лись, втягивались в туловище чудовища и вытягивались из него. И Афанасий
почувствовал, что это чудовище пожирает его труд, его силы и однажды
сожрет его самого. Толчок ни на секунду не успокаивается, все время че-
шуйчато переливается светлыми кружочками человеческих лиц, черными -
картузов. Базарные будки, одиноко попавшие в это огромное, черное чело-
веческое месиво, кажутся маленькими, хрупкими, похожими на голубятни.
Вот-вот неугомонно шевелящаяся толпа поднимет их вместе с находящимися в
них товарами и купцами и, как наводнение щепочку, опрокинет и отнесет
прочь с площади или просто разотрет в порошок. И в такой толчее, в такой
давке люди ухитрялись продавать, покупать, рассматривать, оценивать ве-
щи, спорить, доказывать, убеждать! Тут так называемая торговля с рук, а
у краев толчка, где толпа пореже, идет торговля с земли. В бесконечный
ряд, касаясь друг к другу, тянутся там лежащие прямо на земле подстилки
продавцов с наваленными на них товарами. Тут все: посуда, книги, ржавые
гвозди, нестиранное, только что снятое с тела мужское и дамское белье,
кондитерское пирожное с кремом, пара подслеповатых щенят редкой породы,
беспроигрышная лотерея, табурет хиромантки, читающей по рукам прошедшее,
настоящее и будущее человека, слепец, вертящий за ручку бандуру, как ко-
фейную мельницу.
- Дорогие братья и сестры! Помогите, сколько милость ваша, слепому!
Помогите темному! - выкрикивал он в промежутках между своей музыкой и
гнусавым пением.
Толчок многоного шаркает сапогами по земле; тысячами глоток гудит...
И откуда ни зайди, впечатление одно и то же.
Перед одной женщиной, сидящей на низенькой скамеечке, разложены на
мешке, на земле, новенькие, сверкающие медью зажигалки. Зажигалки неваж-
ные, сделанные грубо, всюду белеет на швах олово, ролик выпирается
как-то далеко от всех остальных частей.
Афанасий тихонько подходит к этой женщине, поворачивается к ее товару
спиной, словно вовсе не интересуется ею и не замечает ее, а сам насторо-
живается, стоит, ждет, слушает в ее сторону.
Народу проходит мимо несчастной женщины много, тысячи, но зажигалок
никто не спрашивает. Что это значит? Неужели уже каждый купил для себя?
- Почем? - ленясь наклониться к земле, показывает носком сапога на
зажигалки плотный, бородатый мужик в просторном картузе на уши.
- Вы сперва посмотрите какой товар, - вкрадчиво и вместе перепуганно
заговорила женщина, привстала и угодливо засуетилась перед покупателем.
- Смотрите.
Черное лицо ее побелело; руки задрожали, она взяла одну зажигалку,
потом другую, потом третью, чтобы выбить перед покупателем огонь. Она
рвала и большой палец и всю ладонь о зубчики колесика, но ни одна зажи-
галка огня не давала.
Афанасий обрадовался. Это не его работа!
- Ветер, - сконфуженно сказала женщина и положила последнюю испробо-
ванную зажигалку обратно на мешок.
Мужик насмешливо крякнул и с самодовольным видом пошел дальше.
- Мыла почем? - спрашивал он уже рядом. - Не та мыла, не та, не зеле-
ная, а эта, красная! Почем?
А у женщины, казалось, так и осталось в ушах его самодовольное кря-
канье. Она боялась даже посмотреть ему вслед и, наклонившись к земле,
по-новому перекладывала на мешке свой товар. Афанасию вдруг сделалось
бесконечно жаль бедную женщину: Марья! его Марья! вылитая Марья!
Так вот как они продаются, зажигалки!
И в тяжелом раздумьи он поплелся по всему длинному ряду торгующих с
земли, в надежде отыскать более счастливых продавщиц зажигалок... Было
тесно, народ двигался туда и обратно, все время тасуясь, как карты. В
одном месте шедший навстречу Афанасию худой, высокий полуголый оборва-
нец, мрачный, как дьявол, ткнул ему в самый нос каким-то зажатым в руку
черным, мягким, теплым предметом, резко пахнущим птичьим пометом, и су-
рово спросил:
- Шкворца купишь?
Афанасий покривил лицо, с бранью отплюнулся, снял с нижней губы нес-
колько мокрых птичьих пушинок...
И куда он ни ходил, где ни смотрел, всюду видел одну и ту же картину:
зажигалки лежат, люди равнодушно проходят мимо. И все продавщицы зажига-
лок какими-то неуловимыми черточками похожи на его Марью.
Вдруг он наткнулся на перегородившую ему путь живую стену людей, на
плотный, крутой, на вид как бы даже скрипящий человеческий водоворот:
одни люди всеми силами, с мучительными гримасами, продирались к центру
твердого людского клубка, другие с точно такими же невероятными усилия-
ми, но уже с детски-счастливыми лицами выдирались из клубка обратно.
Первые держали выше головы приготовленные деньги, вторые - покупки.
Из глубины водоворота весело вырывались, повторяемые без конца, вык-
рики двух человек: взрослого и мальчишки.
- Спички! Спички! - как трезвон двух колоколов, толстого и тонкого,
кричали продавцы. - Советские спички!
У Афанасия от неожиданности перехватило дыхание, он открыл рот и зад-
рал голову, так что палкообразная бородка его протянулась почти парал-
лельно земле. Что он слышит?
- Спички! Спички! - задорно тренькали два прежних голоса, уже охрип-
шие, оглохшие, но все еще веселые и смеющиеся. - Советские спички!
Афанасий опустил голову и вздохнул. Теперь ему все ясно. Теперь он
понимает, почему на всем базаре зажигалки лежат без движения. В продаже
появились спички! А он даже забыл об их существовании, о возможности их
появления. Вот что значит годами не выходить из дому...
XI.
- Радость! - рано, как никогда, вернулась однажды Марья с базара,
растерянная, веселая, одичалая, с танцующим веком косого глаза. - Сегод-
ня у нас большая радость!
Она села на стул, поставила около своих ног кошелку, на этот раз че-
рез край набитую всевозможной провизией, из середины которой торчал мок-
рый, синевато-серебряный двурогий хвост громадной свежей рыбины.
И Афанасий и Данила оставили работу и, нацелясь глазами в рыбий
хвост, направились к Марье.
- Продала? - еще издали тыкал в нее вопросом заволновавшийся Афана-
сий. - Продала? Все продала?
Данила, присев на корточки, ощупывал в кошелке рыбину, не икряная ли.
Если икряная, икра пойдет ему, на поддержку таланта...
- Значит, продала, если говорю, что сегодня у нас радость, - говорила
Марья и снимала с себя пласт за пластом старое тряпье. - И как продала!
Сколько запросила - за столько и отдала. Сегодня зажигалки шли, как су-
масшедшие. Было бы у меня еще сто штук, и те продала бы. "Дай" и "дай".
С руками рвут. Но это не все: сейчас к нам должен притти оптовый заказ-
чик, наверное приезжий: одежа на нем не очень хорошая, но сам видать де-
нежный. Все рукой за карман трогает.
- Заказчик! - засуетился и засиял Афанасий. - А у нас нет запаса го-
товых зажигалок. Я говорил, что надо было давно начать работать зажигал-
ки в прок! Вот если бы Данька был человеком и согласился работать по
праздникам! Но нашему "Второму Репкину" по праздникам нельзя. По празд-
никам ему надо садиться на лисапед и ехать в Борисоглебский монастырь
древнюю колокольню рисовать, чтоб ее бурей завалило.
- Отец, не ругай веру! - остановила его жена. - Ты старый человек.
- Я не веру, я колокольню.
- Отец, про праздники забудь, - задирающе заметил в то же время Дани-
ла.
- Знаю, - с горечью отозвался отец, и нижняя челюсть его задрожала. -
Знаю, что у меня нет сына! Но я помощника себе найду! Чужого найду! Та-
кой случай! Оптовый заказчик! И разве это последний? Маша, а ты верный
дала ему адрес?
- Конечно, верный, сейчас подойдет.
- А то, может, выйти на улицу и покараулить его? Дань!
- Ну, вот еще, буду я его караулить!
- Сам придет, - успокаивала Афанасия Марья. - И это на цену повлиять
может, если его караулить. Скажет: значит нужда продать, если за покупа-
телем так гоняются.
- Вот видишь, Маша, - проговорил воспрянувший духом Афанасий. - А ты
говоришь "спички". Я плюю на те спички!
- Отец, - пробасил Данила от своего стола: - Не торопитесь плевать.
Тогда Афанасий с тем же уверенным лицом поворотился к нему.
- А ты, молокосос, хотел бросать уже налаженное дело на-ходу и посту-
пать на маленькое жалование на завод, писать анкеты и получать червивую
селедку. Зажигалки, они пойдут! Они уже идут! Вот, нас уже разыскивают
по адресу!
В дверь постучали.
- Войдите! - закричали сразу три голоса.
В комнату вошел пожилой мужчина, очень маленький, очень полный, весь
с головы до ног осыпанный землистой базарной пылью, с соломинками, бу-
мажками, ниточками, пушинками. У него были замечательно густые, жирные,
блестящие, темно-каштановые, вьющиеся волосы, громадной копной накрывав-
шие голову. Такие же волосы вылезали у него из-под ворота сорочки и сли-
вались в одну общую упругую массу вместе с волосами бороды, усов, голо-
вы, так что, казалось, будто небольшое пухлое, лоснящееся личико заказ-
чика утопало в глубоком пышном буром меховом воротнике. И было это
странно, так как на дворе было тепло, стояла весна.
Заказчик снял слишком маленькую для его волосатой головы шляпу, уст-
ремил на хозяев крошечные пылающие глазки, потом окинул беглым взглядом
всю обстановку мастерской.
- Здравствуйте, - медленно проговорил он и потрогал себя крохотной
пухлой ручкой новорожденного за бороду.
- Здравствуйте! - почти закричали ему предупредительные хозяева, оба
вместе, муж и жена, прямые, напряженные, гордые, заискивающие, дрожащие.
И они как бы сделали на заказчика стойку, ожидая, что он скажет. С
лица заказчика ни на секунду не сходило такое брезгливое выражение,
словно у него под носом дурно пахло.
"Это от денег, от богатства!" - мелькнула одна и та же мысль в умах
хозяев.
И муж сейчас же сделал жене ужасный по своей свирепости знак глазами,
чтобы она ни в коем случае не вмешивалась в его разговор с богатым за-
казчиком.
Жена быстро отсунула назад руки, точно ей собирались их отрубить, и
сама попятилась назад, пока не прижалась спиной к стене.
- Так это вы мастер зажигалок? - спросил заказчик, не глядя на Афана-
сия и с еще более брезгливой миной копаясь пятью пальцами в бороде.
- Да, это я, - мотнулся вперед верхней половиной корпуса Афанасий.
Такое же движение сделала за его спиной и Марья.
В то же время было слышно, как в стороне Данила сперва осторожно за-
медлил колесо станка, а потом и вовсе его остановил, чтобы послушать
разговор с заказчиком.
Разговор начался.
- У вас готовых зажигалок нету?
- Готовых нету, но вы можете заказать. Вам много надо? Нам постоянно
заказывают...
- Мне надо сотню, для отправки. Но только к этому четвергу. Можете
сделать? Что?
- К четвергу? Можно. Сделаем. Садитесь, вот стул.
Заказчик так покривил лицо на стул, точно перед ним был не стул, а
зловонная яма, и не сел.
- Хотя я на базаре уже видел вашу работу, покажите мне образец, мо-
жет, у вас еще лучшие есть. Что?
- Марья! - тихо и повелительно проскрежетал в сторону жены Афанасий,
пожирая ее страшными глазами. - Подай, какие есть там готовые зажигалки!
Да скорей, ты, сатана, уу!
И он едва не погнался за ней.
Марья, испуганно выкатив в бок белок косого глаза, метнулась в один
угол мастерской, в другой, в третий, что-то уронила, подняла и опять
уронила, потом, как полоумная, выбежала в кухню, остановилась там,
что-то припомнила и сейчас же бросилась через мастерскую во вторую ком-
нату, откуда, наконец, принесла свой мешочек с несколькими готовыми за-
жигалками. Было слышно, как тукало в груди ее сердце, когда она подавала
образчики товара заказчику.
- О, они простые! - с насмешливой ужимкой сказал тот и, положив на
свою пухлую, нежную младенческую ладонь пару зажигалок, точно близору-
кий, водил по ним густыми ресницами узко-сощуренных, поблескивающих
глаз.
- Они простые, да хорошие, - сказал с достоинством Афанасий.
- На базаре вы найдете и никкелевые, да те будут на один день, - пос-
лышался из-за спины Афанасия дрожащий голос Марьи.
- Цыц! - зашипел на нее Афанасий и припал в ее сторону на одну ногу.
Марья отдернулась назад, крепко прижалась лопатками к стене.
- Ну, и почем же вы хотите за такие простые зажигалки? - спросил за-
казчик, продолжая пренебрежительно переворачивать товар на ладони возле
самых ресниц.
Афанасий сказал цену.
Все лицо Марьи в ужасных страданиях завопило беззвучным судорожным
криком: "мало!".
- За эти зажигалки? - сделал насмешливое движение плечами заказчик,
потом поднес к носу зажигалки и зачем-то понюхал их. - А если брать сот-
ню?
- Все равно, берите хоть тысячу, цена одна, - обиделся Афанасий. -
Это не такой товар, не толчковый.
Марья заложила руки назад, вытянулась вверх и, не спуская круглого
белка косого глаза с заказчика, повернулась к нему одной щекой, не дыша-
ла и ждала, возьмет он товар по этой цене или нет.
Заказчик придал себе такой равнодушный вид, как будто зажигалки были
ему не очень нужны, что-то едва слышно запел себе в бороду, очень то-
ненькое и очень далекое, ссыпал зажигалки с ладони на стол, взял свою
измятую шляпу, помял ее еще больше, скользнул сверкающими глазками по
полу и повернулся к дверям.
Его кроткое бормочущее пение ножом бороздило сердце Афанасия, Марьи,
Данилы.
- Значит не нужно? - дрогнувшим голосом спросил Афанасий и мутно, как
сквозь туман, уставился на заказчика, который, казалось, то стоял перед
ним, то исчезал.
Марья готова была лишиться чувств. Она задрала, сколько могла, голо-
ву, закатила глаза, раскинула руки, ноги, судорожно распялась на стене,
затрепетала, заколотилась, как высохший лист плюща на камне на ветру.
- Что значит не нужно? - пожал плечами заказчик и улыбнулся полу. -
Товар нужен. Я товаром нуждаюсь. Я товару ищу. Я товар заберу. Но не по
такой же цене. Смешно. Вы наверное давно не были на базаре? Сейчас этому
товару вовсе нет ходу. Сейчас ему не сезон. А держать его до время тоже
нет расчету, потому что еще неизвестно, что спички скажут. Сейчас везде
жалуются, что этот товар забивается новозыбковскими спичками. Что? И на
базаре сейчас таких цен нет. Я не спорю, безусловно, может, они ког-
да-нибудь будут, но сейчас таких нет. Вот спросите у вашей жены, она вам
расскажет, или сами сходите завтра на базар, так там стоит одна женщина
с зажигалками, так у ней полная щикатулка разных зажигалок, фигурных, с
ободками, с резьбами. Так она просит за свои зажигалки дешевле вашего, и
то никто не берет, что-о?
- Резьбу я могу понарезать вам всякую, - раздраженно произнес Афана-
сий и отвернулся от заказчика в сторону.
Вот на что кидается, будь он проклят, покупатель: на резьбу, на обод-
ки, бородки, пояски, кантики! Где у людей понятие? Куда перевелись умные
люди?
Марья изнемогала от желания ввязаться в разговор мужа с заказчиком.
Еще никогда в жизни не имела она в уме таких хороших, таких доказа-
тельных слов в хулу чужих зажигалок, красивых, и в защиту своих, прос-
тых. Пять лет жизни отдала бы она за то, чтобы муж разрешил ей сейчас
привести заказчику ее доводы. Муж не торговый человек, муж рабочий, он
не умеет. А она торговая, она оборотистая, языкатая язва.
Афанасий и заказчик между тем разговорились, языки их развязались, и
они мало-по-малу вступили в тот особенный, отчаянный, непередаваемый,
болтливый и многословный торг, который обычно имеет место только на
толчке среди профессиональных толчковых перекупщиков. Обе стороны, и
мастер и купец, с горячими жестами божились, клялись друг другу, уверяли
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг