на свет в сто раз больше детей, чем женщина, а мороки с вашими самками
много. Забеременев от мутанта, они стараются всеми силами повредить плоду,
а любые суровые наказания только способствуют им в этом.
- А что происходит с пленником, когда он больше не может исполнять
свою генетическую функцию?
- Зависит от конкретного квана. Обычно используют для физической
работы, пока не свалится. Вы ведь обращаетесь с захваченными мутантами еще
хуже.
- Вы знаете об этом от пленных? - поинтересовался я.
- Не только. У нас есть разведчики на вашей территории. Из числа тех,
у кого нет заметных отклонений.
Я лишний раз убедился, насколько жители королевств недооценивают
своего противника.
- Эрмара, - сказал я, - у тебя, конечно, есть все основания мне не
верить, но я хочу сказать, что не испытываю ненависти к твоему народу. В
королевствах севера вас считают животными, но теперь я вижу, насколько это
неверно.
- Слишком поздно, - усмехнулась она. - Да и что мог бы изменить один
человек? - она посмотрела на небо, видимо, определяя время. - Моя смена
кончается. Не пытайся говорить со мной днем.
Веревка вновь обвила мои запястья, но уже не так туго, как раньше.
40
До сих пор все мутанты были для меня, если можно так выразиться, на
одно лицо - то есть, конечно, они весьма отличались друг от друга своей
внешностью, но я из-за брезгливости старался не глядеть на них. Теперь же
я решил рассмотреть Эрмару при дневном свете. Она шла слева от нашей
колонны, довольно близко ко мне - возможно, и не случайно. Бросая на нее
осторожные взгляды, я не заметил никаких уродств и в конце концов
склонился к мысли, что она - латентная мутантка, из тех, чьи генетические
отклонения не проявляются внешне. Почему-то эта мысль была мне приятна;
мне не хотелось испытывать к Эрмаре отвращение. Я не лгал ей и
действительно не чувствовал ненависти к мутантам, понимая, что их
жестокость обусловлена борьбой за жизнь, но ненависть и отвращение -
разные чувства.
В середине дня мы подошли к большому селению. Подобно тому
разрушенному, что я видел в лесу, оно было окружено земляным валом и
деревянными стенами, однако заметно было, что сооружены эти укрепления
давно и много лет не обновлялись. Выходит, у мутантов не было междоусобных
войн - или, во всяком случае, они случались крайне редко. Солдаты же
королевств, по всей видимости, со времен Элдерика не появлялись здесь
иначе, чем в цепях.
В этом поселении - по сути, большой и довольно зажиточной деревне -
проживало что-то около тысячи мутантов. Значительная их часть высыпала на
улицы и собралась на центральной (естественно, немощенной) площади
посмотреть на вернувшийся с севера отряд, послушать новости и поглазеть на
добычу. К чести мутантов, мы избежали издевательств, которых я опасался;
правда, дети усердно дразнили нас на незнакомом языке, но их попытки
швырять в нас камнями были решительно пресечены старшими. Впрочем, дело
тут, очевидно, не столько в мягкосердечии, сколько в прагматичном
отношении мутантов к общественной собственности. Кому придет в голову
глумиться над коровой или лошадью?
В этой деревне остались трое раненых - то ли местные уроженцы, то ли
просто на лечение - и пятеро пленников. Никаких торгов не было: этих
пятерых просто отрезали от общей веревки с конца, как отрезают сосиски от
общей гирлянды. Так я оказался замыкающим; очевидно, в следующий раз
должна была наступить моя очередь.
Разумеется, среди жителей деревни хватало любопытных экземпляров.
Например, сестры-сиамские близнецы: ниже пояса это был один человек. Два
торса расходились под углом вверх от общих бедер; стоять или передвигаться
они могли, только опираясь на костыли. У одного мужчины ступни были
развернуты назад, у другого на лице не было ни глаз, ни носа - один только
рот. Здесь же, на привале, я впервые увидел левую руку Эрмары.
Ее кисть была страшно изуродована. Лишь большой палец еще как-то
походил на нормальный, хотя и был слишком толстым и коротким; остальные же
пальцы, высохшие, неестественно скрюченные и почти сросшиеся, обтягивала
мертвая, покрытая пятнами, шелушащаяся кожа. Я поспешно отвел взгляд.
Казалось бы, я уже насмотрелся на разные уродства, но вид этой кисти
вызвал у меня особое отвращение. Возможно, виной тому было несоответствие
между моими ожиданиями и действительностью? Пожалуй, если бы у нее вовсе
не было руки, это смотрелось бы лучше.
После недолгого отдыха мы покинули деревню и пошли дальше на юг. Я
вновь и вновь прокручивал в уме способы бегства. Теперь, когда с
остальными пленниками меня соединяла только одна веревка, можно было
попытаться перегрызть ее за ночь. Но даже если это удастся, как выбраться
из охраняемого лагеря? Если бы у меня было больше времени, возможно,
удалось бы склонить на свою сторону Эрмару. Но уже завтра я окажусь на
одной из местных фабрик по производству потомства...
Ночной привал опять сделали в чистом поле. Страна мутантов, во всяком
случае в этих местах, оказалось редконаселенной: путь между соседними
деревнями мог занимать целый день. Слева от места стоянки находился
симпатичный лесок, способный послужить неплохим укрытием, если бы удалось
до него добраться. Я сумел устроиться на ночлег на левом краю лагеря. Но
заступивший на дежурство тип с покрытой шишковидными наростами головой не
сводил с нас взгляда. Выжидая, пока он утратит бдительность или сменится,
я так старательно изображал спящего, что и в самом деле заснул.
Разбудило меня прикосновение к шее. Во мраке безлунной ночи я
различил склонившуюся надо мной фигуру с ножом в руке. Изуродованная рука
зажала мне рот, и я вздрогнул не столько от страха, столько от омерзения.
- Тихо! - прошептала фигура. - Не двигайся. Сейчас я освобожу тебя.
Я понял, что это Эрмара. Холодное лезвие осторожно скользнуло по
моему горлу и разрезало ошейник. Затем я перевернулся, подставляя ей
связанные руки.
- Я не могу сейчас снять цепь, - инструктировала меня мутантка, - мы
сделаем это потом. Сначала ты должен добраться до леса. Ползи очень
осторожно, пока не окажешься в чаще. Там жди меня.
Все это было так замечательно, что я даже усомнился, проснулся ли я
на самом деле. Или, может, меня заманивают в ловушку, чтобы схватить при
попытки к бегству? Но зачем? Непохоже, чтобы Эрмара желала мне зла. С
другой стороны, она предавала интересы своего народа - не слишком ли
большая жертва ради человека, с которым она едва знакома, ради
представителя враждебной расы?
- Ползи же наконец! - она ткнула меня в бок. - Ты что, окаменел от
счастья?
Да уж, в излишке изящных манер мутантов не упрекнешь. Впрочем,
общества с самым сложным этикетом оказываются обычно самыми жестокими. Чем
больше условностей, тем меньше свободы...
Я медленно полз в направлении леса, изо всех сил стараясь не звякнуть
цепью. Несколько раз мне приходилось подбирать оторвавшиеся куски моих
лохмотьев, чтобы они не навели на след. Вот, наконец, и первые деревья;
но, следуя наставлениям Эрмары, я полз дальше, пока не убедился, что,
оглянувшись назад, уже не вижу костров лагеря. Я поднялся, отряхнулся и
стал ждать.
Вскоре послышался шорох раздвигаемых веток, и я скорее угадал, чем
увидел, приближающийся силуэт.
- Риллен, это я, - тихо сказала Эрмара.
- Как ты меня нашла в такой темноте? - удивился я.
- По запаху, - спокойно ответила она. - У меня очень острое обоняние.
Я смутился. Так же как и от других жителей этой эпохи, пахло от меня
не лучшим образом. Впрочем, Эрмара находила это совершенно естественным.
- Что дальше? - спросил я.
- У меня есть никому не известный домик на юго-востоке. Довольно
далеко, но если бы ты не сбежал здесь и сейчас, завтра тебя бы сдали в
первом же селении. В этом доме есть все необходимое: инструменты, чтобы
снять цепь, одежда, оружие.
- Но если это далеко, то мне придется долго возвращаться оттуда на
север. Нет ли другого варианта?
- Конечно, есть! - раздраженно фыркнула Эрмара. - Можешь отправляться
на север прямо сейчас, в лохмотьях и с цепью на ногах. Тебе предлагают
помощь, но принимать ее ты не обязан.
- Извини. Ты права. Я ведь даже не поблагодарил тебя за то, что ты
уже для меня сделала.
- От вас, северных варваров, дождешься благодарности, - проворчала
Эрмара. - Ладно, поработать языком еще успеешь. Мы отправляемся в путь
прямо сейчас.
41
Итак, я принял предложение Эрмары, и мы отправились на юго-восток.
Мутантка хорошо знала местность и рассчитала маршрут так, что открытые
степные участки мы пересекали в основном по ночам, а днем пробирались по
лесам или прятались в них. Таким образом нам удавалось избегать
нежелательных встреч; лишь один раз, стоя на опушке леса, мы увидели вдали
отряд конных мутантов (с такого расстояния я не разобрал, отличаются ли их
скакуны от нормальных лошадей). Ручьи и небольшие речки, которые можно
было перейти вброд, попадались нам довольно часто, так что мы не
испытывали недостатка в воде. Питались мы мелкой живностью, которую Эрмара
подстреливала из своего арбалета, а также лесными плодами.
Естественно, на протяжении всего пути я приставал к ней с расспросами
о мире, лежащем к югу от королевств. Вот что - насколько можно верить ее
словам - мне удалось узнать.
Большинство мутантов обитает в центральных и частично - западных
районах континента. У мутантов нет единого государства или государств, а
также крупных городов; их общество состоит из кванов (возможно, это слово
- видоизмененное "клан"). Кван - это община, объединяющая население одного
или нескольких близлежащих селений. На севере Диких Земель расстояния
между кванами довольно велики, но к югу плотность населения повышается.
Однако даже и там кваны живут достаточно обособлено, основные связи между
ними - торговые; существует также обмен, который в мою эпоху назвали бы
научно-техническим, и подчинение некоторым общим законам. У мутантов нет
аристократии, как нет вообще наследственных разделений. Во главе кванов
стоят кваиты - выборные лидеры, имеющие довольно широкие полномочия;
власть их, однако, обычно ограничивает Малое собрание - что-то вроде
совета старейшин. По особо важным вопросам жизни квана созывают Большое
собрание, в котором может участвовать любой взрослый член квана. По
вопросам, касающимся всех мутантов, собирают Совет Кваитов; первичная
инициатива созыва Совета может исходить от лидера любого квана. Если
особого повода не возникает, Совет все равно собирается раз в два года.
Обычно Совет принимает общие для всех законы и координирует военную
политику. Мутанты не воюют друг с другом: постоянная угроза вымирания и
истребления научила их высоко ценить жизнь своих соплеменников. По той же
причине не ведут они и кровопролитных завоевательных войн против внешних
врагов, ограничиваясь активной обороной и набегами с захватом пленных,
хотя всегда находятся горячие головы, мечтающие о покорении всего
континента. На протяжении столетий подобные деятели несколько раз
предпринимали попытки объединить мутантов в единое государство с сильной
центральной властью, но всякий раз такие попытки приводили к междоусобным
столкновениям, а потому теперь решительно пресекаются в зародыше.
Наиболее непримиримыми врагами мутантов являются королевства севера.
На востоке, между страной мутантов и океаном, простираются джунгли,
населенные дикарями, которые никогда не покидают свои леса. На юго-востоке
начинается полоса бесплодных земель, отделяющая земли мутантов от джунглей
и постепенно переходящая в пустыню, за которой, по слухам, тоже живут
какие-то люди. На юго-западе находится негритянское государство -
совершенно закрытое кастовое общество с абсолютной монархией и сильными
позициями теократии, по уровню технологий уступающее мутантам и северянам.
Обычных белых там обращают в рабов, но мутантов предпочитают не трогать,
считая, что им покровительствуют духи зла. Наконец, на юге лесостепь
постепенно переходит в сплошные степи, где обитают кочевые племена,
состоящие из мутантов и обычных людей. Кочевники - совершенные варвары, к
тому же враждующие друг с другом; однако южные земли "цивилизованных"
мутантов порой страдают от их набегов. Что находится дальше к югу, Эрмара
не знала.
Мутанты, вынужденные постоянно бороться с внешним врагом и
собственными физическими недостатками, с большим уважением относятся к
науке и прогрессу. Они вообще ведут себя более разумно и прагматично, чем
жители королевств; ведь и человек, в конце концов - ничто иное, как
обезьяна-мутант, вынужденная компенсировать физическое несовершенство с
помощью мозга. Их технологический уровень, таким образом, выше, чем у
северян, однако до высокоразвитой цивилизации им все же далеко. У них есть
машины, приводимые в движение водяными колесами, но использовать пар они
не умеют. Не известно им также книгопечатание. Возможно, скоро они
изобретут - если уже не изобрели - порох; тогда неустойчивое военное
равновесие между мутантами и их врагами нарушится не в пользу последних.
По понятным причинам, мутанты весьма искусны в медицине. Помимо
собственных достижений, они сохраняют некоторые обрывки знаний цивилизации
Проклятого Века; так, они имеют представление о генетике и радиации, хотя
и не понимают механизма этих вещей. Эрмара подтвердила мне, что в Диких
Землях еще существуют опасные радиоактивные зоны, хотя их довольно мало.
Как оказалось, некоторые мутанты способны чувствовать радиацию, как
обычный человек чувствует тепло; благодаря им в основном и установлены
границы опасных зон.
Узнав, что мутанты уважают науку, я подумал, что могу быть полезен им
своими знаниями, и осторожно выяснил у Эрмары, как ее народ относится к
хроноперебежчикам. Но ее ответ меня разочаровал: оказывается, мутанты
любят перебежчиков не больше, чем северяне. Правда, причина здесь не
религиозная, а более рациональная: соплеменники Эрмары считают - и, надо
сказать, они правы - что во всем, что случилось с миром, в частности, и в
их мутациях, виноваты мы. Стало быть, и в этой стране для меня не было
места.
Мутанты в целом нерелигиозны, хотя стопроцентные атеисты составляют
меньшинство. Более распространена другая концепция: "есть бог или нет - мы
не знаем, и нет нам до этого дела; во всяком случае, помощи от него не
дождешься." Все это не мешает существованию множества суеверий и легенд о
разных фантастических существах, лесных и водяных духах. Имеются и
несколько религий, в основном возникших на базе конфессий, существовавших
еще в мое время. Религиозная нетерпимость, однако, отсутствует. Церкви
существуют на общественных началах и не имеют никаких привилегий; ни одна
из них не считается главной.
Поскольку общество мутантов децентрализовано, у них нет постоянных
силовых структур. Военные операции осуществляются сборными отрядами
кванов, которые формируются по соглашению между кваитами. У каждого квана
имеется своя милиция, следящая за порядком в своей общине; судьей является
кваит или назначенное им лицо. Поскольку чего-либо типа федеральной
полиции не существует, бегство в другой кван с высокой вероятностью
спасает преступника от ответственности; поэтому искушению нарушить закон
противостоят очень суровые наказания. Узнав об этом, я задал Эрмаре давно
мучивший меня вопрос, как же она решилась не только помочь моему бегству,
но и дезертировать из отряда; на это она беспечно ответила, что была в
отряде единственной представительницей отдаленного квана, и вряд ли
кто-нибудь сможет сообщить о ее преступлении ее землякам.
Однако это, конечно, не могло объяснить поступка Эрмары. Неужели
любовь с первого взгляда, заставившая забыть о долге? При всем моем
отвращении к подобной романтической пошлятине приходилось рассматривать и
эту версию. Но Эрмара отнюдь не походила на взбалмошную истеричку,
теряющую голову от мгновенно вспыхнувшей страсти. Да и поведение ее не
походило на поведение влюбленной, она не делала никаких шагов к сближению.
Ждала инициативы с моей стороны? Но я знал с ее слов, что в обществе
мутантов установлена полная эмансипация. К тому же, если мутанты не
кажутся нормальным людям симпатичными, то и люди вряд ли нравятся мутантам
- у каждой расы свои идеалы... Что же тогда? Жест великодушия? Она поняла,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг