стали, просто набросали охапок свежей соломы. Уцелевшие столы и
лавки собрали, расставили, побитые вышвырнули, Челядь Савигорда
торопливо носила из подвалов вино и еду, униженно прислуживая
победителям.
Под ногами еще хрустели остатки побитой посуды, но их заглушила
победная песнь.
- За что? - спросил Фарамунд потрясенно. - За что ее... так?
Его шатало, могучая рука Громыхало держала его за плечо. Голос
сочувствующе пробубнил в самое ухо:
- Говорят, он настаивал на женитьбе... а она сразу и наотрез...
Да еще и...
- Что?
- Посмеялась.
- Лютеция?
- Челядь говорит, что вроде бы сказала ему прямо в глаза... да
еще в присутствии слуг, что он мизинца не стоит того, кого назвал
разбойником...
Из груди Фарамунда вырвался горестный вопль:
- Она такое сказала?
- Да, - буркнул Громыхало. - Не представляю, зачем.
- Зачем? Ну, зачем?
Громыхало хмыкнул:
- Гордая... Наверное, так подумала...
- Зачем, - повторял он потрясенно, - зачем она это сделала?
- Да, зачем... Ее гордость, гм... А этого зверя задело!
Говорят, даже не стал пробовать подарками... а сразу, как привез...
в каменный мешок!.. сломить, наказать, заставить...
От факелов на стенах шел едкий дым, плавал сизыми кольцами,
свода уже не видно, глаза щиплет, в горле першило. Мясо жарили сразу
на двух огромных вертелах и в камине, где-то подгорело, едкий запах
заполнил зал, смешивался с вонью от немытых мужских тел, запахами
пива и конского навоза.
На помосте накрыли отдельный стол для рекса и его
военачальников. Слуги поставили блюда с мясом, рыбой, сыром,
принесли караваи пресного хлеба. Вино принесли в тонкогорлых
кувшинах, а пиво прикатили в бочонках.
Фарамунд почти не замечал, что ест. В голове по-прежнему
пульсировала тупая боль. При каждом движении в виски вонзались
острые ножи. Вино казалось пресным, как вода, а вода отдавала
болотом.
- Пируйте, - велел он мрачно. - Я на свежий воздух...
- Дыму наглотался, - сообщил Громыхало, как сделал открытие. -
Еще пару дней поболит, сблеванешь разок-другой, и все наладится.
- Все?
- А вот то, что и Савигорда сумел заломить, - добавил в спину
Вехульд, - об этом петь будут!
Они еще не знают, мелькнуло в голове Фарамунда, как погиб
Савигорд... Что у него повернулось в голове или в груди, когда вдруг
решил подставить спину под падающие балки?
Свежий воздух ударил в лицо. Здесь, во дворе, тоже запах гари,
горящей плоти, но ветерок все уносит, вымывает двор. Он чувствовал,
как в голове чуть посветлело, а тошнота осела в глубины, затаилась.
Возле повозки стоял Рикигур, отгонял всех, кто подходил слишком
близко. Дощатая дверца иногда вздрагивала, Фарамунд стискивал
кулаки, представляя, как сжимает пальцы на горле Савигорда.
В распахнутые врата влетела на горячем, быстром, как ящерица,
коне стройная девушка с черными распущенными волосами. Копыта
простучали весело, задорно, а Клотильда, на полном скаку почти
лежала на конской гриве. Глаза ее блестели как звезды, а щеки
полыхали маковым цветом.
- Госпожа нашлась? - вскрикнула она счастливо. - Где она?
За ней в бург на полном скаку ворвался запыхавшийся воин,
которому Фарамунд велел следить за Клотильдой и не пускать ее близко
к опасным местам.
Спазмы в груди не дали ему ответить. За его спиной появился
мрачный, как ночь над болотом, Громыхало, буркнул несчастливо:
- Вон там... в повозке.
Клотильда негодующе воскликнула:
- Одна?
Конь под ней встал на дыбки, развернулся на задних ногах.
Громыхало крикнул вдогонку:
- Там за ней присматривают...
Клотильда соскочила возле повозки, конь сразу отбежал, шмыгнула
вовнутрь. Через мгновение оттуда вывалилась женщина благородной
крови, словно ей дали пинка. Мгновение она лежала ошеломленная,
потом ее подхватили проходившие мимо гогочущие воины, уволокли, на
ходу задирая платье.
- Клотильда в ней души не чает, - сказал Громыхало неуклюже. -
Она ее быстро поставит на ноги...
- Собрать всех лекарей, - велел сквозь зубы Фарамунд. - Всех
колдунов, знахарей, чародеев, всю эту дрянь, что... и положить перед
ними на стол горку золота и обнаженный меч. Они поймут!
Не в силах ждать, он тихонько подошел к повозке. Оттуда
доносился ласковый убеждающий голос Клотильды, Лютеция вскрикнула
лишь однажды, но так жалобно и обреченно, что у Фарамунда заныло
сердце. Он прикусил палец, ощутил, как в глазах скапливаются слезы.
Лютеция металась в жару, бредила. Лицо ее блестело, смазанное
маслом, Клотильда бережно снимала струпья. Сейчас нежная кожа была в
красных пятнах, глаза ввалились. Иногда она поднимала набрякшие
веки, ее взгляд скользил по стене, встречался с любящим взглядом
служанки, но в зрачках ничего не отражалось. Фарамунд приоткрыл
дверцу, впуская больше света.
Клотильда прошипела с ненавистью:
- Что они с нею делали?.. Что делали?.. Рекс, убей их всех!..
Всех убей! Они все здесь виноваты!
Он не мог ответить, опять всего затрясло. Сердце заболело так
сильно, что невольно ухватился за грудь, как будто зажимал рану.
- Как... она?
- Прикрой дверцу плотнее!.. Она такая слабенькая, ее любой
ветерок погубит.
- Она хоть узнает тебя? - спросил шепотом Фарамунд.
- Нет. Уходи, рекс...
- Я совсем тихо, - пообещал он.
- Зря. Мне приходилось однажды кормить насильно больную маму...
Тебе лучше не смотреть.
Он не смог смотреть, как ее кормят насильно, держа за голову и
разжимая челюсти, закусил руку до крови. Из глаз покатились крупные
слезы, а из груди вырвались хриплые рыдания.
Боль и страдание выплеснулись в припадок дикой ярости. Он
схватил меч, ринулся обратно в бург. Челядь уже выползла из нор,
суетилась, пытаясь услужить новым хозяевам. Он носился как безумный,
убивал всех, а когда в третий раз пронесся по переходам и никто не
пал от его меча, закричал страшным голосом:
- Громыхало!.. Вехульд!.. Где родня этого Савигорда?
Появился Унгардлик, крикнул опасливо издали:
- Их держат в сторожевой башне!
- Вывести во двор! Сейчас же!!!
Хмурое небо пропустило луч солнца. На освещенный двор из башни
вытащили испуганных жен Савигорда, его детей, начиная от трехлетних
и до подростков. С ними гордо шла старуха, высокая и прямая, со
следами былой красоты. По осанке Фарамунд догадался, что это мать
бывшего властелина бурга и всех окрестных земель.
Их вывели на середину двора. Женщины пугливо овечились, только
старуха смотрела надменно и вызывающе. Ее лицо было бледным, но в
глазах Фарамунд видел ненависть и презрение.
Ярость захлестывала ему мозг, разламывала череп. Сквозь грохот
в ушах он сам с трудом расслышал свой искаженный голос:
- Связать!.. Бросить на землю!
В мгновение ока всех, даже детей, грубо и бесцеремонно стянули
крепкими веревками, швырнули оземь. Фарамунд выхватил у Громыхало
его боевой молот. Глаза связанных в панике смотрели на него снизу
вверх. Дети не выдержали, начался рев.
- А почему... - вырвалось из его груди, - вы тогда молчали?..
Почему тогда не плакали? Когда ее, светлого ангела, терзали?.. Вы
все в ответе!
Связанная мать Савигорда плюнула в него, но промахнулась.
Фарамунд с силой наступил пяткой тяжелого сапога на рот старухи.
Треснуло, а когда поднял ногу, из раздавленных губ бежали струйки
крови. Рот провалился, старуха кашляла, давилась собственными
зубами, захлебывалась кровью.
- Ответ... ответ, - прошипел он, - ответ!
Молот бесцельно болтался в руке. Он топтал ее лицо, пока череп
не затрещал, тогда вышел из этой кровавой каши, где торчали острые
обломки костей, пошел по головам, раздавливая непрочные черепа,
пробивая тяжелыми подкованными подошвами носы, выдавливая глаза...
Во дворе стоял страшный крик, он сам почти ничего не видел,
слезы катились градом, всхлипывал, ненависть раскачивала из стороны
в сторону. Потом крик истончился, а когда он с силом ударил в голову
молодой женщины, тонкий голос оборвался.
Над двором стояла жуткая тишина. Все застыли, Он видел только
смутные фигуры, почти неотличимые от столбов коновязи и выступающих
из стен глыб. Под ногами чавкало, хлюпало. Сапоги стали красными. На
руках и даже на лице он чувствовал повисшие капли чужой крови.
Однако ярость все еще клокотала, душила. Хрипло, не узнавая
собственного голоса, он велел:
- Всех, кого захватили... повесить на стенах!
Фигуры зашевелились, начали исчезать. Ему показалось, что они
мерцают, как крылья поденок на солнце.
Лютеция наконец забылась неспокойным сном. Фарамунд под страхом
меча запретил любой шум на расстоянии полета стрелы, а сам,
сгорбившись, сидел у дверей. Его глаза не отрывались от ее бледного
лица.
- Спи, - шептали его губы. - Спи, светлый ангел... Сон лечит!..
Теперь все муки кончились. Теперь все будет хорошо. Отныне я не
позволю не то, что листку дерева на тебя упасть, не позволю косой
взгляд в твою сторону бросить!.. Ты будешь жить за крепкими стенами
самого надежного бурга, тебя будут стеречь сотни верных воинов. А
сам бург я обнесу высокой стеной из камня... А чтобы даже к бургу
никто не подступил, не потревожил твой светлый сон звуками боевых
труб, я расширю мечом владения до самых южных морей!.. Ты будешь в
сердце самых спокойных и счастливых земель... ты будешь этим
сердцем!
Клотильда смотрела на него печально. В круглых добрых глазах
служанки стояли слезы. Нос покраснел и распух, он слышал, как она
тихо всхлипывает, и готов был придушить ее; вдруг да нарушит легкий,
как пар, сон молодой госпожи.
Она сделала ему знак выйти, сама выскользнула следом. В ярком
свете он видел, как подурнело ее лицо, явно сидит без сна, глаза
красные и воспаленные.
- Надо везти, - сказала она тихо.
- Не опасна такая тряска? - вырвалось у него. - Я тогда понесу
ее на руках!..
- Здесь нельзя оставаться, - сказала она убежденно.
- Здесь болота, - согласился он со стоном. - Гниль, смрад!.. Ей
ли такое...
- Да, наш бург стоит на холме! И речка там чистая...
У него слегка потеплело в отчаявшейся душе, служанка назвала
Люнеус своим бургом, ответил торопливо:
- Кони оседланы, ждут!..
- Надо ехать, - сказала она убежденно. - Здесь она точно не...
сможет. Как только откроет глаза и поймет, что мы все еще на землях
страшного Савигорда... Ты не сможешь ее убедить в безопасности, даже
если покажешь его срубленную голову!
Он содрогнулся, представив, как она просыпается и видит рядом с
постелью мертвую голову, сказал еще торопливее:
- Все повозки уже загрузили. Ждали только... Все, ты права!
Выезжаем сейчас же.
- Ты задерживал все войско? - спросила Клотильда тихо.
- Вот все мое войско... и вся моя жизнь.
Спазм перехватил горло, он с надеждой вперил взгляд в открытую
дверь повозки. Снаружи уже стояли двое воинов с мечами наголо,
бросали на всех недружелюбные взоры. Но теперь все понимали грозного
рекса с полуслова, никто не осмеливался приблизиться к повозке.
Он уже поднялся, но в этот момент задвигались глазные яблоки
под ее полупрозрачными веками. Ресницы дрогнули, приоткрылись.
Мгновение она невидяще смотрела на него. Он затаил дыхание. Губы ее
дрогнули, с них слетело едва слышное:
- Фарамунд...
Он упал на колени, жадно ухватил ее руку. Его горячие губы
обожгли ее пальцы, а горячие слезы покатились градом.
- Лютеция, - повторял он. - Лютеция!.. Лютеция... Все хорошо,
ты среди своих. Скоро ты увидишь дядю Тревора, увидишь Редьярда, а
твоя Клотильда уже здесь... Клотильда! Бегом сюда!
Ее исхудавшие пальцы слегка шевельнулись. Он ощутил, как
кончики пальцев едва слышно прикоснулись к его небритой щеке,
задохнулся от неожиданной ласки. И тут же пришел в ужас, что она
может уколоться, поцарапать пальчики о его грубую щетину.
- Фарамунд...
- Да, - сказал он прерывистым шепотом. - Я здесь!.. Все для
тебя... Теперь никто не посмеет в твою сторону и взглянуть
недобро!.. Я сейчас же велю поставить здесь храм вашего бога, если
хочешь!.. И жрецов, которых вешал, нагоню туда столько, что он
развалится от тесноты!.. Все сделаю, только говори со мной... Или не
говори, но только не гони!
Губы чуть дрогнули. Он страстно надеялся, что это улыбка.
Глава 20
Она внезапно затихла. Он замер в ужасе, на лбу выступил пот,
сразу собрался в крупные капли. Присмотревшись, заметил, что грудь
слегка приподнимается и опадает. Она снова впала в сон, но теперь
хмурилась, по щеке пробежала судорога. Фарамунд услышал тихий стон,
безнадежный и жалобный, как у попавшей в силки птички. Сам застонал
в отчаянии и бессилии, слезы покатились градом.
Он всхлипывал, лицо мучительно кривилось, когда в дверном
проеме возник темный силуэт. Клотильда сразу метнулась к Лютеции, ее
глаза пытливо прошлись по бледному лицу госпожи.
- Просыпалась?
Фарамунд кивнул, плечи тряслись, рыдания перехватили горло,
душили, вбивали слова обратно в глотку. Клотильда встала рядом с ним
на колени. Он едва не оттолкнул ее, когда она осмелилась так же
бережно, как и он, взять в широкие ладони ее тонкие пальчики.
- У нее жар, - сказала она после паузы. - Не знаю, не мне такое
решать...
- Едем, - выдавил Фарамунд. - Если надо, я понесу ее на руках.
Так бережно, что она даже не заметит.
- Подушек достаточно, - сказала Клотильда быстро. - Я буду с
нею все время.
К Люнеусу двинулись через лес напрямик, не выбирая дороги.
Фарамунд торопился, потому ехали от рассвета до заката,
останавливаясь только для кратких отдыхов. Днем ориентировался по
солнцу, а если ночь оказывалась без туч, то ехали даже ночью.
Деревья поднимались великанские. Нередко дорогу перегораживали
такие стволы, что приходилось объезжать подолгу. Вперед были высланы
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг