чаще, освежая кровь.
Столы ломились от яств и напитков, скамьи были покрыты коврами. Самый
длинный стол стоял в середине палаты. Вместо лавок были стулья, а один,
стоящий в середине, был с подлокотниками, высокой спинкой и небольшим
навесом, где неведомые мастера изобразили в бронзе борьбу странных
крылатых зверей. Когда-то это было место ее отца на пирах. Теперь это
место принадлежало Додону. А сегодня сядет она...
Она чувствовала ненавидящие взгляды сзади. Как хорошо, подумала
смятенно, что входит первой! Если бы после гостей, то, натолкнувшись на
стену враждебных взглядов, не смогла бы даже подойти к царскому месту... и
это было бы все. Сел бы кто-то из этих четверых!
Но и вперед пускать их нельзя, одернула себя в страхе. Кто-то сядет
раньше нее, и что она сделает? Сгонит голыми руками? Похоже, в ее дворце
уже все стражи и слуги понимают, что ее дни... да что там дни, минуты!..
сочтены. Стоять на ее стороне, это потерять голову, когда кто-то другой
сядет на трон. Ее пока спасает лишь то, что на престол ее отца, а теперь
Додона, хотят сесть сразу четверо. И слуги пока не поняли, кто же из них
станет их властелином!
Медленно и с достоинством она взошла к своему месту, повернулась,
чувствуя на себе десятки пар глаз, неторопливо опустила себя на сиденье. И
уже сидя, как и положено царю или членам его семейства, произнесла
спокойным голосом:
-- Ешьте и пейте, дорогие гости!.. Пусть мед будет сладок, а не
горек, а еда пойдет на здоровье. Пусть все, присутствующие здесь, будут
здоровы и веселы!
В ответ было невнятное мычание, кивки, но никто не поднялся с кубком
в руке и не сказал здравицу в честь Светланы, дочери Громослава,
племянницы Додона. Она чувствовала напряжение в палате, и понимала почему.
Враги желают ей смерти, а друзья -- если они есть -- не осмелятся выказать
симпатию: сегодня кто-то объявит себя царем Куявии, и тогда горе ее
сторонникам!
Отроки сновали между столами, быстро меняя пустеющие блюда на полные,
выставляли на столы узкогорлые кувшины с заморскими винами, вкатывали в
палату и ставили под стенами бочонки с пивом, хмельным медом. Певцы и
скоморохи как могли тешили собравшихся, но напряжение не спадало. Светлана
все время чувствовала на себе оценивающие взгляды троих хищников.
Когда пир подходил к концу, то пьяных песен и выкриков, обычных для
любого царского пира, так и не было. Половина кувшинов с вином осталась
нераспечатанными. В воздухе сгущалось напряжение.
Светлана задержала дыхание, поднялась. Взгляды пирующих обрушились на
нее как град камней. Едва не пошатнулась, но расеянно-покровительственная
улыбка осталась на ее губах как приклеенная:
-- Продолжайте, дорогие гости!.. Продолжайте.
Она отвернулась, чтобы не видеть, что никто не поднялся, когда она
встала -- одним оскорблением больше, одним меньше,-- медленно и с прямой
спиной пошла к выходу из палаты.
Глава 10
Когда она была возле дверей, страж сказал негромко:
-- Царевна... с тобой желает говорить Горный Волк.
-- Что он хочет? -- спросила она, а по спине пробежала ледяная
струйка страха.
Страж пожал плечами:
-- Скажет сам.
-- Проводи в комнату с двумя мечами.
Страж кивнул, ушел, шаркая ногами. Не поклонился, отметила она, не
выказал обычных знаков почтения как царице или даже царевне. А сейчас
действует скорее по приказу Горного Волка, чем выполняет свои обычные
обязанности.
Она намеренно прошла через палаты, остановилась в светлице, откуда
был прекрасный вид на зеленую долину и близкие горы со снежными вершинами,
затем неспешно прошла в комнату с умело вырезанными на дубовой двери двумя
скрещенными мечами. Умельцы покрыли их неувядающей краской, мечи в свете
факелов блистали особенно ярко и вызывающе.
Горный Волк уже сидел за столом, злой и нахмуренный. Светлана ощутила
как от страха кожа пошла пупырышками. Горный Волк всегда выглядел диким
зверем, но сейчас был рассвирепевшим зверем.
-- Ты ходишь медленно, царевна,-- бросил он грубо.-- У меня черепахи
ползают быстрее.
Она холодно посмотрела на него с порога, голос держала как можно
ровнее и без оттенков:
-- Я понимаю, что в сражениях нельзя научиться вежливости. Но царям
приходится общаться с... разными людьми. И не людьми тоже. Так что говори,
Горный Волк. Я понимаю любой язык.
Он засмеялся, показав зубы острые и длинные как у волка:
-- Царям? Ты не царица.
-- Я сидела рядом с царем Громославом, своим отцом.
-- И что же?
-- Умный умеет учиться быстро. А дурак не научится никогда.
Она постаралась, чтобы он уловил угрозу, однако Горный Волк лишь
посмотрел на нее как на пустое место. Голос вождя заполнил всю комнату:
-- Да, я воин. Я презираю тех, кто умеет говорить красивые слова.
Когда стану царем, я выгоню их из страны. А кто останется -- повешу.
-- В какой стране ты им станешь? -- спросила Светлана все тем же
холодным голосом.
Он снова оскалил зубы:
-- Я знал, что ты дурочка... как все красивые женщины, но чтобы до
такой степени?.. В этой, конечно. Она мне нравится.
Холод проник под лопатки и сжал ее сердце. Вот оно. Первый, кто
сказал это открыто. Держа голос слегка задумчивым и ироничным, но стараясь
не злить вождя, она спросила нерешительно:
-- Значит, будущий царь... Горный Волк, да?.. Значит, уже все решено.
А могу я спросить: где в этом мире отведено место для меня?
Он показал зубы, от которых ее снова бросило в дрожь. В глазах его
была победа.
-- Конечно, сперва я хотел взять в жены... Понятно, самая красивая
женщина на свете!.. Но я стал вождем не только за силу рук. Я кое-что
слышал и видел. Все войны начинаются из-за женщин, чтобы там не говорили!
Найдутся, которые захотят освободить тебя из моих рук. Я их не страшусь,
но у меня есть планы как завоевать Артанию и Славию, как пойти дальше, и я
не хочу ввязываться в драку с местными дураками. Я не хочу, чтобы мне
мешали!
-- Понятно,-- сказала она мертвым голосом.-- Но я хочу, чтобы ты
сказал сам.
-- Царевна,-- сказал он, его глаза блеснули, словно в них отразились
оголенные мечи,-- ты сегодня в присутствии всех гостей откажешься от
престола в мою пользу, а сама уйдешь.
-- А по дороге меня зарежут,-- закончила она.
В его близко посаженных глазах мелькнуло что-то вроде уважения:
-- Зато не будет другой резни! Разве ради этого не стоит пожертвовать
жизнью... если ты настоящая царская дочь?
В последних словах прозвучала явная издевка. Светлана поднялась.
Глаза ее блистали как две утренние звезды:
-- Да, царских детей с детства учат думать о царстве раньше, чем о
себе. И приносить себя в жертву, если это нужно для блага страны. Я уже
отдала себя однажды в жертву, разве не помнишь?.. Я легла на жертвенный
камень, чтобы ты мог победить пришельцев с севера!.. Но ты все равно
бежал, разбитый. И только вмешательство какого-то неведомого героя... я
хочу, чтобы это был человек-герой... вырвало меня из рук самого бога войны
Маржеля! И ты хочешь, чтобы я принесла себя в жертву снова?
Он был взбешен, она даже отшатнулась, чувствуя что вождь вот-вот ее
ударит. С великим трудом сдержавшись, он грязно выругался, сказал, все еще
дрожа от злости:
-- Красивая женщина -- всегда жертва!.. Не хочешь так? Тогда мои
войска возьмут кремль в один наскок. Прольется кровь, погибнут крепкие
воины... которые могли бы погибнуть в боях с Боевыми Топорами! Ты хочешь
этого? Это будет.
Она медленно опустила голову. Отчаяние нахлынуло с такой силой, что
голос упал до шепота:
-- Да... я всегда была жертвой.
Она повернулся и, чтобы он не видел заблестевших в ее глазах слез,
дернула дверь и выскочила за порог. Слезы освобожденно хлынули, побежали,
оставляя блестящие дорожки. Страж у дверей вытаращил глаза, ухмыльнулся и
отвернулся. Что он там вообразил, успела она подумать, ведь оставалась
наедине с Горным Волком, который с женщинами не церемонится?
Она стояла в своей светлице, прислушивалась к голосам гостей. Уже
вечер, ворвутся ли к ней ночью с обнаженными кинжалами или же за ночь
сговорятся, кто сядет на трон?
Громыхая огромными сапогами, подошел толстый гридень со страшным
шрамом через все лицо. Бесстыдно икнул, волна смеси запахов недожареного
лука и мяса едва не сшибла ее с ног. Светлана напряглась, неприятности
явно и здесь, а Ховрах сделал вид, что поклонился:
-- Царевна, посол Артании просит молвить слово.
Улыбка погасла на губах Светланы. Пугливо оглядевшись, она с усилием
и великой неохотой шагнула из светлого сказочного мира в мир нынешний.
-- Если разговор недолог, то... проводи его сюда.
Ховрах снова сделал движение поклониться, но выпирающий живот
позволил только чуть склонить голову:
-- Он просит сказать пару слов наедине.
Светлана сделала жест отрицания, явно страшилась остаться один на
один со зловещим послом артанцев, но внезапно ее взгляд упал на Кузю, что
в дальнем углу объезжала громадного волка:
-- Хорошо. Проводи в комнату с двумя мечами.
-- С двумя мечами в комнату? -- переспросил Ховрах.
Светлана грустно покачала головой, Она тоже бы этого хотела, сказали
ее глаза.
Когда Ховрах удалился, она сказала негромко:
-- Мрак, ты уже однажды спас меня... Охраняй и сегодня, хорошо?
Огромный волк с готовностью помахал хвостом. Глаза его были
преданные.
Посол Артании нахмурился, увидел как вместе со царевной вошел
огромный волк. Желтые глаза зверя холодно и прицельно задержались на его
горле, обнаженных руках. Он остановился, наблюдая за каждым его движением.
-- Царевна,-- поклонился посол. Его глаза не оставляли волка.-- Этот
зверь... У меня важный разговор с тобой.
Она сделала приглашающий жест, грациозно опустилась в кресло со
спинкой. Волк сел с нею рядом, глаза его пристально изучали дергающийся
кадык посла.
-- Говори, достойный Маздон.
-- Царевна, этот волк...
Она очаровательно улыбнулась:
-- Он не понимает разногласий между Куявией и Артанией.
-- Да, но...
-- Пожалуй, он никому не расскажет,-- продолжала Светлана
задумчиво,-- если даже услышит что-то непристойное. Но я надеюсь, что ты
сам такое не скажешь... Он очень чуток на мое настроение.
Она опустила руку и почесала Мраку за ухом. Посол сглотнул, его глаза
с трудом оторвались от созерцания зверя. Глядя царевне в глаза, он сказал
как можно более твердым голосом:
-- Царевна. Разговор пойдет о судьбах страны. Я не могу собраться с
мыслями, когда этот зверь рассматривает мою глотку!
Нежные пальцы, прижали Мрака, вызывая сладкую дрожь, к земле:
-- Ляг!.. Вот так. Теперь лежи спокойно.
-- Этого недостаточно,-- сказал посол мрачно.
-- Тогда разговор на этом закончим,-- сказала Светлана тем уверенным
голосом, каким ей хотелось бы говорить чаще.-- Сегодня на меня в этом
комнате один уже почти... напал.
-- Царевна!
-- Он тоже, может быть, не собирался нападать... но, слово за слово,
а когда у мужчин доводы кончаются, то, понятно... Будь этот волк со мною,
тот остановился бы раньше. И наши отношения остались бы более теплыми.
Угроза в ее словах прозвучала отчетливо. Посол несколько мгновений
рассматривал ее лицо. Она умеет себя держать, эта царская дочь. Их с
младенчества учат держать спину прямо, головы высоко. Если и позволяют
себе выказывать истинные чувства, то разве что в запертой на два засова
спальне, спрятавшись под одеялом, чтобы даже в ее комнате не подсмотрели
через тайные дырочки.
-- Царевна,-- сказал он,-- я надеюсь, ты сумеешь сдержать этого
зверя... Но на всякий случай предупреждаю: у меня на поясе нож. Лезвие
острее бритвы, но главное -- в двойной борозде яду хватит, чтобы отправить
к Ящеру дюжину человек.
Она смотрела пристально:
-- Зачем тебе этот яд?
Он твердо выдержал взгляд ее ясных как горные озера глаз:
-- Царевна... этот яд я имею право потратить только на себя.
-- Зачем? -- повторила она настороженно.
-- На пыльных дорогах... да и не только на дорогах, хватает людей,
которые будут сдирать мою шкуру по лоскуткам, выдергивать ногти и ломать
кости по суставу, чтобы первым дознаться о моем задании. Всякий посол
знает, что лучше успеть умереть раньше.
Ее взгляд смягчился:
-- Но как же... Кто сам себя лишает жизни, тот проклят всеми
волхвами. Его даже хоронят в стороне от всех! Он лишается права войти в
вирий.
Посол скривил губы в горькой улыбке:
-- Это тот риск, на который идем. К тому же остается надежда, что
боги как-то учтут различие... Но не будем уклоняться от главной дороги,
царевна! Мне велено передать тебе, что войско Артании готово встретить
тебя на перевале.
-- Зачем?
-- Не стоит притворяться, что твое положение... не совсем устойчиво.
Все знают, что тебе не продержаться дальше сегодняшнего дня. Завтра здесь
будет другой правитель. Я не стану гадать: Горный Волк, Руд или кто
другой. Но главное, что тебя либо убьют, либо бросят в темницу, откуда
выхода уже не будет... Не следует льстить себя надеждой, что кто-то из них
возьмет тебя в жены. Они знают, что ты своевольна и умна. Понимают и то,
что однажды сама запрешь их в темницы, а власть возьмешь в свои руки.
Она сказала ровным голосом:
-- Это все слишком далекие предположения. Зачем меня встречает войско
артанцев?
-- Чтобы дать защиту. Наш царь предлагает тебе почетное место при его
дворе. Ты будешь блистать и там! А когда сама захочешь, выберешь себе по
сердцу знатного мужа.
Волк беззвучно приподнял край верхней губы, показал острые длинные
клыки. Желтые глаза следили за послом неотрывно.
-- Понимаю,-- сказала Светлана.-- А что возьмет за такую доброту?
Посол поклонился:
-- В доброте самой уже есть вознаграждение. Просто он полагает, что
согласишься уступить земли по эту сторону перевала. Немного, всего лишь по
левый берег.
У нее вырвался невольный возглас:
-- Это треть наших земель!
-- Всю Куявия захватит кто-то из твоих врагов,-- напомнил посол.-- А
враги близкие, всегда ненавистнее далеких. Так не лучше ли отдать хоть
часть артанцам, чем Горному Волку?.. К тому же, если захочешь, наши войска
могут помочь вернуть престол.
Она сказала с горькой насмешкой:
-- Но за это я должна буду отдать вам уже две трети Куявии?
Посол молчал. Она ощутила, что у правителя Боевых Топоров могут быть
планы и посерьезнее. Взять всю Куявию в бронзовый кулак, а ее оставить на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг