решение - опыт повторить, но уже в другом месте. Пичуева попросили
установить несколько телевизионных передатчиков, крайне необходимых для
новых испытаний. Он с радостью остался в экспедиции, тем более что это
входило в планы его исследований.
Зная характер Зины, можно было не удивляться, что сразу же после
болезни она села за штурвал самолета. Один из телепередатчиков был
предназначен для наблюдения с воздуха. Студенты уже уехали - первого
сентября начало занятий, - Багрецов отправился в Москву еще раньше, а
Пичуев вместе с другими специалистами продолжал пробные телепередачи.
Но вот и для него настала печальная пора расставания. Простился с
Зиной, думал, что не увидит ее до весны, но, к счастью, вышло иначе. Опыты
Набатникова перенесли на Север. Зина Аверина хорошо освоила полеты с
контрольными аппаратами (для измерения радиации), знала и условия работы
телевизионных камер, с которыми летала не раз, а потому по просьбе
Набатникова ее перевели из лесной авиации в специальный институт, где Зина
должна была заниматься теми же делами, что и в экспедиции.
Месяц назад Зина приехала в Москву. Пичуев устанавливал в самолете
новые аппараты для передачи цветного изображения, Зина полетит с ними на
Север, туда, где методом Набатникова будут вскрываться рудные пласты.
Виделись ежедневно, бродили по тропинкам желтеющих подмосковных рощ,
бывали в театрах. И каждый раз, как только Пичуев затрагивал единственно
интересующую его тему: о линиях жизни - они просто уже не имеют права быть
параллельными, - Зина обрывала его: "Придет время - сама скажу".
Инженер, к стыду своему, начал уже сравнивать ее поведение с Надиным
кокетством, считая, что девушки, мол, все одинаковы, но потом долго злился
на себя и мысленно просил у Зины прощения.
И вот она улетела. "Крылышко мое!" - растроганно, с несвойственной ему
нежностью, думал Пичуев, с тех пор в молчаливом разговоре с самим собой
так и называя Зин-Зин: "Крылышко". Писем от нее не было, но инженер,
принимая очередную телепередачу с самолета, знал, что ведет его Зина, -
картинка на экране не шелохнется, а при вираже лишь слегка поплывет вверх.
Пичуева словно подменили. На столе появились томики стихов Тютчева,
Фета. Никогда в жизни он их не читал, а сейчас понравились. Потом
неожиданно для себя открыл, что настоящая, глубокая музыка может вызывать
волнение и слезы. Это было совершенно непонятно. Конечно, он человек
культурный, "Крейцерову сонату" читал, но ведь разные бывают натуры:
чувствительные и вполне обыкновенные, которых значительно больше, к ним
Пичуев причислял и себя.
Все изменилось, все стало иначе. Раньше никогда бы в голову не пришло,
что "Альтаир" можно назвать счастливой звездой, - наивная символика,
придуманная Левой Усиковым, - но разве не "Альтаир" привел его к Зине?
Конечно, это самая простая случайность, а все же нет-нет да и подумаешь:
какие, однако, бывают, счастливые случаи!
Перед самым отлетом из Москвы Зина обмолвилась, что по утрам кормит
каких-то пичуг, прилетают к ней на балкон гостиницы. И Вячеслав Акимович
стал кормить воробьев. Они привыкли, ждали на балконе, а инженер регулярно
и педантично, перед тем как ехать на работу, крошил им булку, думая, что
Крылышку это приятно. Кто знает, не они ли прилетали к ней?
Во всяком случае, вон тот хромой воробушек, рыжий и задиристый,
обязательно бывал у нее на балконе. Старый знакомец.
В тот день, когда Пичуев провожал Зину, она сказала, что писем пусть не
ждет, писать не любит, беспокоиться нечего, не маленькая, сводки о полетах
будут передаваться через радиостанцию экспедиции. Вот и все!
Инженер спросил: а вдруг она наконец проверит себя, неужели и тогда не
напишет письма? Ведь он так мучается, пожалела бы. "Ничего, - улыбнулась
Зина, - узнаете". На том и расстались.
...Вячеслав Акимович, задумавшись, все еще сидел у телефона, словно
ждал звонка междугородной. Нет, не услышит звонка. Там, где сейчас Зина,
пока еще нет ни городов, ни телефонных линий.
Вспомнив, что скоро приедут гости, Вячеслав Акимович засуетился. Он еще
в домашнем костюме, надо скорее переодеться. Быстро сбросил его, достал
из-под дивана туфли и, развязывая шнурки, опять задумался: "Крылышко
мое!.. Почему ты не здесь?"
Гости инженера Пичуева, народ организованный, пришли точно в
назначенное время. Да это и вполне понятно, люди привыкли к точности:
ученые, инженеры, лаборантка, техники, студенты.
Лева Усиков чуть было не опоздал - красил картонную модель летающего
диска, хотел ее обязательно сегодня подарить Пичуеву. Серебряная краска
еще не высохла, так и пришлось нести. Митяй торопил.
Хозяин встретил гостей в прихожей. Звонки, короткие и длинные, робкие и
уверенные, следовали один за другим. Пришел Набатников, поискал свое место
на вешалке, где привык оставлять пальто, но там не было ни одного
свободного крючка.
Гости разбрестись по комнатам. В кабинете, с разрешения хозяина, Левка
подвешивал к люстре серебряный диск. Конечно, это было удобнее сделать
Женечке, ему незачем тащить из кухни табуретку, но Лева боялся, что
алюминиевой краской Женечка измажет свой новый костюм, синий в полосочку.
А у Левы серенький, не заметно.
Митяй неодобрительно косился на Левку, но в присутствии жены Бабкина
Стеши от замечаний воздерживался. Впервые надетый им галстук - выдумают же
люди заботу! - почему-то развязывался, за ним надо все время следить.
Конструкция явно недоработанная.
Все были знакомы друг с другом, и только Стеша оказалась новым
человеком в этой компании, чувствовала себя смущенной, но вовсе не потому,
что ей, девушке из колхоза, редко приходилось бывать в подобном обществе.
Она, как говорится, свой человек в науке, не раз ее вызывали на
конференции в Сельскохозяйственную академию, и она кое-что понимает не
только в полеводстве, но и в радиотехнике, - недаром столько лет знает
Бабкина Тимофея Васильевича.
Вопреки мнению Пичуева, сердце у нее было доброе, мягкое. Сразу, как
только вошла в квартиру инженера, заметила, или, скорее, почувствовала,
личную его неустроенность, хозяин как бы извинялся за свое одиночество:
неловко, мол, нехорошо, виноват, больше не буду.
Стеша прежде всего обратила внимание на огненноволосую Надю: не она ли
может составить его счастье? Счастья у Стеши много, она даже стеснялась
его, хочется, чтоб и другие были счастливы. Надя ей понравилась. Умна,
хороша, со вкусом одета: серый костюм с малиновым воротником и поясом, и
такие же малиновые туфли на тонких высоких каблучках. Стеша их отметила
особо, сама была "невысокого росточка". Да, всем хороша Надя. Но каким-то
внутренним чутьем Стеша поняла, что Надя здесь оказалась случайно.
Порхающая бабочка. И любит она только себя.
От глаз Нади не укрылось пристальное внимание приезжей гостьи.
"Завидует, наверное", - решила она. А как же не завидовать? Надюша
умеет поддержать разговор и в любую компанию вносит атмосферу искренней
непринужденности.
Вот и сейчас - легко, как птичка, перелетает она из комнаты в комнату,
весело щебечет, развлекая гостей. Все ее провожают ласковыми, восхищенными
взглядами. Даже сам профессор Набатников отдает должное ее остроумию,
раскатисто хохочет, колышется его большое тело. Молчит девица из колхоза,
сидит неподвижно, как у фотографа, - видно, совсем ошалела от радости.
Конечно, Бабкин, по мнению Нади, не такая уж великолепная находка, но для
Стеши он - бог, первый красавец и умница. Насчет его ума Надя убедилась,
но что касается внешности, то Стеши он, конечно, не стоит. Здесь Надю не
переубедишь.
Несмотря на необычные условия, в которых находились сейчас две девушки,
- еще бы, семь мужчин баловали их своим вниманием! - Надя могла вполне
объективно оценить миловидное личико, простоту и изящество юной подруги
Бабкина. Больше того - у Нади где-то под сердцем тосковал червячок
зависти. Стеша явилась в прекрасно сшитом темно-зеленом костюме;
золотистые косы как бы подчеркивали его строгую простоту. Больше ничего,
никаких украшений. Надя готова была снять с себя и серьги, похожие на
вишни, и старинную золотую браслетку, подарок матери, а красную сафьяновую
сумочку - мечту всех Надиных подруг - выбросить прямо с балкона. Это
ужасно!
Обидно, что не только Надя оценила по достоинству Стешин наряд.
Багрецов - а всем известно, что милая Надюша держала его среди своих
вздыхателей, как говорится, в черном теле, мальчишка на побегушках, - и
тот не побоялся в Надином присутствии высказаться насчет костюма Стеши.
- Помните, Стешенька, Донну Анну? Тогда, перед спектаклем, я вас не
узнал. Вы каждый раз иная.
Дальше пошли воспоминания о самодеятельном спектакле, когда в "Каменном
госте" Стеша играла Донну Анну, а потом в черном атласном платье с
кружевами ходила по ночной колхозной улице, подметала шлейфом дорогу и
будто бы щелкала подсолнушки.
Надю раздражал Бабкин: сидел со Стешей рядом, глупо улыбался и вел
себя, как чеховский чиновник, который впервые вывез жену в свет, Хотелось
сказать об этом, злая шутка уже вертелась на языке, но зачем же обижать
людей! Вечер обещал быть интересным, и портить его никому не дозволено.
Вспомнив, что в доме нет хозяйки, Надя побежала на кухню...
Забравшись на табуретку, Лева вырисовывал на нижней поверхности диска
контуры люков и иллюминаторов.
В столовой о чем-то беседовали Набатников и Журавлихин, а в кухне
молчаливо хозяйничали Вячеслав Акимович и Митяй. На плите в высокой
кастрюле кипятилась вода для раков. Митяй резал укроп.
- А ну, мальчики, марш отсюда! - весело скомандовала Надя. - Без вас
обойдутся.
Она подвязала полотенце вместо передника и выхватила у Митяя нож. Митяй
удовлетворенно вздохнул. Работа скучная, да и сноровка требуется. Хорошо
девчатам, у них пальцы тонкие.
Пусть тонкие, но не всегда умелые. Наде редко приходилось заниматься
хозяйством, все мать за нее делала, сама же трудилась на кухне лишь в
исключительных случаях. Сейчас решила показать свою ловкость, а вышла
неприятность, разрезала палец, вскрикнула, на глаза навернулись слезы.
Растерянно озираясь, она стояла посреди кухни. Кровь капала на пол.
Митяй побежал за Стешей - пусть сделает перевязку, у девчат пальцы
тонкие.
Стеша быстро промыла рану. Вячеслав Акимович принес аптечку, достал
пузырек с иодом, бинт. Надя чувствовала себя ужасно неловко. Вот ведь не
повезло! Главное, что всем хозяйством завладела Стеша - и, к Надиному
стыду, делала все не напоказ, а как следует, экономными, точными
движениями.
Вячеслав Акимович стоял в дверях, следил за молодой хозяйкой, провожая
задумчивым взглядом каждый ее шаг, и Надя смутно догадывалась, что это ему
нравится. Не сравнивает ли он Надино порханье, всегда рассчитанное на
зрителей, со спокойной, женственной до кончиков ногтей деловитостью
Стеши?..
Пришел Набатников, шеф-повар в профессорском звании, снял пиджак,
засучил рукава и сразу же выразил неудовольствие по поводу нарезанного
укропа:
- Так никто не делает. Укроп кладут целиком, ветками. Это не окрошка.
Наде вновь пришлось пережить разочарование: резала-резала, палец
разрезала, а все впустую. Какая она несчастная! Ужасно!
Митяй взял миску, направился в ванную комнату, откуда принес не так уж
много раков.
- Только и всего? - удивился Набатников. - А где же остальные?
Из кабинета послышался приглушенный крик. Что-то случилось с Левкой!
Митяй, по долгу друга, бросился на помощь. Подпрыгивая от боли, Лева
размахивал рукой. Выяснилась следующая забавная история. Он уронил
кисточку, и та закатилось под шкаф. Шаря под ним, Лева перепугался до
смерти: какой-то скорпион вцепился в палец. Левка оправдывался, ведь он не
знал, что в доме существуют раки. Вовсе он не труслив - спросите у ребят,
- но подвела неожиданность.
- Любой человек завоет, - говорил он, посасывая палец.
Надя торжествовала. Не одна она будет сидеть, за столом с забинтованным
пальчиком. Левка пожаловался: скоро, мол, все останутся без пальцев. Это
было вполне возможно, так как гости занялись ловлей раков, но ловили их не
в реке, а под диваном, креслами, под коврами и веселились до слез.
Даже Набатников ползал под столом, а потом, еле отдышавшись, признался,
что никогда в жизни ловля раков не доставляла ему такого удовольствия.
Всей гурьбой пошли исследовать, каким путем раки расползлись по
квартире. Оказалось, что мохнатая простыня, которой хозяин накрыл ванну,
намокла и соскользнула вниз. По ней раки выбрались на свободу, проползли
под дверью, затем не спеша проследовали в кабинет.
Веселье не прекращалось и за столом. Тоненько, заливисто смеялась Надя,
Стеша тоже не отставала, радуя друзей своей непосредственностью. Она
рассказывала о первом сеансе телевидения в Девичьей Поляне.
- Хороша, что напомнили, Стеша, - поблагодарил ее Набатников и,
обращаясь к Вячеславу Акимовичу, спросил: - Не пропустим передачу?
Включите телевизор на всякий случай. А я позвоню в институт, узнаю.
В столовой погасили люстру. Лампы дневного света горели в кабинете, и
через открытую дверь свет их падал на стол.
Метровый экран был приподнят над головами зрителей, и никто никому не
мешал видеть. Лева Усиков сразу же вызвался настроить аппарат, но Митяй
осадил его: скрутит все ручки, пережжет проекционную трубку, и на этом
дело закончится.
Некоторые радиолюбители, построившие новые телевизоры, уже принимали
пробные передачи, отраженные летающим зеркалом. Сейчас инженеры продолжали
испытывать эту систему, главным образом изучая условия приема дальних
передач. Телевизор Пичуева был рассчитан на цветное изображение, но мог
принимать и черно-белое.
Передавался концерт детской самодеятельности. Воспитанники Суворовского
училища, совсем еще малыши, в паре с девочками в белых передниках лихо
отплясывали мазурку, становились перед ними на одно колено, все как
полагается.
Движения малышей были изящны и грациозны. На лицах важная
сосредоточенность. А дамы, дамы! Посмотрели бы, как они кокетливо
приседают, двумя пальчиками чуть приподнимая платье, - видно, кажется оно
им длинным, с тяжелым шлейфом. Да разве можно удержаться от улыбки!
Вот на первом плане самый маленький танцор, коротко стриженный,
белоголовый, падает на колено и, подняв задорную мордочку, следит, как,
опираясь на его руку, "дама" выписывает круг. Девчонка смешная, с
бантиками в косичках, но в глазах ее светится женское торжество. Она
принимает как должное коленопреклонение будущего мужчины.
- Знакомый случай! - с шумом вздохнул Афанасий Гаврилович. - Сначала -
на одно колено, а вырастет - встанет на два. Такова уж наша мужская доля.
Надя тряхнула серьгами-вишенками, искоса взглянула на Вадима.
- Мне это ужасно нравится.
- Еще бы вам не нравиться! - Набатников уже слыхал о Надином характере.
- Но есть странные вкусы. Мне рассказывали об одной девушке - она
стремилась всех своих друзей поставить на колени.
- Это к чему же? - изумилась Стеша и незаметно от других погладила
плечо Тимофея. - Хотя бы одного.
Афанасий Гаврилович с удовольствием очищал раковую шейку.
- Тоже скверно. По-моему, каждой женщине приятно смотреть на своего
спутника, слегка приподняв к нему голову. А ежели он постоянно ползает на
коленях, то и не видно его. Да и уважение другое.
Стеша под столом крепко сжала руку Тимофея.
- Согласна, Афанасий Гаврилович. Но к чему же постоянно? Иногда.
- Вот это по справедливости. - Профессор рассмеялся и протянул руку к
экрану. - Молодцы карапузы! Правильное воспитание. Да разве можно после
всех этих коленопреклонений дернуть девчонку за косу, как раньше бывало с
нами, грешными!
Надя молчаливо глядела на экран, довольная, что в темноте не видно, как
она покраснела, - поняла, в чей огород заброшен камешек. Но откуда
Афанасий Гаврилович узнал о ее вот уж абсолютно невинном кокетстве? И
вовсе она не желает, чтобы все друзья преклонялись перед ней и тем более
страдали. Например, Бабкин? Впрочем, о нем и разговаривать нечего. Он
автоматически выбыл из ее коллекции, - рядом сидит Стеша. А Вячеслав
Акимович? Вот кто Наде нравился больше других, и она заранее решила, что
сегодня, по долгу хозяина, он проводит ее домой. Пусть Женечка и Димочка
немножко покусают себе локти. За последнее время они стали ужасно
задаваться. Звонят редко, а если приглашают в кино или театр, то почему-то
оба вместе, будто никто не желает пойти с нею вдвоем. Другие бы мальчики
за честь считали.
Объяснялось это более сложными мотивами. Как-то Женя услышал от Нади
довольно остроумную, но ядовитую шутку насчет увлечения Вадима, помучился,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг