уж так нужен именно потомок Руса, Скифа и всех прочих героев в этой линии.
Многие с радостью кинутся строить новое княжество, карать и миловать,
ломать и строить. А у меня свое княжество! Малое, но надежное. Люди мне
верны, дружина души не чает, смерды чтут за суд и право, соседи издали
шапку ломают... Жена красавица, сын богатырь: орет так, что ворота ходуном
ходят.
Гульча переводила взгляд с Рюрика на Олега. Рюрик поднялся, внезапно
оборвав себя на полуслове:
-- Отдыхайте. Вам отведут лучшие комнаты.
Он ушел стремительными шагами. Гульча замерла, как мышь в подполье:
лицо пещерника было страшным.
ГЛАВА 17
Вечером в парадном зале слушали бардов, менестрелей -- так в западных
землях именовали певцов да гудошников. Слушать собрались, кроме князя и
княгини, воеводы, знатные воины, богатыри, ветераны старых войн.
Менестрель гудел что-то о любви, Олег потерял нить с первых же строф --
слишком вычурно, да и собравшиеся зевали, откровенно ждали второго барда,
крепкого парня со шрамом поперек лица.
Второй бард долго настраивал гудок, подтягивал струны, подкручивал
колышки, вслушивался, порядком притомив зрителей, но когда запел, даже
Олег против воли заслушался.
Бард, явно в прошлом воин, а то и русич, пел о святости меча. Не
славянской секиры, не скифского топора, не копья, а именно меча. Мечу
поклонялись скифы, гелоны, агафирсы, аланы, сарматы. Благодаря мечу Арея,
который Аттила нашел в степи, он пришел к вершинам власти, стал
потрясателем мира. Сигмунд, сын Волсунга, получает меч по воле самого
Одина -- бога богов, выдернув из ствола Мирового дерева, куда верховный
бог с треском вогнал меч по самую рукоять... Сигмунд не уступил меч за
меру золота, которая втрое превосходила вес меча...
Олега заворожило искусное пение, в то же время он отметил, что певец
очень точен в жизненных деталях, из-за чего его слушают охотно. Хорошо
сработанный меч в самом деле стоит до тысячи золотых динариев! А тысяча
золотых динариев вдвое тяжелее меча.
Меч Сигмунда, продолжал певец, сломался лишь о копье самого бога
Одина -- тот влез в драку, -- а затем из обломков был выкован меч Грам для
сына Сигмунда -- Сигурда. Сигурд тем мечом сумел разрубить огромную
наковальню, невесомую шерстинку, которую несло по течению реки, и даже
победить дракона Фафнира...
А меч чудесного происхождения -- Хрутинг? Клинок из булата,
закаленного соком ядовитых трав, кровью! Этим мечом Беовульф сразил
чудовище, и как жаль, что такой клинок растворился в ядовитой крови
дракона!
У каждого меча, как и человека, есть свой характер, привычки, даже
причуды. Меч Тюрвинг убивает всякий раз, когда покидает ножны. Дайнслеф
наносит незаживающие раны. Хвитинг поражает врага, но исцеляет друга, если
прикоснется плашмя. Атвейг поет от счастья, когда его выдергивают из
ножен, с него капает кровь от горя, если бой идет вдалеке, а он -- в
ножнах...
Олег начал постепенно стряхивать наваждение, когда вдруг бард, словно
ощутив ослабление своей магии, запел о Роланде, верном паладине Карла
Великого, и Олег восхитился умелым поворотом. Бард подметил, что Роланд
влюблен не в Альду, невесту, а в свою Дюрандаль -- меч-спату и, погибая,
оплакивает ее вдовство -- вдовство спаты, а не Альды! -- обещает ей
верность и за гробом. Умирая, Роланд даже не вспоминает о прекрасной Альде
-- та, кстати, вскоре умерла от горя. Он видит не переливы ее локонов, а
синеватые искорки на булатной Дюрандаль. Даже умирая, Роланд успевает
закрыть своим телом возлюбленную Дюрандаль...
Олег помрачнел, глядя на восторженные горящие глаза вятичей и
русичей. Их собралось около сотни в пиршественной палате, и все верещат от
счастья. Малые драчливые дети в телах зрелых мужчин!
В палате стоял рев, были слышны одобрительные выкрики, звон оружия.
Певец осушил кубок, запел о Жуаезе, чудесном мече Карла Великого, о его
причудах и капризах, а Олег незаметно вышел из зала. Было горько знать,
что у мужественного Рюрика есть любимый меч Ляк, который князь любит
больше, чем прекрасную золотоволосую Умилу. За Ляком ухаживает, ласкает
его с какой-то неимоверной нежностью!
Рюрик заметил исчезновение пещерника, вышел следом. Они оказались в
малом зале с зарешеченным окном. Рюрик прикрыл за собой дверь, привалился
к ней спиной, заговорил медленно, с непривычной для него нерешительностью:
-- Великий Олег! Ты видишь грядущее, где все предопределено. Мы ведь
ничего не сможем сделать, так ведь?
Олег прямо посмотрел в серые глаза молодого князя, ответил
безрадостным голосом:
-- Мне бы самому хотелось... чтобы мы ни за что не отвечали! Увы,
всегда есть выбор. В каком бы отчаянном положении ни находились, как бы ни
клялись, что другого, мол, выбора нет... Ложь! Выбор есть всегда. Хуже
того, сами отвечаем за свой выбор. Не боги, не судьба!
Рюрик прижался затылком к металлической двери. С той стороны донесся
хор дюжих голосов, в зале приветствовали другого певца.
-- Как будто тысячу лет судьба спала, -- сказал Олег мрачно. --
Сейчас все века столпились за нашими плечами, дышат огнем в затылок! За
считанные дни переделать то, на что судьба отпустила века... Рюрик, мне
самому страшно. На твоих плечах... и моих тоже в самом деле лежит судьба
всего людства. От твоего нынешнего решения зависит новая карта мира.
Рюрик криво улыбнулся, в серых глазах мелькнула насмешка:
-- Я не честолюбив.
-- Рюрик, я вышел из пещеры и тем самым потерял свое бессмертие. Я
был к нему близок! Я уже мысленно постигал природу богов...
Рюрик помялся, спросил осторожно:
-- А разве ты не... Я слышал о тебе от своего деда. Он говорил, что
всегда помнил тебя зрелым мужем.
-- Древние герои жили долго... если не погибали. Коло прожил тысячу
лет, Скиф -- семьсот, Славен -- пятьсот, Рус -- триста двадцать, Кий --
двести сорок... Никто не знает, сколько бы они прожили, но они все
погибли. Кто от меча, кто от стрелы между лопаток, а Скифа, как ты,
наверное, слыхал, вовсе засыпало каменной лавиной.
Рюрик вздохнул:
-- Хотел бы я жить долго. Увидеть внуков, научить их ездить на коне!
Олег потемнел лицом, опустил глаза. В зале, словно огромная хищная
птица взмахнула крыльями, повеяло холодом. Рюрик ощутил недоговоренное,
страшное, спросил дрогнувшим голосом:
-- Вещий... ты хоть краешком глаза видел судьбу моего княжества?
-- Видел княжество, видел тебя. Где-то князем, в другом грядущем --
королем, великим музыкантом, где-то ты вел грозные рати на захват чужих
земель, лил невинную кровь, сиротил малых детушек. Но почти все линии
грядущего кончаются гибелью славянских народов. Все, кроме трех. Но когда
мы подъезжали к твоему замку, мне было видение, что папа римский объявил
крестовый поход против славянских народов! Третья линия нашего грядущего
почернела и обуглилась. Остались две, но одну из них я сам не жажду. В ней
ты ведешь грозные рати на Запад, истребляя немцев.
Рюрик покачал головой, глаза стали отсутствующие:
-- Нас, киечей, много. Еще больше русичей, славичей, скифичей,
сколотичей... Они могут все, что могу я. Не поеду в Новгород, вещий
человек! Вернемся к певцам, они растекаются мыслью и для нас.
Не дослушав певцов, Олег потихоньку вышел из зала. Во дворе
заприметил колодец, самое время освежиться ключевой водой, а то засыпает
от усталости, мысли путаются. Из боковой двери на первом поверхе медленно
и как-то настороженно вышли семеро воинов -- крепкие, суроволицые, в
кольчугах, надетых на теплые вязаные рубахи. Шлемы блестят, пояса
затянуты. Олег подумал с одобрительной иронией, что Рюрик держит своих
людей в готовности.
Вдруг шаги его сами по себе замедлились. Олег встревоженно, даже со
страхом смотрел на воинов, не понимая причины тревоги. Правда, здесь не
должно быть столько воинов в полном вооружении, разве что Рюрик или его
воеводы упражняют их, гоняя по лестницам. Во всем остальном -- обычные
воины, каких Олег насмотрелся в замке: с выбритыми подбородками, с
мрачными лицами, в стоптанных сапогах.
Он попятился, все еще не отрывая от них глаз. Сердце застучало чаще,
усталый мозг очистился. Воины шли через зал прямо к двери, ведущей в
верхние покои. Первым быстро шагал низкорослый чернобородый человек с
кривыми ногами. Олег узнал его мгновенно, едва тот повернул голову. Это с
ним перекинулся взглядом в порту, когда отплывали на Рюген!
Вожак вскинул голову, глаза его расширились в удивлении. Он начал
поднимать руку, готовясь отдать приказ, как Олег рявкнул во весь голос:
"Измена! Берегите наследника!" Он выдернул швыряльный нож и метнул одним
движением. Вожак раскрыл рот, но послышался лишь хрип -- лезвие по рукоять
вонзилось в горло.
Олег перебежал под стеной к соседней двери, закрыл ее собой. Воины
растерялись лишь на миг, Олег успел выдернуть меч из рук убитого и встал
перед дверью. Тут же на него обрушился град ударов. Его меч едва успевал
отражать сверкающий булат, чужое лезвие пропороло рукав, другой меч слегка
задел плечо -- Олег ощутил боль и увидел кровь на чужом мече.
Сбоку ударили по голове, на миг помутилось перед глазами. Он смутно
видел яростные лица, жутко сверкали мечи и топоры, потом вдруг стало
легче: схватка распалась -- в зале появились другие воины, с криком
набросились на чужаков.
Олег отступил за дверь, закрыл засов и побрел по коридору. Пальцы
нащупали на затылке вздувающуюся опухоль, а когда поднес их к лицу, увидел
кровь.
Впереди трое воинов яростно рубились одинаковыми мечами. Все трое
были в крови. Олег крепче сжал меч, прошел под стенкой мимо, не в силах
понять, кто свой, кто враг.
Миновав коридор, услышал звон мечей справа, а когда пробежал десятка
два шагов, увидел другую схватку. Не понимая, как могло столько врагов
пробраться незамеченными, он в смятениии помчался наверх, перепрыгнул
через два трупа. Третий воин полз по ступенькам, за ним волочились кишки
из распоротого живота, оставляя мокрый слизистый след.
Дверь в покои княгини была сорвана с петель. Из спальни доносились
звон оружия, хриплые выкрики. Олег ворвался, как взбешенный лось, -- возле
ложа, где Умила своим телом закрывала маленького Игоря, отчаянно дрался
Асмунд. На него наседали трое могучих воинов. Асмунд был уже прижат к
ложу, деревянный край уперся ему под самые колени.
Олег на бегу метнул последний нож. Лезвие ударило одного из воинов в
раскрытый в яростном крике рот. Жутко звякнули зубы о сталь. Воин
дернулся, выронил меч и обеими руками ухватился за торчащую рукоять.
Асмунд вместо того, чтобы выскользнуть, упорно стоял на месте, закрывая
Умилу и ребенка. Он воспользовался секундами замешательства, обрушил удар
на воина слева. Тот парировал, но конец топора задел плечо, кольчуга
лопнула, из крохотной ранки фонтанчиком брызнула кровь.
Олег подбежал, Асмунд повернул к нему перекошенное яростью и залитое
кровью лицо, гаркнул страшно:
-- Не лезь! Один остался.
-- Двое, -- возразил Олег.
-- Полтора, -- прохрипел Асмунд, торгуясь, как новгородец. Он сделал
выпад, полоснул острием топора чуть выше колен, где заканчивалась
кольчуга. Противник ахнул, глаза от боли побелели. Кровь полилась из
глубоких ран. Асмунд заорал: -- Один! Да и то надолго ли!
Умила все еще прижимала к груди Игоря. Тот с блестящими глазами
вырывался, ему было плохо видно кровавый бой. Олег зашел с другой стороны,
едва протиснувшись между ложем и стеной, сказал почти грубо:
-- Ребенка задавишь.
Умила посмотрела на него безумными непонимающими глазами, пугливо
отвернулась от схватки. Асмунд уже теснил врага, обрушивая страшные удары.
Тот лишь защищался, не в силах сделать хоть выпад -- при всей медвежьей
силе Асмунд оказался быстрым, как разъяренная рысь. Второй стоял на
коленях, под ним растекалась лужа крови. Третий воин лежал на спине, во
рту торчал нож, глаза остекленело смотрели в потолок.
Олег выдернул свой швыряльный нож, вытер и бросил в чехол под полой.
От двери раздался грохот: Асмунд оттеснил противника до самой двери, там
обрушил удар на шлем, смяв, как яичную скорлупу.
-- Выпили, песни послушали, подрались, -- сказал Олег буднично. --
День прошел нескучно. Я пошел!
Он кивнул Асмунду, тот шумно дышал, и вышел из палаты. Чтобы
сократить путь, из окна второго поверха выпрыгнул, побежал через двор. На
воротах лежали двое убитых, воины волочили в пристройку третьего. Олег
крикнул:
-- Пришлите пятерых в замок! Надо обыскать щели.
Несколько человек, заслышав командный голос, тут же послушно
бросились через двор к замку. Олег выбежал к конюшне, быстро оседлал коня
и вихрем вылетел за ворота.
Дорога от замка шла под гору. Конь разогнался так, что ветер свистел
в ушах. Дважды Олег опасливо сокращал путь, пускал скакуна по узкой тропке
среди громадных камней, наконец тот вынес его к Арконе, городу-храму.
Площадь Арконы была вымощена серым камнем, а посреди высился огромный храм
Световида. У Олега, несмотря на волнение, перехватило дух: храм стал еще
краше -- десятки раз перестраивался, украшался резьбой, серебром, золотом.
Со всех четырех сторон свод подпирают фигуры богов, умело вырезанные из
кондового дерева, -- в прошлый раз их не было. Правда, он был здесь
последний раз лет девяносто назад.
Он пустил коня шагом, уже напрягая плечи, готовый услышать свист
летящей стрелы, шорох крадущихся шагов. Храм был окружен невысокой
оградой. Олег набросил поводья на заостренный кол, спрыгнул и быстро
прошел вовнутрь. Извилистая дорожка белого песка привела к массивной
двери. Он толкнул, дверь не поддалась, Олег торопливо ухватился за
блестящее золотое кольцо размером с колесо, с силой постучал.
В глубине послышались шаги. Появился волхв, высокий, благообразный,
прямой, в белом до пола балахоне. Голова красиво серебрилась, борода и
брови были такими же серебряными, но выглядел крепким, как старое дерево,
а красное обветренное лицо меньше всего говорило о духовных заботах.
-- Мне нужен верховный жрец, -- сказал Олег отрывисто.
-- Зачем? -- спросил волхв резко.
-- Меня зовут Вещим Олегом. Он слышал обо мне.
Волхв смерил его недоверчивым взглядом, задержал глаза на плече, с
которого на пол еще падали капли крови, сказал осторожно:
-- Все слышали о святом пещернике, который ищет путь для нас на
небеса... Но откуда видно...
Олег посмотрел прямо в суровое обветренное лицо, спросил с
расстановкой:
-- Ты в самом деле хочешь увидеть?
Волхв заколебался, поспешно шагнул в сторону:
-- Прости, Вещий... Я здесь недавно. Изволь пройти за вторую ограду.
Они прошли за ровный частокол, тот тянулся между четырех столбов.
Вместо стен в малом храме блистали расписные шелковые занавеси. В самом
центре поднималась гигантская, в два человеческих роста, фигура Световида.
У него были четыре головы: две глядели назад, две -- вперед. Световид --
вылитый русич: бороды на всех четырех головах чисто выбриты, волосы
подстрижены. В деснице Световид сжимал исполинский рог из золота, платины
и серебра, а шуйцей он надменно упирался в бок. На поясе висел меч
чудовищной величины, ноги могучего бога до колен погрузились в землю, не
выдержав тяжести.
Олег вздрогнул, когда из-за фигуры Световида появился седой
сгорбленный старик. Редкие седые волосы падали на плечи, он опирался на
палку, красные старческие глаза смотрели настороженно.
-- Мир и слава, -- произнес Олег громко, как разговаривают с
глуховатыми. -- Святой отец, я не торговец, не викинг. Я пришел по очень
важному делу. Меня зовут Вещий Олег.
Старец приблизился, всмотрелся в лицо Олега. Затем, к изумлению
младшего волхва, верховный жрец низко поклонился незнакомцу:
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг