не побаливают? Я волхв, знаю, почему собаки к весне бесятся. Скотину даже
лечить могу. Диких лечил! Тоже твари, иные даже очень твари. Я их люблю,
они счастливее нас, людей.
Лиска насторожилась, вскинула брови:
-- Что ты мелешь?
-- Звери в самом деле счастливее. Живут счастливо, просто живут, о
завтрашнем дне не думают. Ты вон знаешь, что завтра тебя будет мучить
совесть, хорошо бы заела насмерть, а звери разве мучаются? Возьми лису,
которая хитрейшая из зверей, или ту же змею, что навроде мудрейшая из
тварей! Разве заглядывают в день завтрашний? Или хотя бы на час вперед?
Жизнь их стала бы черной как сажа. Лиса взвыла бы от тоски и утопла, а
змея повесилась бы, хотя как змее повеситься, не могу себе представить...
А ты? Тебе должно быть виднее.
Она странно смотрела на него. Рот приоткрылся, она почти не дышала.
Наконец опомнилась.
-- Ты в самом деле... волхв. Ни от кого еще не слыхивала таких
умных... и непонятных речей. Ты зришь в самую суть.
Олег, сам сбитый с толку, на всякий случай кивнул:
-- А чо? Работа такая. Кто что умеет. Ты -- только кожу портить да
ранить, а я и лечить. Ежели что надо, только скажи. Я добрый, правда.
Полечу. На людей кидаться перестанешь. И от людей тебе, соответственно,
появится хоть какое-то, но все-таки уваженьице. Глядишь, и замуж возьмут.
Не прынцы, правда, но и калеки тоже люди, верно?
Она подпрыгнула, разметав шкуры, снова стала прежней -- злой,
взъерошенной, со сверкающими глазами.
-- Раб! Чтобы только поцеловать мне сапог, бились насмерть знатные
мужи!
Она рухнула на ложе, грудь ее часто вздымалась. Олег сказал
успокаивающе:
-- Это ничо... Бывает. Один козу целовал, Таргитай кота за домового
принял, сутки заикался. Зато не пел, правда. А тут по этой чертовой
жаре... В здравом уме кто станет на человека кидаться с плетью?
Она отшвырнула плеть, но взамен вытащила меч. Красные блики из
пылающего камина пробежали по лезвию. Ее улыбка была такой же острой и
холодной.
-- Поможет ли твоя отвага, если с перебитыми костями тебя бросят
голодным псам?
Олег вздрогнул. В чем его только не обвиняли, но в отваге даже не
заподозрили. Чудно, что все еще не упал, оцепенев от ужаса. Отупел от
удара дубиной?
-- Только не насильничай, -- повторил он. Плечи зябко передернулись.
-- Стыдно признаться, но я в самом деле еще голой женщины не видывал. То
учеба, то скитания, то интересное что-то, а в жизни ведь все интереснее,
чем эти бабы, верно? Вот ты не баба, меня поймешь. Ты зверюка лютая, воин
бесстрашный! В тебе нет ничего женского, вон какая отважная и злая!
Она скрипнула зубами, хлопнула в ладони. В дверь просунулась голова
угрюмого стража. Лиска повелительным жестом отправила обратно, повернулась
к пленнику:
-- Я вижу, чего ты добиваешься! Грязное животное! Даже в смертный
час... нет, в последние смертные минуты думаешь о грязных утехах!
-- Какие ж это утехи? -- возразил Олег. -- Как погляжу, как другие
цветы им рвут, ни за что заморских птах бьют, все заради перьев, дурные
песни для них слагают... Я уж лучше бы с козой. Громобой после женитьбы
даже пел: кабы знал, кабы знал -- на козе б женился! Утром встал, пое...
гм... поцеловал, молока б напился! Но в нашем селе коз нету. А в вашем?
-- В нашем тоже нет, -- процедила она. -- Наши мужчины коз только
доят! Доят и ничего больше!
Глава 7
Олег лежал на полу в своей каморке. Сырая глина приятно холодила
разгоряченное тело. Он дышал медленно, почти вогнал себя в сон. Перед
внутренним взором проплывали верхние поверхи, комнаты слуг, кухня, затем
пошли тайные залы, куда Гольш не разрешал заходить лесным людям.
Медленно проступила, дрожа и расплываясь, комната Гольша. Дверь на
площадку была распахнута, оттуда сияло синее небо. Агимас переворачивал
столы, расшвыривал свертки с книгами, лишь пучки трав мял, нюхал,
некоторые даже лизал, но почти все вышвыривал через зияющий дверной проем,
а ветер услужливо уносил.
Не шевеля губами, Олег сказал отчетливо:
-- Мрак, у них двадцать два воина, три помощника Агимаса и сам
Агимас. Он наверху, а тех носит по башне. Я высмотрел, куда отнесли твою
секиру и золотой Меч. Мою дверь охраняют двое, как и твою. На ступеньке из
подвала сидят еще двое. Им видно всех шестерых...
Голос Мрака донесся злой, насмешливый:
-- Шестерых? Тарха сторожат тоже двое?
-- Да ладно тебе, Мрак. Зато отвлекут силы.
В ушах прозвучало примирительное:
-- Лад...но. Эта овца ежели озвереет, львов лупит как зайцев. Кагана
все-таки он -- как бог черепаху!
-- Мрак, -- сказал Олег тихо. Он не отрывал лица от пола и не шевелил
губами, на случай если Агимас наблюдает. -- Вырваться не просто, но я могу
взломать дверь...
Голова Олега едва не лопнула от яростного вопля оборотня:
-- Ты?.. Я сто раз пробовал!
-- Да не головой я, не головой. И не кулаками. Нет, ногами тоже... И
задом не стучал! Я вообще не кидался на дверь, но чую, что смогу. Не
кинуться, а снести с петель! Как ты снес бы двери в собачьей будке. Может
быть, даже в двух собачьих будках.
В ушах раздался рык:
-- Не трепи языком, волхв! Выбей мою дверь, а дальше я сам.
-- Мрак, говори тише. Выбить двери просто, но стражи поднимут крик.
Наша надежда только на то, что Агимас не видит во мне мага... Ладно, не
видь и ты, но Агимаса можно захватить, он меня недооценивает. Да, я не
многого стою, Мрак, но не перебивай! Дай сказать. Когда он будет чем-то
отвлечен, я рискну. Он вот-вот догадается, что мы опаснее...
Голос Мрака был хриплый, злой, едва пробивался через хаос злых
мыслей:
-- Убью!.. Расплескаю по всему замку!.. Только свистни, буду ждать у
двери... Погибну, но порву...
Олег ощутил, что наверху что-то изменилось. Олег поспешно отгородился
от Мрака. Внутренний взор потек наверх. Олег всякий раз чувствовал
странное тянущее чувство в животе, когда проникал сквозь толстый камень
потолка и стен.
В комнате Гольша было пусто. Разломанная мебель, раздробленные
черепки на полу, истоптанные листы пергамента и папируса. Олег сжал волю в
кулак, чувствуя головокружение, послал вниз, по лестницам, норам,
подземным ходам.
Впереди неожиданно показались бредущие фигуры. Олег не сумел
остановиться, с разгону столкнулся. Двое стражей глазом не повели, но
Агимас вздрогнул, ухватился за рукоять меча, огляделся. Олег в сторонке не
дышал, беспощадные глаза Агимаса пронизывали его насквозь, в сердце и
животе больно закололо.
Наконец воин-маг недовольно всхрапнул, заспешил вниз. Олег проводил
взглядом с немалым облегчением: Агимас пока что не всесилен!
-- Мрак, -- позвал он настойчиво. -- Мра-а-ак!.. Все поменялось. Этот
злодей идет вниз. С ним никого. Он в своей мощи уверен, а мы безоружны. Но
если он зайдет ко мне, я попробую захватить его врасплох...
Мрак клокотал, окрашенные в багровый цвет слова завивались в смерч,
мелькали оголенными краями. Олег отстранился, ибо шаги Агимаса звучали
совсем близко. Олег мысленным взором увидел, как тот ступил в подвал,
пошел вдоль ряда тяжелых дверей.
Олег напрягся, сжал волю в кулак и метнул ее в Агимаса. Остановись у
его двери, отопри, войди!
От усилий разогрелась голова, на лбу вздулись жилы. Крупные капли
пота покатились по лицу, поползли по волосатой груди. Шаги Агимаса
замедлились. Он остановился перед дверью, в задумчивости почесал лоб,
пожал плечами и отправился дальше. Олег разжал кулаки, где ногти врезались
в ладони, в бессилии и отчаянии откинулся на стену. Всей его мощи не
хватило, чтобы просто остановить Агимаса! Тот отмахнулся как от назойливой
мухи, даже не заметив, что это была чужая воля, а не его минутное
колебание!
Агимас кивнул стражам, те кинулись отодвигать засовы. Едва свет
факела упал в темницу, Агимас коротким словом пригвоздил пленника к полу.
Колени Таргитая подогнулись, не вынеся чудовищной тяжести, он упал,
распластался. Агимас осторожно соступил на ступеньку. Стражи с обнаженными
мечами каждым жестом выказывали готовность по любому знаку разорвать
пленника на части.
Агимас с наслаждением рассматривал распростертого невра.
-- Дрожишь, червь?.. Умрешь сегодня. Вы трое слишком опасны.
Таргитай вяло проговорил в пол:
-- Тогда убей сразу. Что мешает?
-- Сразу нельзя, -- ответил Агимас с сожалением. -- Это не победа, а
так... ее треть. Я должен насладиться, а ты должен видеть приближающуюся
гибель. Медленную и неотвратимую! Тогда это победа. Я знаю вкус победы! У
меня было их много, я знаю этот сладкий вкус.
Таргитай не отвечал, его вдавливало в сырую глину, голову повернул,
чтобы не наглотаться мокрой глины. Агимас удовлетворенно соступил еще на
ступеньку. Явно хотел потрогать пленника носком сапога, но хотя стражники
с обнаженными мечами дышали в затылок, несмотря на свои доспехи мага, не
решился.
Таргитай выдавил сквозь стиснутые зубы:
-- Дурак... Провались к Ящеру.
Агимас вскинул брови:
-- Впервые слышу такое заклятие. Ты уверен, что оно действует? Даже
не защекотало. Ну-ка, доставай свою дудку!
-- Пошел...
Руки Таргитая сдавило как в тисках. Пальцы скользнули за пазуху, он
пытался противиться чужой воле, но сопилка уже поднялась к губам. Он
попробовал повернуть голову, однако шею держали невидимые руки.
Агимас засмеялся, глаза блестели.
-- Ну как? Теперь, тварь, запоешь.
Грудь Таргитая поднялась, набирая воздух. Из сопилки вырвался
тоскливый собачий вой. Его сдавило сильнее. Таргитай захрипел, сопилка
мертво застыла в деревянных пальцах. Агимас нахмурился:
-- Противишься?.. Мне еще никто не мог противиться.
Таргитая скрутила судорога. Пальцы забегали по дырочкам, из сопилки
полился испуганный визг, словно псу прищемили лапу. Агимас отшатнулся.
-- Вот как? Сейчас получишь, сейчас узнаешь мою мощь...
Перед Таргитаем поднялась черная стена. Он отступил, оглянулся, такая
же черная надвинулась сзади. Его раздавило, расплющило, кости затрещали и
превратились в муку, а кровь и сукровицу выжало досуха. Но он жил, его
мяло, сворачивало, рвало, как гнилой лоскут кожи, он горел в огне, падал
на окровавленные колья, его живым ели черви, холодные мертвецы тащили в
могилу, с него сдирали кожу. Он терял сознание, приходил в себя, а
двигалось время или остановилось -- не знал, не помнил, не ощущал.
Тьма отхлынула внезапно. Он лежал, пахло рвотой и мочой. В двух шагах
на ступеньке сидел Агимас. Лицо мага было измученным, глаза потухли.
Глубокие морщины избороздили лоб. Бледные стражи стояли в дверях, на
Таргитая смотрели с ужасом.
-- Либо ты под заклятием, -- хрипло сказал Агимас, -- либо... Но я
подчинял своей воле царей! А уж вождей племен, знатных силачей -- без
числа. А тут какой-то вшивый дудошник...
Таргитай с трудом оторвал налитую свинцом голову от пола, прошептал:
-- Не мучай меня... Убей, сдирай кожу, но заставить петь нельзя...
-- Заставлю, -- пообещал Агимас. -- Еще не вечер, как говорил ваш
человек-волк.
Таргитай вскрикнул в страхе:
-- Не надо! Я же делаю все, что велишь. Подчиняюсь, разве не видишь?
-- Но ты не поешь, раб.
-- Силой да магией можно заставить любого, и меня тоже, вырыть яму
или наколоть дров! Можно заставить строить дом, укрощать коней, драться с
людьми. Но заставить петь невозможно!
Агимас спросил раздраженно:
-- Какая разница?
Таргитай заторопился, захлебываясь и глотая слова, спеша объяснить
то, что было ясно как день, но так же трудно объяснить:
-- Когда копаю яму, то это я копаю, но когда пою, то пою не я, а
что-то другое поет во мне, а я только разеваю рот!.. Правда, кое-как спеть
могу и сам, уж запомнил, как это делается, но сам спою так, как поет
ворона, когда подражает соловью!
Агимас яростно смотрел в его невинное лицо, испачканное блевотиной.
-- Да, было похоже.
-- Но я иначе не умею! Может быть, все-таки пою я, но не весь, а
только часть меня? Лучшая часть, что живет во мне, как червяк в яблоке...
нет, как спелые зерна в яблоке...
Агимас поднялся, рыкнул громко, изрезанное шрамами лицо стало белым
как полотно:
-- Стража! Приковать дикаря к стене. За руки, чтобы не мог играть на
проклятой дудке. А дудку положите ему под ноги. Пусть сам возжелает
играть, пусть затоскует, пусть готов будет сочинять любую хвалебную песнь
обо мне, Великом Истребителе Народов!
Олег заговорил непривычно жестким голосом, какого от него Мрак
никогда не слыхивал:
-- Агимас терзает Тарха! Мрак, я не могу сдвинуться. Мне удалось
установить каменный забор поперек коридора... мысленный, конечно, едва
держу. Агимас не услышит, если даже разнесем в щепки. Сможешь выломать
дверь и обезоружить стражей?.. Дверь сможешь выбить, если попадешь точно
на высоте колена.
Мрак ответил с такой мощью, что Олег дернулся от боли в ушах:
-- Я их раздеру, как жаб!.. Но дверь -- не знаю. Я ее по-всякому
пробовал.
-- Жуки источили брус, он только снаружи несокрушимый, как
киммерийская держава. Труднее со стражами, их двое. Дремлют на той стороне
напротив двери. Мечи в ножнах. Еще двое возле моей двери. Понимаю, тебе
обидно, но Агимас не знает, что самый сильный и отважный -- ты. Эти двое
увидят, ежели вырвешься в коридор...
Голос Мрака был скомканный, Олег едва различал слова:
-- ... шагов от... до моей?
Олег мысленно пробежал по коридору.
-- Шагов сорок.
-- Держи забор, сколько можешь. Двум... не бывать, а мимо одной все
одно не проскочишь!
Олег чувствовал, как тяжелая масса ринулась через темень. Удар,
грохот, яркая вспышка света -- факелы в коридоре. Дверь уже поперек
коридора вместе с рамой, все-таки оборотень забыл про источенный брус,
ударил со всей дури. Мрак уже подхватился, выставил дверь как щит,
выругался и обрушился на стражей.
Захрустело. Мрак развернулся и с дверью перед собой понесся по
коридору. Воины увидели бегущего на них полуголого озверелого варвара, но
не струсили -- Агимас подобрал храбрецов, -- а выхватили мечи и встали под
стенами. Варвар вместо оружия держит всего лишь дверь!
Мрак на бегу резко повернул дверь поперек. Отпрыгнуть стражам было
уже некуда: дверь перегородила коридор от стены до стены. Мрак
почувствовал двойной удар, его тряхнуло, наступил на еще живое.
Отшвырнув исполинский щит, повернулся к двери, мимо которой едва не
пробежал. Ударил ногой, запоры выдержали, заорал: "Отойди!", налетел как
лавина.
Олег стоял в углу, бледное лицо было поднято к потолку. Мрак влетел с
грохотом. Олег вздрогнул, Мрак был в красной каменной крошке, плечо снова
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг