились и саксы, их было не меньше, чем
нас.
-- Где ты видел справедливость? -- удивился Олег.-- Скифы исчезли
тысячу лет тому, а нас все еще называют скифами! А славянские земли --
Великой Скифией!
На следующий день дорога привела на берег широкой реки. Вдали
виднелись лодки -- рыбацкие и торговые, но народ на широком бревенчатом
причале ожидал парома. Тот, огромный и медлительный, уже полз вдоль каната
от чужого берега.
Томас застывшими глазами смотрел на ту сторону реки, где
далеко-далеко, почти на горизонте, поднимались хорошо освещенные утренним
солнцем, желтые стены странной крепости. Олег толкнул низкорослого
горбоносого человека, похожего на худую жалобную птицу:
-- Чей это замок?
Горбоносый посмотрел странно, опасливо отодвинулся. Его сосед, такой
же горбоносый и смуглый, опасливо огляделся, сказал предостерегающе:
-- Я вижу, ты франк. Остерегись сказать так в присутствии монахов.
Это не замок, а святой монастырь! Обитель воинствующих монахов.
-- Обитель? Они живут безвылазно?
-- Их долг -- ходить по дорогам, проповедовать добро. А так как
дороги чаще всего неспокойные, то монахи обучены драться так, что любой
сразит десять вооруженных до зубов разбойников! Голыми руками, конечно.
-- А если не голыми?
Горбоносый покачал головой:
-- С оружием?.. Тогда разве что боги могут устоять! Да и то...
Паром подполз к причалу, медленно ткнулся окованными железом
бревнами. Под ногами дрогнуло, двое паромщиков прыгнули на причал и
закрепили толстыми веревками, перебросили широкие деревянные сходни. Народ
задвигался, потек на паром. Хмурый паромщик, что отдыхал, навалившись на
канат, с удивлением оглядел закованного в блестящее железо рыцаря и Олега,
которые ввели коней на деревянный настил:
-- Франки?.. Вы куда? Монахи чужих не жалуют.
Томас сглотнул слюну, сказал внезапно охрипшим голосом:
-- Нам нужно только пройти через эти земли! У нас есть свой овес,
своя еда. Мы никого не обидим, никого не заденем. Мы не враги!
Паромщик сплюнул в желтую воду, что с шумом вырывалась из-под днища,
повернулся к телегам, что сцепились колесами на сходнях:
-- Если вам надоели головы...
Он заорал, помощники бросились с поднятыми шестами, лупили коней и
хозяев, но разобрались быстро, телеги растащили и установили. Десятки рук
ухватились за канат, помогая паромщикам. Томас и Олег держались со своими
конями в сторонке. Томас время от времени щупал чашу в мешке, бросал по
сторонам подозрительные взгляды.
Волны шумно плескались о паром, забрасывали мелкие брызги. Лицо
Томаса вытянулось, глаза стали затравленными. Олег проследил взглядом -- в
трех шагах бедно одетый поселянин рассказывал, размахивая руками:
-- Я сам видел, как одного пытались остановить на дороге: выставили
копья, наконечники блестят острые, а он в ярости разорвал рубаху, попер на
них голой грудью! Острые копья уперлись в тело, одно прямо в горло, но
даже не поцарапали!.. А он шел, думая о Высоком, и копья согнулись.
-- Пять? -- спросил один с проблеском интереса.-- Я видел однажды,
как гнулись три.
-- Все пять! -- поклялся рассказчик с такой гордостью, словно о его
грудь тупились острые, как игла, наконечники копий.-- Но воины оказались
храбрые, закаленные! Выпустили из рук копья не раньше, чем те согнулись,
как коромысла... и выхватили острые мечи! Но что мечи против монаха,
владеющего боевым искусством?
Слушатели пожали плечами. Лицо Томаса становилось все несчастнее.--
Он уложил всех пятерых быстрее, чем любой из нас хлопнет в ладоши!
Олег заметил, что рыцарь быстро развел и свел железные ладони. Он
побледнел, под глазами повисли темные круги. Пальцы беспокойно прощупывали
чашу через толстую кожу мешка.
-- Всех пятерых мертвыми, -- уточнил рассказчик.-- Каждого коснулся
лишь один раз.
Остальные молча кивали, на их лицах читалось отчетливое: ясно же, что
только один раз, мастера боя на кулаках только так. Кто бьет по второму
разу, если с первого удара все летят в пыль с переломанными шеями и
спинами?
Угрюмый берег быстро приближался. Народ завозился, начали
протискиваться поближе к краю, стремясь сойти первыми. Помощники
паромщика, ругаясь, оттесняли передних. Паром тяжело стукнулся в толстые
бревна причала, парни перепрыгнули на берег, быстро затянули веревки,
закрепляя паром, закрыли щель истоптанными сходнями. Народ хлынул следом,
спеша и толкаясь, отпихивая паромщиков.
Олег и Томас дождались, когда съехали даже телеги, обреченно свели
коней на деревянный причал и полезли в седла. Народ расходился вправо и
влево, а они направили морды коней прямо, где далеко над холмами виднелись
желтые стены монастыря воинственных монахов.
По дороге встретили странные повозки с огромными колесами выше
деревянных бортов, везли дрова и охапки душистого сена. Тащили повозки
странные мохнатые быки, здесь их называли яками. Поселяне, подремывая на
сене, смотрели на закованного в блестящую сталь рыцаря с вялым интересом,
окидывали беглым взглядом загорелого варвара в душегрейке из волчьей
шкуры, но все при деле, а рыцарь и варвар ехали суровые, нахмуренные, не
останавливались.
У поворота дороги Томас остановил коня. В полуверсте впереди
поднимались стены оранжевого монастыря, на плоских крышах сушились зеленые
ветки, пучки трав. Дорога шла мимо ворот, а если сойти с дороги, то справа
россыпь камней, где кони поломают ноги, слева же колосится хлебное поле,
но здесь не Британия -- по чужому полю не поскачешь.
На крышах монастыря под легким ветерком трепетали желтые полотнища с
оскаленными драконами, львами, тиграми. Через далекие ворота проехала
двухколесная повозка, возница сонно погонял мерно ступающих яков. По обе
стороны ворот неподвижно стояли мужчины в оранжевых халатах до пят, бритые
головы блестели под солнцем.
Олег хотел было ехать дальше, Томас остановил, вытянул руку:
-- Погляди, что вытворяют!
С вершины холма, где они стояли, было хорошо видно зеленое поле за
монастырской стеной. Три десятка одинаково одетых людей прыгали,
кувыркались, размахивали длинными шестами. Монастырь был огражден высокой
стеной, вблизи никто не подсмотрит боевые приемы, а отсюда с холма едва
виднелись крохотные фигурки. Один из монахов, явно из тех страшных воинов,
о которых с суеверным ужасом и восторгом рассказывали на пароме, подскочил
к толстому дереву, в ярости замолотил голыми руками. Полетели куски коры.
Томас тяжело со стоном вздохнул, конь невесело затрусил вниз по
дороге. Олег повел плечами, поправляя колчан со стрелами. Томас не
оглядывался, ехал выпрямившись, глядел прямо перед собой. Монастырь
медленно приближался, стена оставалась такой же цельной, не распадаясь на
огромные каменные глыбы, и Олег понял, что вся стена сложена не из тяжелых
глыб камня, а из желтой глины, перемешанной с соломой.
Их кони были еще в полусотне шагов, когда из ворот монастыря вышли
полтора десятка человек, стали поперек дороги. Все как один с бритыми
головами, в одинаковых оранжевых халатах -- крепкие, сухощавые,
мускулистые. Намного ниже Олега и Томаса, мелкие в кости, однако жилистые,
а их осанка и точные движения выдавали умелых бойцов.
Тот, который стоял на самой середине дороги, повелительно вскинул
руку. Томас и Олег попридержали коней, рука Томаса нервно проверила, на
месте ли рукоять меча, пальцы крепче стиснули копье, а щит на локте левой
руки чуть передвинулся, закрывая половину груди.
Старший монах крикнул тонким звонким голосом, который был бы очень
похож на детский, не будь в нем слышно звона металла:
-- Стойте! Кто такие?
-- Рыцарь Томас Мальтон из Гисленда, -- ответил Томас, стараясь
держать голос твердым.-- Возвращаюсь после победоносного завоевания Святой
земли. Со мной идет мирный паломник Олег, он из земли гипербореев. Или
Великой Скифии.
-- Почему через наши земли?
-- Это самый короткий путь, -- ответил Томас, он бросил на калику
предостерегающий взгляд.-- Войско обошло вашу страну по большой дуге, но
мы понимаем, что два одиноких всадника повредить не могут!
Старший монах смотрел подозрительно:
-- Мирных? А зачем копье и длинный меч? Зачем у твоего спутника,
мирного паломника, боевой лук и стрелы?
-- Дороги опасные. Разбойники, тати, душегубы ночные...
Монах оглянулся на своих молчаливых спутников, его жесткий голос
прозвучал обрекающе:
-- Если бы вы пытались пройти наши земли без оружия, у вас был бы
шанс, хотя и малый... Мы не терпим чужаков. Кто с оружием -- убиваем.
Его спутники не сдвинулись с места, но их мышцы вздулись, напряглись.
Старший монах сказал со злой усмешкой:
-- Придется драться!
Томас оглянулся на молчаливого калику, сказал просяще, дрогнувшим
голосом:
-- Нам бы без драки...
На неподвижных лицах монахов-воинов проступили подобия улыбок.
Старший произнес холодно:
-- Сумеете победить -- езжайте! Не сумеете...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг