"И ты знал об этом с самого начала!"
"Конечно, знал."
"Почему же не сказал?!"
"Потому что тогда бы ты пополз на станцию и замерз в лесу. Это
без вариантов, ты и сюда-то чудом добрался, а там пришлось бы все
время ползти по заснеженной тропе. А здесь все-таки был шанс. Есть
любители праздновать Новый год за городом, кому как ни тебе это
знать. Кроме того, здесь мог быть сторож - по нынешним временам
небезопасно оставлять дачи на зиму без присмотра."
И сторож действительно был! Более того, в эту ночь он честно
исполнил свою обязанность, в половине двенадцатого обойдя с фонарем
и ружьем вверенный ему поселок. Заходить на участки ему не было
надобности - как и Андрей, он видел по нетронутому снегу, что ни-
какие неподобающие личности не забрались отмечать Новый год на чу-
жой даче. После чего сторож вернулся в свою сторожку за водонапор-
ной башней (куда Андрей в темноте не догадался заглянуть) и, приняв
на грудь положенное по случаю праздника число грамм и посмотрев не-
которое время телевизор, завалился спать почти до полудня. Криков
Андрея он, разумеется, не слышал.
"И что теперь?" - поинтересовался Сулакшин с равнодушием об-
реченного.
"В общем-то, положение весьма скверное. Здесь все дома запер-
ты. До станции пять с лишним километров - больше, чем то расстоя-
ние, которое ты уже прополз. Твой последний шанс - что какая-нибудь
машина все же подберет тебя на шоссе. Шанс, как ты мог убедиться,
невелик, но это все, что у тебя есть."
Андрей приподнял голову и вновь уронил ее на руки. В черепе
словно плескалось густое горячее варево, тяжело бившееся о стенки.
Боль пульсировала в висках, лбу, глазах, затылке, наполняла мышцы,
ломала и вытягивала кости и суставы, жгла ободранную и обмороженную
кожу... Вместе с тем с ощущением тяжести соседствовало дурманящее
ощущение легкости и пустоты, характерное для высокой температуры.
Отступившая было багровая пелена забытья возвращалась, делая все
проблемы внешнего мира далекими и нереальными. Реальной оставалась
только боль, но Андрей чувствовал, что и она скоро утихнет, и тя-
нулся навстречу забытью.
"Ты понял, что я сказал?" - настойчиво осведомился Юрий.
"Да."
"Тогда поднимайся и ползи на шоссе."
"Не хочу."
Это "не хочу" вместо обычного "не могу", похоже, впервые обес-
куражило Юрия.
"Не хочешь жить?" - без прежней насмешливости в голосе уточнил
он.
"Не хочу, - подтвердил Андрей. - Мне все надоело. Я слишком
устал."
"Это минутная слабость. А смерть - это навсегда, ты это пони-
маешь?"
"Ну и пусть. Мне уже все равно."
"В крайнем случае умереть можно и на шоссе", - сделал послед-
нюю попытку Юрий.
"К чему лишние усилия? Я хочу только, чтобы это поскорее кон-
чилось."
Юрий какое-то время молчал, и Андрей успел уже почти забыть
о нем.
"Ну что ж, - сказал Юрий наконец, - логика тут ничего не может
поделать. Мне больше нечего тебе предложить. Прощай."
Андрей почувствовал, как ощущение пустоты в его сознании уси-
лилось, и на какой-то момент это его испугало, но затем испуг исчез
из памяти.
Он неподвижно лежал посреди улицы, между двумя последними до-
мами поселка. Его дыхание было тяжелым и хриплым; с каждым выдохом
воля к жизни покидала тело вместе с белым облачком пара, и с каж-
дым вдохом вместе с ледяным воздухом в него входила смерть. В ка-
кой-то момент он вдруг понял, что ему уже не холодно; гаснущее со-
знание лениво вытолкнуло на поверхность прочитанное когда-то разъ-
яснение, что так всегда происходит с замерзающими. "Я умираю, -
подумал Андрей. -Мне хорошо." Отрывочные, бессвязные образы мель-
кали и кружились в его мозгу, словно русалки вокруг опускающегося
в пучину корабля. Лето... пляж с набегающими волнами... собака во
дворе, и на носу у нее очки, чтобы лучше видеть мышей... Андрюха,
экзамен будут принимать в столовой, туда гвозди завезли... произ-
водится посадка на рельс... почему рельс? ну это как электрический
стул в метро... сынок, вставай, ты опоздаешь в школу... мама, мне
можно не ходить сегодня в школу, потому что я умер...
"Мама этого не переживет." Это была иная, трезвая мысль, про-
бившаяся через затягивавшую его муть. Он попытался отмахнуться от
этой мысли, но она настойчиво вторгалась в сонное царство, разрывая
туманную завесу и разгоняя призраков. "Мама этого не переживет."
Произошло чудо - вместо того, чтобы удариться о дно, поднимая
облако ила, и развалиться на куски, тонущий корабль вдруг булькнул
остановившимся винтом, выпустил пузыри из залитых водой труб и уст-
ремился к поверхности. Вода с шумом отхлынула в стороны, выпуская
его обратно на воздух. Андрей открыл глаза, разлепляя смерзшиеся
ресницы.
"Блин, я же подохну здесь!"
Холод и боль немедленно вернулись на насиженные места. Но вме-
сте с ними - и желание жить.
Сколько он тут прохлаждается? Все еще темно... Эта ночь длится
целую вечность. Но, может, это забытье позволило ему хоть немного
восстановить силы? Надо ползти. На шоссе и дальше, в сторону стан-
ции. Ллле...ввой... Пррра...ввой...
Он добрался лишь до середины поселка, когда сознание его снова
стало мутиться. Как бы там ни было, а чудес не бывает. Даже зарабо-
тавший двигатель не избавил корабль от пробоин в днище; пучина вновь
готова была принять свою жертву. Но Андрей продолжал ползти. Он вы-
полз через калитку, хотя глаза его были уже закрыты, и мысли пута-
лись; он дополз до шоссе и даже свернул на обочину в правильном
направлении, в сторону станции. Меж тем уже светало; в небе на вос-
токе пролетел самолет, перечеркивая рассвет серым инверсионным сле-
дом - его пассажиры вынуждены были встречать Новый год в аэропорту
и полагали, что им жутко не повезло. Но Андрей не видел всего это-
го. Он полз и полз вперед, отклоняясь то влево, то вправо, но в
целом сохраняя направление, пока его снова не повело на асфальт.
Встретив резко возросшее сопротивление, он свалился и больше уже
не двигался.
-Конечно, вам сейчас очень тяжело... но вы должны понимать,
что все могло быть гораздо хуже. Когда его доставили, всего обмо-
роженного, с двусторонней пневмонией... я не хочу пугать вас все-
ми подробностями, но мы фактически достали его с того света. Сей-
час, по крайней мере, жизнь его вне опасности...
Стоя рядом с плачущей старой женщиной, которой никто не дал
бы меньше шестидесяти, хотя матери Андрея лишь недавно исполнилось
46, Лиза вполуха слушала врача и ругала себя за свою вспышку бла-
городства. Собственно, и не благородство это было, просто она, не
раздумывая, поступила "как положено" и вот теперь не знает, как
выпутаться из этой ситуации. Нина Викторовна не знала о размолвке
Лизы с ее сыном, и у Лизы не хватило духу сказать ей об этом во
время телефонного разговора. Впрочем, не факт, что мать Андрея во-
обще бы поняла какие-то объяснения, учитывая состояние, в котором
она находилась. Все, что Лиза усвоила из ее путанных слов - что с
Андреем случилось какое-то жуткое несчастье, кажется, он попал в
аварию, и надо приехать в больницу. И вместо того, чтобы ответить,
что да, конечно, это ужасно, и она страшно сочувствует, но она са-
ма простудилась, у нее температура 38, да, поэтому, собственно,
они и не встречали Новый год вместе, так что она никак не может,
да, ей очень жаль, она так надеется, что Андрей поскорее попра-
вится - вместо того, чтобы придумать и озвучить этот простой от-
вет, а позже осторожно сообщить, что у нее вообще-то уже давно дру-
гой "друг" (что пока было неправдой, но кого это касается) - вместо
этого она послушно записала адрес больницы и пообещала, что приедет.
Конечно, ей и на самом деле было жаль Андрея, и она бы хотела, что-
бы он поправился - но теперь она знала, что он навсегда останется
инвалидом, и мучительно думала, как бы ей поприличней выйти из этой
истории. Бросить здорового благополучного парня - это одно, а бро-
сить несчастного калеку - совсем другое. Хотя второе, несомненно,
куда более логично, и формально к ее поступку отнесутся с понимани-
ем, но за спиной будут шушукаться и осуждать за черствость и безду-
шие. Много общих знакомых, вот что плохо...
-Вы понимаете, в принципе функции головного мозга восстанови-
лись, но мы не можем сказать, что он в сознании... в обычном зна-
чении этого слова, - продолжал объяснять врач. -Очевидно, слишком
глубокими оказались последствия пережитого им шока... пока мы ни-
чего не можем с этим поделать. Вот почему мы возлагаем надежду,
что, увидев вас, он, возможно...
Они вошли в палату. Нина Викторовна сумела взять себя в руки
и спрятала носовой платок - врач предупредил, что "вы ни в коем
случае не должны волновать его". Андрей лежал на кушетке в окру-
жении разной медицинской аппаратуры, которую Лиза доселе видела
только в кино. Узнать его было невозможно - лицо, обожженное, об-
мороженное и порезанное, было забинтовано, виднелся лишь рот, тон-
кие трубки, уходившие в скрытый под повязками нос (или то, что от
него осталось), и правый глаз. Глаз был открыт, но выглядел не бо-
лее осмысленно, чем у плюшевого мишки.
-Андрюшенька! - Нина Викторовна наклонилась над этим глазом,
уставленным в белый потолок. -Сынок!
С помощью оптики можно было бы заметить, что зрачок чуть рас-
ширился, уловив изменение количества света. Но это было все.
-Вот, посмотри, и Лиза к тебе пришла, - Сулакшина ухватила
девушку за локоть и чуть не силой подтащила ее к кровати.
-Андрей, - сказала Лиза. Собственный голос показался ей чужим.
Впрочем, она уже понимала, что это бесполезно. Она больше не смот-
рела на страшный своей бессмысленностью глаз и забинтованное лицо;
ее взгляд скользнул ниже, на одеяло и потом на руки Андрея, пристег-
нутые широкими лентами к кушетке.
Многочисленные бинты не могли скрыть, насколько изуродованы
эти руки (на правой пришлось отнять четыре пальца, на левой три),
но внимание Лизы привлекло не это. Руки чуть заметно двигались.
Вот левая делает движение вперед, насколько позволяет лента, на
какой-то момент застывает, потом медленно отодвигается назад и ос-
танавливается. Потом те же движения совершает правая рука. Потом
снова левая...
Он все еще полз.
Лиза поняла, что самая долгая ночь для Андрея не кончилась.
И не кончится никогда.
(С) YuN
конец декабря 1999
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг