Он пошел вдоль водопровода в обратную сторону. Метров через двадцать
линия на экране резко искривилась, здесь были заметны сплющенные стенки
трубы.
- Можно сказать... замечательно, - проговорил Колосков. - Все видно как
на ладони. Значит, этот отрезок надо сменить. Ну, а что еще там есть, под
землей?
Целый час ходили мы тогда по строительному участку. На круглом экране
были видны темные контуры спрятанных в земле труб, кабелей, водоразборных
колодцев, все, что человек с таким трудом заботливо укладывал в землю.
Федор Григорьевич не скрывал своего восхищения. Он сделал множество
отметок в записной книжке. Все, что обнаружено здесь, под землей, должно
было так или иначе использоваться.
- А нельзя ли проверить, каково здоровье этой уважаемой стены? .
спросил Колосков, останавливаясь возле железобетонного здания с глубокими
извилистыми трещинами. - Посмотрите в ее нутро? Как там с арматурой? Нет
ли трещин в каркасе? Как сохранились другие стены? Может быть, удастся
восстановить эту коробку?
- "Всевидящему глазу" все равно, что земля, что бетон, - ответил
Андрей, рассматривая потрескавшиеся стены. - Радиоволны пройдут.
Он повернул трубку аппарата перпендикулярно к стене и взялся за ручку
фокусировки.
На экране появилась будто вычерченная железная конструкция. Словно
невидимым лучом прожектора Андрей ощупывал стену, поднимая хобот аппарата
то вниз, то вверх. Он внимательно просматривал каждую стойку.
- Подожди, - остановил я Андрея. - Мне кажется, здесь небольшое
искривление.
Увеличь изображение. Ну хотя бы в десять раз.
Ярцев перевел регулятор. На экране, как в кино крупным планом,
показалась часть железной стойки. Можно было заметить неровности и
выступы, оставшиеся на ней после проката. Словно в гигантский микроскоп
смотрели мы тогда на эти бугорки, небольшие раковины от окалины, видимые
только при увеличении.
- Подними аппарат немного выше, - попросил я, невольно заражаясь
азартом. .
Вот сюда, к трещине. Ну, конечно, здесь небольшой разрыв стойки. Как вы
считаете, Федор Григорьевич, этот поверхностный разрыв сильно повлияет на
прочность всей конструкции?
Колосков нагнулся к аппарату.
- Внутренних трещин у стойки нет, - определил он. - А эта пустяковина
ничего не значит. Так что же получается? - вдруг как бы опомнившись,
встряхнул он головой. - Можно просмотреть все здание, и если внутри нет
разрушений, то...
одним словом, мы можем использовать старый остов, и нечего бояться за
прочность. Каково! Ну, конечно, - тут же поправился он, - если нужно
кое-где заменить стойки или балки, то это сразу видно будет... Чудесный
аппарат вы придумали!..
Мы ходили по всему участку, просматривали перекрытия домов,
обнаруживали в груде кирпичей остатки, отопительной системы, нашли под
развалинами засыпанный котёл центрального отопления и множество
погребенных в мусоре радиаторов. В комнатах, которые не очень пострадали
от авиабомб, мы находили осветительную проводку, спрятанную под
штукатуркой.
Наступил вечер. Дома вдруг сделались лиловыми, потом голубовато-серыми.
Еще ярче засветился зеленый глаз аппарата. Утомленные, измазанные в
извести и в песке, мы вышли на улицу.
Колосков взял меня под руку и возбужденно заговорил:
- Завтра я комиссию сюда позову. Пусть дают другие сроки. Мне сейчас
уже видно, где что нужно делать. Понимаешь, Виктор Сергеевич, мы теперь с
ребятами работу быстро закончим, а вот потом, - он остановился и, с
надеждой глядя на аппарат, который Андрей укладывал в чемодан, добавил: .
Потом будем строить "Воздушный дворец". Уверен, что найдем чертежи.
- Попробуем, Федор Григорьевич, попробуем! - сказал я. - У нас с собой
два аппарата. Один будем испытывать здесь, другой используем для поисков
сейфа.
Это будет серьезным испытанием.
Он порывисто обнял меня, и я сразу же почувствовал себя неловко. Не
хватало твердой уверенности, что нам удастся ему помочь, и я не вправе был
переоценивать возможности нашего аппарата. Он пока еще очень несовершенен.
Я помню, в этот вечер Валя встретила нас у подъезда гостиницы, и по
выражению лиц, особенно Колоскова, поняла, что первые испытания прошли
удачно.
Она даже не стала обижаться за то, что мы обошлись без нее. Во всяком
случае, я так думал. Однако когда я спросил, проверила ли она
аккумуляторы, то услышал отрицательный ответ. Я не мог представить себе,
что Валя позабыла о них или поленилась. Значит, были какие-то другие
причины.
Вместе с ней мы поднимались на второй этаж по лестнице старой гостиницы.
- Какая здесь тишина, - вполголоса говорила Валя. - Еще девочкой я
ездила с экскурсией в Ленинград. Помню, мы осматривали Петропавловскую
крепость, были в полутемном равелине - старинной страшной тюрьме для
политических заключенных. Я никогда не забуду эти холодные сводчатые
коридоры и длинный ряд камер. Там было очень страшно. Сколько лет прошло,
а я все еще вспоминаю эту гнетущую тишину. Сквозь толстые стены не
долетало ни одного звука.
Экскурсовод сказал, чтобы мы на минутку замолчали и послушали эту
тишину.
Она доводила заключенных до сумасшествия. И действительно, когда
наступило молчание, то нам стало просто не по себе.
Под впечатлением своего рассказа Валя приумолкла.
Видимо, эти воспоминания были вызваны обстановкой старой гостиницы, и
не случайно наша упрямица встретила нас у подъезда. Она не могла проверить
аккумуляторы, потому что боялась оставаться в пустом номере, тем более что
в гостинице на этот раз почти все комнаты оказались свободными. По
коридору никто не ходил, стояла тишина, как в равелине.
Андрей осторожно взял Валю под руку:
- Представляю ваши ощущения в крепости. Но это было давно, а дети
многого боятся.
Она освободила руку.
- Вы хотите напомнить мне, что я уже не дитя. Благодарю. Это полезно.
Но, может быть, вам покажется смешным, а я и сейчас многого боюсь. В этом
виноваты книги. С детства они научили меня пугаться летучих мышей, темных
углов, где прячутся крысы и всякие непонятные призраки. Мне неприятен крик
совы, полумрак, сырость. Все это описано в старинных книгах. Я помню
страшные рассказы о замках с привидениями.
- Мне понятен ваш интерес к привидениям, - сказал я, подсмеиваясь. .
Они обещали проверить аккумуляторы. Безответственный народ. Обманули.
Валя покраснела и опустила голову.
Я вспомнил вдруг историю, рассказанную Колосковым, и спросил его, когда
мы шли по коридору:
- Федор Григорьевич. Это здесь простился с жизнью шпион, которого
посадили к Бродову?
- Вот видите, Валентина Николаевна, - с ласковой усмешкой, сказал
Андрей, .
сегодня ночью вы сможете встретить своих старых знакомых из книг. Для
этого тут все условия. Таинственная гостиница... Тишина... Бьет двенадцать
часов... Появляется привидение, старик со стеклянными глазами...
Валя сердито посмотрела на него и отвернулась.
- Говорят, этот старик жил вот здесь, - сказал Колосков, останавливаясь
у двери, где белела табличка "©6". - С вами рядом, Виктор Сергеевич. - Он
попрощался и ушел.
- Итак, Валентина Николаевна, - сказал я. - Можете спокойно спать.
Призрак по-соседски прежде всего зайдет ко мне. Кстати, мне сейчас не до
сна. Хочу подрегулировать второй аппарат.
Мы разошлись по своим комнатам.
Опять мне попался тот же номер: узкий и мрачный. Сводчатый потолок
спускался очень низко, как в подвале... Я решил не включать света, чтобы
лучше видеть изображение на экране.
Ночной сумрак, словно синий густой туман, застилал комнату, свисая
тяжелыми портьерами в темных углах. Синим казалось все: ковер, диван,
круглый стол и даже кресло, где я сидел.
Несмотря на удачные испытания, я чувствовал тревогу и мучительное
недовольство. Меня очень беспокоили непонятные капризы второго аппарата,
который мы не успели как следует наладить. Он очень трудно поддавался
регулировке.
Я вытащил его из чемодана, поставил на стол и повернул ручку
переключателя.
В глухой тишине зажужжал вибрационный преобразователь. Вспыхнул
зеленоватый экран.
Закончив проверку фокусировки аппарата, я направил объектив книзу и
увидел черную полосу балки, костыли и гвозди в основании паркета.
Я надел аппарат на себя и прошелся по комнате. Помню, что заметил тогда
провода люстры, висевшей на потолке нижнего этажа. Видна была и сама
рогатая люстра. Она резко выделялась на светло-зеленом фоне. Появилась
монета, лежащая под ковром, лезвие бритвы, застрявшее в щели паркета,
английская булавка...
Но все это было видно с какими-то дополнительными тенями и радужными
ореолами. Приходилось сильно увеличивать напряжение и брать от
аккумуляторов непосильную для них нагрузку. Я уже поставил новый
аккумулятор, который только что отсоединил от выпрямителя, но и он скоро
разрядился. Долго пришлось возиться с аппаратом, пока я не наткнулся на
причину всех бед.
Наконец схема была исправлена, и я вновь начал испытания.
Невидимые лучи аппарата скользили по стене.
Водопроводная труба, электропроводка, телефонная линия мелькали на
зеленом экране. Видно было четко и хорошо. В поле зрения попал мой
чемодан, и я увидел в пространстве, ограниченном черными линиями его
металлической окантовки, какой-то кружок, усеченный конус и другой конус
поменьше. Мне это было непонятно. Ведь я знал содержимое своего чемодана.
Долго я не мог догадаться, что проектировалось на экране. Потом вдруг
припомнил: это же бритвенный прибор и кисточка.
Я узнал рамку логарифмической линейки, увидел пуговицы на одежде.
Появились тени отверток, плоскогубцев, электропаяльника. Все эти
инструменты могли понадобиться, и я взял их на всякий случай.
Луч аппарата бродил по стене соседней комнаты. Я почувствовал себя
невидимкой, проникающим в любое запертое помещение.
Я помню, что видел семь замков письменного стола, детали бронзового
чернильного прибора, ярко очерченный контур настольной лампы. Она казалась
очень странной - без лампочки и абажура.
На зеленоватом мерцающем фоне появился скелет железной кровати.
Настроился поточнее - кровать стала видна еще резче. "Вот здесь он лежал",
. мелькнуло в голове. Я оторвал взгляд от экрана и вдруг подумал, что сейф
может быть замурован где-нибудь в стене соседнего номера. Впрочем, тут же
отогнал эту мысль.
Мертвенный свет уличного фонаря разливался по паркету. Свет был
неприятный, зеленовато-фиолетовый. Снова я наклонился над экраном и
невольно отшатнулся.
На экране что-то двигалось.
Я хорошо знал, что в соседней комнате никто не живет, но в зеленом
светящемся круге я видел какой-то странный темный стержень, который
равномерно раскачивался.
Было такое впечатление, что кто-то стоял посреди комнаты и медленно
помахивал тростью.
"Может быть, это призрак хромого старика?" - попробовал я подшутить над
собой.
В самом деле, это было бы забавно. При помощи радиотехнического,
прибора, созданного на основе последних достижений науки, инженер вдруг
обнаруживает привидение, да еще с тросточкой! Случай совершенно
фантастический.
Невероятное сочетание техники и старомодной мистической романтики
удивляло своей несообразностью. В то же время у меня невольно
разыгрывалось воображение. Я представлял себе освещенного отблеском фонаря
человека с зеленоватым лицом, он встал с кровати и, глядя на стену
стеклянными, остановившимися глазами, задумчиво покачивал перед собой
железной тростью.
Именно тростью. О ней мне говорил Федор Григорьевич. Я понимал, что это
чепуха, но не мог оторвать взгляда от экрана. Больше того, я злился на
себя, представляя, как будут смеяться Андрей и Валя, если им рассказать,
что я видел на экране железную трость привидения.
Где-то пробили часы. Действие развивалось, как в старинных романах, о
которых вспоминала Валя. Я не знал, сколько было времени. Возможно, и
двенадцать. Призрак начал бродить по комнатам. Чем черт не шутит, мог
заглянуть и ко мне.
Однако он не спешил, стоял спокойно на том же месте, равномерно
помахивая тростью. Странная методичность была в этом движении. Трость
раскачивалась, как маятник.
Ну, конечно! Это и был маятник. Маятник больших старинных часов. Я живо
представил себе: высокая узкая тумба красного дерева со стеклянной
дверцей, я даже мог разобрать на экране аппарата кружок на конце
"тросточки", а вверху квадрат циферблата.
Я мысленно пристыдил себя, что дал волю не в меру разыгравшемуся
воображению, и снова занялся аппаратом. Он все-таки работал не так хорошо,
как мне бы хотелось. В такие минуты, когда остаешься один со своим
капризным созданием, представляешь его буквально живым и можешь даже
разговаривать с ним, тщетно убеждая строптивый аппарат подчиниться прежде
всего законам радиотехники, затем твоему опыту и настойчивости.
Помню, в тот раз я тоже что-то шептал, склонившись над экраном и
поминутно заглядывая под панель прибора, где контрольная лампочка освещала
скелет конструкции, путаницу цветных проводов, похожих на артерии и вены в
анатомическом атласе, конденсаторы сопротивления, катушки контуров - всю
ту живую, как мне казалось, плоть, из которой был создан наш аппарат.
- Что случилось с тобой?.. Мало напряжение? Сейчас подбавим, - шепотом
говорил я этому непокорному творению и подкручивал реостат. - Так,
правильно... Доволен? Но почему у тебя на экране вдруг появились темные
полосы? Синхронизация шалит? - Я тут же подстраивал нужный контур. - А это
что за новости? Ты стал совсем близоруким? Твой брат видит куда лучше тебя.
Проверим напряжение на тиратроне.
Я подключал концы от вольтметра, менял сопротивления и с надеждой
смотрел в огромный зеленый зрачок, где отпечатывалось то, чего не видели
мои несовершенные глаза.
Наконец мне удалось убрать темные полосы и устранить "близорукость".
Направляя объектив на дверь своего номера, я все еще разговаривал с
аппаратом:
- Вот теперь правильно. Развертка нормальная... Экран чистый...
Посмотрим внимательно, - шептал я, подкручивая ручки напряжений и
фокусировки. .
Яркость и контрастность вполне подходящие... Только мне не очень
нравится светящийся ореол вокруг изображения. Лишний он, брат, лишний.
Я отвернул крышку в одном из отсеков прибора и снова занялся
регулировкой.
Ореол исчез. Все это, конечно, было не так просто, как я рассказываю.
Пришлось заменить конденсатор, подстроить контуры, увеличить напряжение
на сетке тиратрона. В конце концов второй аппарат стал работать не хуже
своего собрата.
Долго я смотрел на экран, регулируя четкость изображения ручки двери.
Глаза устали от напряжения, я на минуту закрыл их и, когда снова посмотрел
на светлый круг, неожиданно заметил движущееся темное пятно. Мне
показалось это странным. Никакими законами техники его нельзя было
объяснить.
Я вынул из кармана платок, протер стекло экрана, потом машинально вытер
платком глаза и с досады выругался.
Это не было обманом зрения: на фосфоресцирующем экране я совершенно
ясно увидел очертания металлической трости. Она медленно плыла по экрану,
как вытянувшаяся змея в зеленоватой воде аквариума.
Поворачивая объектив, я не выпускал ее темного силуэта из поля зрения
аппарата. Доплыв до края экрана, трость повернула обратно.
Я поднял объектив повыше. На экране появились какие-то странные узкие
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг