В зал вошел человек в костюме голубовато-серого цвета. Его шею
стягивал крахмальный воротничок.
Распорядитель, тощий и длинный, с галстуком-бантиком, который
прыгал при каждом его движении, любезно предложил гостю свободное
место, рядом с Мариам.
"Вероятно, приезжий, это о нем говорил Гасанов. Зачем его
посадили рядом? Я же не хотела!" недовольно подумала Мариам, украдкой
наблюдая за незнакомцем.
Он сидел молча и смотрел на цветы, не обращая на девушку никакого
внимания.
Мариам почувствовала невольную досаду. Гость не должен так
подчеркивать свое равнодушие ко всему окружающему! Это даже
невежливо... Но зато другой сосед Мариам, фотокорреспондент местной
газеты, оказался весьма словоохотливым, даже надоедливым собеседником.
Таких людей Мариам не любила, и ей было просто скучно слушать его.
Когда он замолчал, девушка облегченно вздохнула.
На эстраде готовили концертные номера. Принесли несколько
электромузыкальных инструментов, похожих на игрушечные пианино без
клавиш. Расставили репродукторы. Вышли музыканты с новыми, довольно
странными инструментами: у них были только одни грифы, без
резонаторов; от этих длинных линеек тянулись провода к аппаратам,
укрепленным на пюпитрах для нот.
Мариам, большая любительница музыки, с нетерпением следила за
этими приготовлениями.
Слегка подпрыгивая, выбежал дирижер. Взлетела его палочка, и
забегали пальцы музыкантов по грифам без струн и необычным,
нарисованным клавиатурам. Полилась знакомая мелодия из репродукторов.
Мариам не помнила, в который раз слышала она эти волнующие звуки,
полные мечтательной грусти и в то же время необыкновенной силы жизни,
стремительной радости.
Неясные желания поднимались в ней. Что-то ждет ее впереди? Новые
путешествия, новые встречи, пленительное волнение неизвестности...
Девушка обернулась к соседу. Он сидел, откинувшись в кресле,
закрыв глаза. Мариам невольно почувствовала, что в этот вечер он не
видел ни эстрады, ни дирижера, ни тем более ее. И, наверное, он ничего
не слышал: ни музыки, ни отдаленного шума моря, ни сдержанного
разговора за столом, ни пароходных гудков на рейде... Бокал с темным,
почти черным вином, такого же цвета, как и георгины в вазе, стоял
перед ним нетронутым.
На эстраду бесшумно выплыли стройные, высокие девушки в
национальных костюмах. Розовый атлас их длинных платьев и белые
нетающие облака прозрачных шарфов закрывали всю сцену. Начался танец.
Танцовщицы держали в руках по два блюдца и ритмично постукивали
по ним пальцами в наперстках. Это напоминало танец с кастаньетами.
"Звон фарфора нежен и мелодичен, это не сухой стук деревянных
колотушек-кастаньет, которые известны всем, - подумала Мариам. -
Почему же об этом чудесном девичьем танце с блюдцами никто не знает за
пределами нашей республики? И там, на севере, откуда родом этот мой
молчаливый сосед, тоже ничего об этом не знают..."
Мариам снова посмотрела на незнакомца. Высокий лоб, голубоватая
ранняя седина. Его лицо еще не успело загореть - ведь он только
сегодня, как говорил Гасанов, прилетел из Москвы. Крахмальный
воротничок с тщательно завязанным галстуком. Видно, этот приезжий
человек не мог решиться придти на вечер без галстука, как бы жарко ему
ни было. Мариам заметила в его лице какую-то неуловимую простоту и в
то же время спокойную строгость.
Как тысячи голубей, хлопающих крыльями, взлетели к небу
аплодисменты.
Дирижер застучал палочкой по пюпитру. Вновь заиграл оркестр.
Что-то совсем иное, не похожее на волнение, вызванное музыкой,
вдруг почувствовала Мариам. Она смутилась. И как бы для того, чтобы
еще больше усилилось смущение Мариам, незнакомец поднял слегка
покрасневшие веки и взглянул на нее. В это краткое мгновение Мариам
успела рассмотреть его глаза - обыкновенные, серые и, как ей
показалось, очень-очень усталые...
Да, это было только одно мгновение. Человек повернулся к эстраде.
Музыка уже совсем не трогала Мариам. Она боялась поднять глаза,
чтобы снова не встретиться взглядами. Она злилась на себя: "Да что же
это такое? Почему?.." Ей казалась странной черная фигура человека на
эстраде. Зачем он размахивает руками, зачем старичок с седыми усами
так сосредоточенно водит тонкой тростью около подбородка?..
Осторожно, не поворачивая головы, Мариам взглянула на соседа. Ею
овладело непонятное, глухое раздражение. Нет, все это невероятно
глупо: он на нее совсем не смотрит...
На эстраду вышла девушка в старинном национальном костюме. В
оркестре зазвучала тонкая, прозрачная мелодия вступления, и полилась
песня. В голосе певицы слышалось глубокое, затаенное чувство,
окрашенное тихой, мечтательной грустью. Сколько раз Мариам слышала эту
старую песню! Любила петь ее и сама. "Горы, далекие горы, к вам
приносит ветер слова моей любви..."
Песня оборвалась на высокой, звенящей ноте.
Незнакомец резко повернулся к Мариам:
- О чем она пела? Это очень хорошо, но я не понял ни одного
слова. Пожалуйста, переведите.
- Я не могу... - Маркам смутилась. - Очень трудно!
- Но вы же знаете свой язык?
- И все-таки песню нельзя пересказать...
Гость задумался. Он медленно поворачивал бокал, наблюдая, как
движутся на скатерти радужные круги от просвечивающего стекла.
- Простите, - обратился он к Мариам. - Вероятно, я кажусь вам
невежливым... Для меня все это так неожиданно! Я был в Баку еще во
время войны. Да, за это время он сильно изменился! Не узнать... А для
меня он остался таким же близким, как и в те годы... Очень часто
вспоминал я этот город - город больших заводов, институтов, научных
учреждений, город с пальмами в скверах, город, окруженный
виноградниками, город у самого синего моря... Он всегда мне кажется
новым и непривычным.
- Вы недавно приехали? - Мариам говорила так тихо, что ее
собеседник был вынужден подвинуться ближе. - По-моему, мне о вас
говорил Гасанов. Знаете его? Удивительно талантливый человек!
- Я много о нем слыхал. Говорят, очень интересен его последний
проект. Надо будет посмотреть.
- Обязательно, если интересуетесь этим! С Агаевым вы знакомы?
- Да, конечно.
- Тогда попросите, чтобы он вам рассказал о новом проекте
Васильева.
- Он тоже интересен?
- Необыкновенно! - Мариам подняла вверх свои широкие брови и
слегка улыбнулась. - Феерия и фантастика.
Незнакомец помолчал и взглянул на часы:
- Извините, я должен идти.
Мариам удивленно посмотрела ему вслед.
Глава седьмая
"ВОЗМОЖНО ЭТО... БЛУЖДАЮЩАЯ МИНА?"
Синицкий хорошо плавал. Когда перевернулась "плавучая
лаборатория", студент не растерялся. До берега было недалеко. За ребят
он тоже был спокоен: толкая впереди себя перевернутую лодку, они
поплыли с завидным уменьем бывалых моряков. Студент вначале плыл за
ними, но потом решил, что ребята и без него доберутся до берега. "Надо
же все-таки узнать причину катастрофы? Возможно, это опять блуждающая
мина? - думал он отплевываясь. - Но почему она светилась? Почему не
взорвалась? Впрочем, это вполне возможно. Мина скользнула по борту
лодки и не дотронулась до него взрывателем. Где же она?.."
Впереди что-то белело. Синицкий осторожно подплыл к светлому
пятну. Он не ошибся: это был тот самый гигантский шар, который он
видел с самолета. Синицкий боялся подплыть еще ближе. Он еле шевелил
руками, чтобы только держаться на воде. Мало ли что может случиться.
Тогда эта дьявольская игрушка не взорвалась, а сейчас стоит чихнуть -
и она поднимет любопытного студента на воздух!
Он вспомнил, как сегодня на вышке кто-то сказал: "Не дергай ишака
за хвост, если не знаешь, какой у него нрав". В данном случае лучше
всего придерживаться этой азербайджанской пословицы.
Синицкий проплыл вокруг белого шара и повернул к берегу.
"Итак, все ясно: лодка натолкнулась на блуждающую мину. Но как
она сюда попала? Почему ее не выловили? Может быть, она автоматически
поднимается из-под воды при приближении судна, вроде магнитной мины?
Но ведь лодка деревянная. Непонятно..." размышлял студент.
Еще издали он заметил на берегу свет карманного фонарика. Огонек
то вспыхивал, то угасал. Кто-то находился на берегу. На светлом фоне
прибрежного песка уже можно было различить, что там стоит одинокая
фигура. Синицкий подплыл ближе. Человек смотрел на море в бинокль. Что
же он там видит в темноте? Студент оглянулся. Смутно белело пятно
блуждающей мины.
Луч фонарика забегал по берегу. Человек наклонился над блокнотом
и стал что-то записывать.
Метнулся сноп лучей прожектора с приближающегося катера и осветил
незнакомца. Человек зажмурился и отскочил в сторону. Блеснули стекла,
квадратных очков. Синицкий узнал охотника, с которым летел из Москвы.
Луч прожектора скользнул дальше и остановился на белом шаре.
"Странно! Пожалуй, охотник не случайно следил за этой миной, -
думал Синицкий. - Что он записывал?"
Студент вышел на берег и осмотрелся. Охотника нигде не было.
Прожектор погас. В море светились огоньки теперь уже двух катеров.
Белое пятно исчезло.
Невероятный день! На каждом шагу загадки.
Синицкий попытался отжать свой пиджак, но потом махнул рукой и
быстро пошел к городу. В мокром, мятом костюме, с пестрым галстуком,
висевшим, как веревка, он выглядел довольно нелепо.
Ноги вязли в светлом сыпучем песке. Освещенный луной, песок
блестел, как снег. Синицкому стало холодно.
"Где-то здесь неподалеку должен быть институт, - подумал
студент.-Там я сумею найти машину, чтобы поехать в гостиницу и
переодеться... А где же магнитофон? - вдруг вспомнил он. - Неужели
потерял?"
Синицкий сунул руку в карман и успокоился: магнитофон был на
месте. Конструктор нажал кнопку. Вспыхнула крохотная контрольная
лампочка. Из репродуктора послышалось тихое шипенье.
"Теперь надо проверить запись", решил студент и перевел рычажок.
Увлекшись испытанием своего побывавшего в воде аппарата, он чуть
не наткнулся на машину. Это был длинный спортивный автомобиль новой
советской марки.
Любознательный парень подошел поближе.
Интересная конструкция! Абсолютно простое управление. Нет даже
переключения скоростей.
Страстный любитель техники не удержался от искушения и чуть ли не
всем корпусом влез в машину.
Послышался лай. Синицкий приподнялся и увидел приближающиеся к
нему две фигуры. В свете луны он узнал силуэт охотника. Тень от ружья
скользила по белому песку. Рядом с охотником шла высокая женщина.
Синицкому показалось, что он видел ее на аэродроме - тогда она была в
платье с собаками. Лохматый пес ковылял за ней и вяло тявкал.
Охотник остановился, поднял к глазам бинокль и долго смотрел на
море, перебрасываясь отрывистыми замечаниями со своей спутницей.
Наконец они направились к машине.
Синицкий будто прирос к месту. Сейчас у него спросят: "А ну-ка,
молодой человек, что вам понадобилось в нашей машине?" Трудно
объяснить столь повышенный интерес к ней простым мальчишеским
любопытством.
Раздумывать некогда! Синицкий быстро пригнулся и спрятался в тени
машины.
"Теперь надо незаметно выскользнуть из этого укрытия", подумал
он. Но в этот момент ему снова вспомнились белый шар, бинокль в руках
у охотника, блокнот, освещенный фонариком... Нет, здесь что-то не
так!..
Вдруг он услышал английскую речь. Студент насторожился. "О чем
они говорят? Иной раз очень полезно знать чужой язык", с досадой
подумал он, вспомнив, что очень прохладно относился к изучению
английской грамматики.
Охотник опять что-то записал.
"Что ему здесь нужно? - недоумевал Синицкий. - Какая может быть
охота ночью, на морском берегу да еще с дряхлой собакой, которая даже
не чувствует, что совсем недалеко от нее притаился чужой человек?.."
По-разному и противоречиво оценивал студент свои наблюдения.
Собственно говоря, ничего тут нет особенного, если на берегу гуляют
только что приехавший из Москвы, ну, скажем, бухгалтер и его спутница,
которая радостно встретила этого пассажира на аэродроме. "Вечер
чудесный, - трезво рассуждал Синицкий. - И, может быть, приезжий
записывает свои впечатления или даже пишет стихи... Но почему эти люди
вдруг заговорили по-английски? - снова спрашивал он себя. - А почему
бы и нет? Обыкновенная практика. Мало ли у нас студентов-заочников
весьма почтенного возраста. Кто знает, не принадлежат ли к их числу
эти любители вечерних прогулок... А вдруг это враги? - Синицкий
вздрогнул. - Разве Америка не засылает их в нашу страну? И разве
англичане перестали интересоваться бакинской нефтью?.."
С тревогой думая обо всем этом, озадаченный студент прислушивался
к непонятному для него разговору. Вот охотник несколько раз повторил
слово "сигма". Что это? Название буквы? Или есть такое английское
слово?.. Вот они о каком-то Вильяме заговорили. Это понятно... Может
быть, о Шекспире?..
Охотник первым подошел к машине и взялся за ручку дверцы.
Пес вдруг подбежал к студенту. Юноша похолодел от волнения.
Дрожащей рукой он погладил собаку. "Неужели залает?.." Синицкий не
дышал.
Но все обошлось благополучно. Пес лениво лизнул его руку и,
вильнув хвостом, отошел в сторону.
Охотник и его спутница, облокотившись о борт машины, продолжали
свой разговор, посматривая в сторону моря.
"Неужели эти непрошеные гости ожидают нового появления блуждающей
мины?" подумал Синицкий.
Основательно продрогнув в мокром костюме, он спрятал магнитофон в
карман и решил осторожно проползти до ближайшей груды камней.
Хлопнула дверца. Мотор глухо заворчал, вспыхнул красный огонек
сигнала, и машина рванулась вперед.
Спасительная тень убежала от Синицкого. Он лежал, распластавшись
на белом, как снег, песке. "Сейчас увидят!" с ужасом подумал студент и
осторожно приподнял голову.
Машина была уже далеко. С погашенными фарами она мчалась по
берегу, у самой воды.
* * *
В оркестре пели сазы, им вторили тары. Четко отбивал ритм сухой
треск барабана. Голоса всех инструментов слышались из
электромузыкальных аппаратов.
Синицкому, который все-таки успел попасть на праздник, казалось
странным сочетание новой музыкальной техники и народной старинной
мелодии. Он улыбался и пристукивал каблуком в такт барабану. Ему было
удивительно хорошо и весело. На таких праздниках он еще никогда не
бывал.
Вдруг он перестал притопывать ногой и сразу помрачнел. Не давала
ему покоя эта бродячая мина, с которой за один только день он
встретился дважды. "Не успела бы наделать вреда... - думал Синицкий. -
Может быть, сказать об этом? Спросить совета?.."
Рядом с ним сидел Рустамов. Заметив, что студент почему-то
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг