-- Там еще летучие мыши, -- сказала Лиска. Ее узкие плечики
дернулись, она втянула голову как испуганная белка.
Мрак вскинул густые брови:
-- Взаправду?.. Вот уж чудо невиданное! Кот и мыши в одной хате.
Пусть летучие, но мыши! А кот не летучий?
-- Кто разберет, -- ответил Олег. -- Темно.
-- Ленивый, видать, -- предположил Таргитай.
-- Нет, мыши размером с поросят. Как не съели кота, не пойму.
Таргитай предположил:
-- Бабка их всех поубивает, если кота тронут. Кот мурлыкать умеет, а
мыши?
-- Мыши комаров ловят, -- объяснил Олег.
Он хлопнул себя по плечу, оставил пятна крови. Воздух звенел от
комариного зуда. Лиска отмахивалась веткой, то и дело шлепала себя по
голым ногам. Мрак сидел как камень -- в его волчьей шерсти комары вязли, а
то и вовсе не садились, пугались. Таргитай отмахивался лениво, пусть уж
кусают лишний раз, чем будет скакать как испуганный хорь, визжать и
хлопать ладонями по груди и коленям, будто в лихой пляске.
Не успели закончить трапезу, незаметно сгустились сумерки. Костер
стал ярче, а тьма сгустилась, уплотнилась. Лесные птахи умолкли, даже
белки перестали носиться над головами.
Олег встал, отряхнулся. Мрак долго смотрел, как волхв взбирается в
избушку, пробормотал:
-- Как это он рек: поворотись к лесу... гм... дупой, а ко мне
передним местом...
Таргитай поправил:
-- Не дупой, а задницей! А то не повернется. В заклинаниях надо быть
точным.
-- Не задницей, а задом, -- сердито поправила Лиска. -- Дерево уже
поняло бы.
Таргитай ответил грустно:
-- Мы ж не деревья.
Олег нарочно наелся одолень-травы, та жгла желудок и отгоняла сон. От
усталости ныла спина, ногам не мог отыскать места, но глаза таращились в
темноту, а сердце бухало сильно и часто.
Во тьме слышал, как тихонько спрыгнул кот, на миг в щели мелькнул
черный силуэт. Кожаны, как спелые груши, падали с балки, исчезали, словно
растворялись во тьме. Дважды он чувствовал движение воздуха -- летучие
звери пролетали совсем близко, едва не царапая по лицу. Олег почти не
дышал, даже зажмурился, чтобы не видеть мелькающих в темноте горящих, как
угольки, багровых глаз.
К полночи кожаны перестали залетать в избушку, охотились вдали, кот
не появлялся вовсе. Олега начало клонить в сон. Лесные птахи давно утихли,
спали. Изредка вскрикивал лесной зверь, тревожно прошумел в вершинах
случайно залетевший ветер.
Нескоро, едва ли не под рассвет, послышался далекий свист. Наверху
треснуло, заскрежетало. Посыпалась труха, заскреблось. Зазвенела заслонка
печи, гупнуло. Олег услышал тяжелый вздох, хлопок, шарканье подошв, сухие
щелчки кремня по огниву.
Лучина долго не разгоралась. Затаившийся Олег слышал раздраженное
бормотание, искры прыгали по всей избушке. Наконец возник и
распространился трепетный оранжевый свет. От печи метнулась огромная
костлявая тень, изломалась в углу.
Посреди комнаты стояла маленькая сгорбленная старушка, в протянутой
руке сыпала искрами лучина. На ее плече стоял, выгнув спину горбом,
огромный кот. Оба выжидающе смотрели на Олега. Глаза кота нехорошо горели,
он терся о щеку старухи, вкрадчиво намурлыкивал.
-- Здравствуй, бабушка, -- сказал Олег сдавленно. -- Подобру ли
странствовала?
Старушка молча и недобро рассматривала сидящего на лавке доброго
молодца. Совсем не старческие глаза на сморщенном, как печеное яблоко,
лице смотрели остро, цепко. Она опиралась на клюку, вид у нее был
измученный. Лучина в дряблой руке подрагивала, опускалась.
-- Подобру? -- повторила она дребезжащим голосом, словно хотела
вслушаться в слово. -- Откуда я знаю, что добром кличется на этот раз?
Безбоязненно повернулась спиной, ушла в угол. Там вспыхнул и залил
комнату ровный свет масляного светильника. Старушка, не обращая на гостя
внимания, возилась с печью, двигала горшками, заслонками. По избе пошел
терпкий запах растертых трав, запахло едой. Олег сглотнул слюну, спросил
тихо:
-- А для чего протертая хват-трава пополам с пореем? Нет, порея там
на треть...
Старушка даже не обернулась.
-- Волхв-травник? Уже и мужики травами ведают?.. Быстро свет
меняется. Только узду скинули, а уж вскачь идут.
За окном скрипнуло. Олег насторожился: Мрак, если проснулся,
подкрался бы неслышно. Таргитай спит как колода. Скорее всего Лиска, эта
могла не спать ночь, вслушиваться.
-- Мохнатый, -- сказала вдруг старушка. -- Нарочно топает, дабы я
знала, что спасет, защитит, сопельки вытрет. Дурень, я могла бы сверху вас
всех... За семь верст почуяла, а за три видела как облупленных!
-- Мы не желаем худа... -- начал Олег.
Старушка повернулась, в руках был горшок. Из-под крышки вырывались
клубы пара. Аромат свежесваренной каши потек по избе. Олег невольно
сглотнул слюну.
-- К столу, -- прервала старуха сварливо. -- Не объясняй, что давно
знаю. Все одинаковые, только мните о себе, что неповторимые. Вас трое из
Леса, вы невры, а девка... Она чтит Старый Закон, это мне любо. Ко мне
забрались, чтобы просить помощи. Не спрашивай, откуда ведаю! У меня все
просят помощи.
На столе появилась миска из кремния. Такие Олег последний раз видел в
родном селе. Придвинул к себе обеими руками, дивясь и чувствуя неясную
печаль -- в родном селе доныне не знают металла, даже простого олова не
знают, меди и бронзы! А они трое: Мрак, Таргитай и он -- какой путь
прошли, сколько вызнали...
Острые старушечьи глаза зорко пробежали по его помрачневшему лицу.
-- Что, враз постарел?
Олег вздрогнул:
-- Бабушка, откель вы все знаете?
-- Поживи с мое, -- буркнула старушка.
Кашу ела жадно, беззубый рот дергался, крупные комья падали на стол.
Кот наконец спрыгнул, прошелся по столу, задев хвостом Олега, соскочил на
пол и пропал. Олег осторожно вытащил свою ложку, спросил:
-- А много вам лет, бабушка?
Старуха отмахнулась, отчего каша с ложки полетела через стол.
-- Не упомню. А в этих краях -- со Льда.
-- Со Льда? -- не понял Олег.
-- Его, родимого, -- ответила старуха невнятно. -- Не разумеешь? Ах
да, откель тебе знать про Лед?.. Когда ледяные горы ушли дальше, тут
сперва было Болото без конца и краю. Тогда и завелись упыри клятые...
Затем Болото подсохло, наросли деревья. Тогда мы, Первые, и пришли. Нет,
пришли, когда еще были болота. Не одно большое, что после Льда: когда
подсохло, остались малые, меж ними уже росли деревца -- мелкие,
каргалистые, но почти настоящие... Тогда еще бродили здесь большие звери.
Запамятовала, как их звали, -- молодой была, когда последних пустили на
мясо... У них еще кишка такая была за место носа, а из пасти два кабаньих
клыка торчали в руку длиной!
Олег ошалело смотрел на старуху. Спросил робко:
-- Бабушка, ты была здесь, когда эти деревья были... молодыми?
Старуха прошамкала с набитым ртом:
-- Эти?.. Деревья -- та же трава. Растут, старятся, умирают. За место
них вырастают из желудев новые, тоже дряхлеют, рассыпаются в гниль, а
сквозь них уже прорастает новая трава... то бишь деревья. Лучше скажи,
пошто выбрались из Леса? Жили себе и жили по старому покону.
Олег ерзал, не смел поднять глаза. Острые глаза пронизали его
насквозь, как яркие солнечные лучи молодой лист, когда становятся видны
все жилки и каморки, даже самые мелкие.
-- А ко мне пошто? -- спросила она, когда деревянная ложка заскребла
по стенкам горшка.
Олег тоже отодвинул пустую миску.
-- Благодарствую! Нам бы добыть посох Великого Волхва. С ним,
говорят, можно побить погань... Мир станет добрее, как и завещал...
завещали боги. Он где-то на Мировом Дереве.
Старушка уловила заминку, голос стал резче:
-- Не боги, а Великая Богиня!.. Мать всех богов, испокон правит
миром. Ты еще глуп, света не видывал, а уже горами трясешь!
Олег вздрогнул -- знает! -- сказал торопливо:
-- Сам не знаю, как это делается! Помоги, научи!.. Не хочу во зло...
-- Мужская сила, -- отрезала старуха зло, -- злая сила, дикая!
Женская магия теплее, мягче. У нее другой ключ, ее могут только женщины.
Да и то не всякие, наши зовутся ведающими матерями, попросту -- ведьмами.
Пошто Богиня дала и мужикам творить чародейство -- ума не приложу. Вам бы
только рушить, ломать, убивать, зорить.
-- Иной раз, -- сказал Олег, -- дабы сотворить добро, надо убить
злодея. Я волхв-травник, лечу людей и зверей, даже деревья. Но, убив
злодея, я спасал жизни десяти другим!
Старуха с кряхтеньем забралась на печь. Тяжелая чугунная заслонка
медленно начала наливаться темно-вишневым цветом, словно внутри бушевал
яростный огонь.
-- Странные вы все, -- сказала она раздраженно. -- Ты чудной, никак
тебя не пойму. Силы в тебе много, но она темная...
-- Темная? -- переспросил Олег тревожно.
-- Для меня темная! Мужскую магию не ведаю, она из другой реки. Зрю
лишь, что мощь велика, много крови прольешь, зрю веси в огне, полчища
конных витязей, твой щит на вратах большого города... ладьи в пламени,
затаившаяся змея в конском черепе... Зрю, но не ведаю, что зрю. Много мощи
в лохматом. Ему дадено много горя, но и много силы, дабы вынести -- никому
на белом свете столько. А уж вынесет ли -- одни боги ведают. Девка --
истинная ревнительница Старого Покона, воительница Нерушимости. У нее
больше силы и умения, чем ты ведаешь. Лишь один среди вас никчема, зачем с
собой таскаете?
Олег подумал, ответил рассудительно:
-- Летучие мыши -- для ведовства, понятно. А кот зачем?
Старушка впервые улыбнулась. Морщинистый рот растянулся, глаза почти
скрылись.
-- А ни для чего! Сама тесала из ивы, телеса вырезала острым
камешком, выскребывала, выглаживала. Живые мрут тотчас же, привыкнуть не
успевают. А этот со мной уже тыщи лет, а то и больше. Так и кличу:
Ивасик-Телесик!
Послышались мягкие шаги, на пороге появился кот. Мгновение стоял,
смотрел желтыми фосфорическими глазами, повернулся и бесшумно исчез в
ночи. Старуха с гордой любовью смотрела вслед.
-- А у нас кот -- Таргитай, -- ответил Олег. -- Тоже мурлыкает,
только на дуде.
В избушке стало жарко, как в Песках. Старушка довольно покряхтывала,
нежилась. Светильник горел ровно, мощно. Тени остались только за печью.
-- Посох Мощи, Жезл Силы, -- сказала старуха, -- а по-нашему, Клюка,
находится у Великого Дуба. Раньше его держали среди веток, сейчас для него
вроде бы выстроили капище. Так ли, не знаю. Женская магия там истощилась,
а в мужскую я не проникаю.
-- Как его взять?
-- Никак, -- ответила старуха. -- Снаружи сторожат такие воины, что
каждый одолеет вашего лохматого, пусть даже волком перекинется. Внутри
капища бдят волхвы-оберегальники. Тебе с ними не совладать, будь ты трижды
силен. Там вроде на цепи еще и чудища для стражи, но что за звери -- не
чую.
Олег подумал, вздохнул тяжко:
-- Надо.
-- Надо ли?
-- Надо, -- повторил Олег уже убежденнее. -- Боги сотворили мир
несовершенным.
Старуха презрительно фыркнула:
-- Его все улучшают! Одно непонятно: пошто бьетесь?
Глава 8
Утром, когда Олег спрыгнул на землю -- высоко! -- Таргитай и Лиска
еще сладко спали у догорающего костра. Мрака не оказалось. Оглянулся --
Мрак как раз вышел из-за угла. Вид у оборотня был не выспавшийся, злой.
-- Черт-те о чем языки чесали, -- бросил он раздраженно.
-- Мрак, -- сказал Олег виновато, -- я же не знал, что ты
подслушивал... так долго. Я думал, пошел спать, когда убедился, что меня
не прибили. Иначе бы говорил с бабкой про охоту, рыбалку, как точить
секиру...
-- В задницу тебе секиру! Лучше бы расспросил, сколько стражи, какое
оружие, есть ли у них щиты... Конные или пешие?
-- Ты ж слышал, она сказала...
-- В задницу, что сказала! Щупала мои мышцы, что ли? И зубы не
пересчитывала. Ежели знаю, что и кто у супротивника за спиной --
наполовину одолел!
Олег оглянулся, в утренней синеве неба солнце зажигало облако. Над
трубой уже поднимались клубы дыма, там виднелся темный ком -- кот грелся
на теплой глине.
-- Сейчас бабка спит. Она, как сова, по ночам шастает. А убираться
пора, она мужиков почему-то не терпит.
-- Это как раз понятно, -- кинул Мрак с насмешкой в голосе. -- Не
надо быть волхвом. Была бы моложе лет на сто, стерпела бы. Еще как бы
стерпела!
Олег смолчал. Сто лет тому назад бабка была такой же. И тысячу. У
Мрака шерсть встала бы дыбом, вообрази он тьму веков, откуда вышла бабка.
В молодости она, похоже, держала мужчин на цепи. Или тогда все так делали,
если верить ее словам. Правили женщины, мир не изменялся, Покон есть
Покон. Лучше, чем создали боги, создать невозможно, так что любое
изменение -- к худшему. А кто пытается менять -- тому... того...
Здесь мысли Олега комкались, картинки исчезали. Ясно одно, что
мужчины тайком выработали свою магию, неведомую женщинам, взяли верх.
Теперь мир меняется стремительно. К добру ли, к худу -- но меняется.
Каждый верит, что меняет к лучшему, потому так ожесточенно бьется с себе
подобными.
Мрак разогрел остатки вчерашнего мяса, растолкали Таргитая и Лиску.
Она бросила на волхва виноватый взгляд, наверняка собиралась бдить всю
ночь, помогая Мраку. А то и не доверяя. Старуха рекла, что поляница чтит
Старый Покон. Неужели Лиска из племени, где бабы не только правят, но и
мечтают повернуть мир вспять? Под теплое женское крыло?
-- Погутарил с ведьмой? -- спросил Таргитай жадно. -- Не сожрала?
-- Сожрала, -- согласился Олег.
Таргитай похлопал пушистыми ресницами, не понимая, спросил тупо:
-- Но ты ж навроде живой?
-- Разве это жизнь для волхва? -- отмахнулся Олег. -- Спим в лесу,
едим что придется, бродим по дорогам... Певцу под стать, но не мне,
волхву...
Мрак уже седлал коней. Лиска с готовностью бросилась готовить седла
себе и Олегу. Таргитай, с сожалением затоптав костер, полез на коня.
Ранние пташки уже верещали, приветствуя утреннее солнышко, когда они
выехали из леса и наткнулись на старую тропу, уже заросшую низкой травой.
Дорога шла по опушке, петляла, чтобы в случае чего быстро уйти под защиту
деревьев.
Мрак и Лиска уже растопили лед молчания, перебрасывались словами, но
редко, лишь когда дело касалось коней, оружия или охоты. Пересекли едва
заметный след, Таргитай и Олег даже не заметили, а Лиска сказала быстро:
-- Молодой лис, голодный, чем-то испуган, с утра раздражен, но следы
все равно прячет, скидывает...
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг