коммунизм, - должны увидеть мать и старики. Пусть сейчас это не яркий
светлый день, но уже встает перед их глазами утро нового, счастливого
общества.
Вся страна работает на коммунизм. Рабочие-новаторы вырвались на десяток
лет вперед. Они обгоняют время:
Горячее и смелое желание неожиданно возникло у Ольги в душе: "Мы,
молодежь, должны приблизить эти светлые годы в благодарность за все, что
сделали для "ас матери и отцы".
Оля решительно села к столу и стала записывать это в тетрадь. Она знала, о
чем будет говорить на собрании.
* * * * * * * * * *
Светит яркая звезда над холмом. Если встать посреди главной улицы Девичьей
поляны, той улицы, что называется "Комсомольская", то можно увидеть не
только эту звезду, а еще и золотую полоску под ней. Это виден песчаный вал,
окружающий будущее озеро.
Макарихе не спалось. Она стояла посреди улицы, смотрела на фонарь и
ворчала: "Чего они зря огонь жгут? По всей деревне выключили. В хату не
войдешь, - лоб разобьешь, а над бугром пузырь повесили. Вот они куда идут,
колхозные денежки".
Никто в Девичьей поляне не мог как следует понять эту озлобленную бабу.
Все ей нехорошо, все не так. Ее визгливый голос слышался с утра и до вечера.
Даже иной раз ночью соседи просыпались от неистового, злобного крика. Это
Макариха отчитывала мяукающую кошку под окном.
Когда комсомольцы поставили на площадь репродуктор, ока кричала, что
обрежет все провода, потому что от этого радио у нее разболелась поясница.
Колхозники разводили руками. И как только такую бабу земля носит! Кое-кто
предлагал исключить ее из колхоза, но особых причин к этому не находилось, с
грехом пополам норму свою она выполняла. А за характер разве можно
исключать? Мужики подсмеивались: "Ежели всех злых баб из колхоза повыкидать,
кто же в нем останется?"
На Макаркину старались как можно меньше обращать внимания. Ее редко звали
на лекции, никогда ни о чем не просили, даже не предлагали подписаться на
газету. Это ее бесило. Она бежала в правление колхоза и требовала, чтобы ее
подписали на все газеты и даже на разные журналы. Чем она хуже других?
И никто не удивился, когда почтальон однажды принес Макаркиной медицинский
журнал с мудреным названием, вроде "Вестника стоматологии" или
"эндокринологии".
К медицине Макаркина не имела никакого отношения, если не считать ее
стремления как можно чаще сказываться больной. Фельдшерица в колхозной
амбулатории, тихая, малоразговорчивая девушка, хмурилась и вздыхала, когда
видела, что ее постоянная пациентка прошла уже мимо окон амбулатории и
сейчас снова будет донимать ее жалобами на несуществующие болезни.
Макаркина при своей довольно щуплой комплекции была и здорова и вынослива.
Кто не знает, как сна ловко вскидывала себе на плечо мешок, когда выгружала
из телеги заработанное ею зерно? Не охнув, она таскала мешки в свой амбар.
Может, к старости эта баба стала такой вредной? Нет, она была совсем не
старая, средних лет, ровесница Анне Егоровне.
Как-то после лекции молодой фельдшерицы о микробах Антошечкина спросила,
намекая на Макариху: "Может, бывают такие особенные микробы, которые злость
у человека вызывают?" Послать бы Макаркину в Москву на исследование, у нее
бы обязательно нашли где-нибудь в печенке такие микробы. Потому что больше
нечем объяснить ее вредный характер.
Стеша доказывала, что микроб этот очень заразительный, потому как сразу
при появлении Макаркиной в любом месте все люди вокруг нее становятся тоже
злыми. Начинается крик, уже никто не может говорить обыкновенным голосом.
Макариха этим пользуется, стараясь всех перекричать. А уж если начнет она,
то до ночи не накричится. Страшный микроб!
Анна Егоровна несколько проще объясняла поведение этой колхозницы. За
невыход на работу Макаркину не раз штрафовали. Она любила торговать на
рынке, и своим добром и чужим. "Заработаешь там не меньше, чем в поле: Чего
спину-то гнуть!" Не жаловали ее за это колхозники. А насчет микробов зря
комсомольцы выдумали.
Когда Макаркина услышала гудок машины у соседней хаты и узнала, что
Сережка ведра собирает, она бросилась домой и со злорадным трепетом ожидала
стука в дверь. Сейчас придет этот малец, тут уж она ему все выскажет: Она
ему покажет ведро! Она всех на ноги поднимет!
Но машина проехала дальше и остановилась у других соседей. Макаркина
подождала еще немного: может быть, вернется? Нет, Тетеркин и не собирался
заезжать к Макарихе, помня инструкцию бригадира ОКБ.
Этой обиды баба не могла простить. Ее опять обошли. К ней даже не хотят
обращаться. Ну, погодите же!
Прошло несколько дней. Кое-кто из колхозников уже побывал на
строительстве, даже старая бабка Кузьминична решила подивиться на затею
комсомольцев. Макаркина уговорила ее послать девчонку за ведром, потому что
уж очень ей понадобилось эмалированное ведро Кузьминичны - сметану собрать.
"Чего его там зря по песку ребята будут возить? - уговаривала Макаркина. -
Мое простое железное ведерко девчонка отнесет и обменяет его на ваше.
Уважьте, Марья Кузьминична!"
Почему не услужить соседке? Ведь как просит! Макариха отдала девчонке
ржавое ведро, причем с тайным умыслом нацарапала на донышке свою фамилию.
Теперь у нее есть предлог для того, чтобы заявиться на бугор. Она им
покажет, этим мальцам, как ведра собирать! Она по всем деревням расскажет,
до чего тут в Девичьей поляне докатились.
Макариха шла по проселку и торжествовала. Сияющая лампа над холмом служила
ей путеводной звездой, и эту звезду она сейчас ненавидела всем своим
существом.
Ночь выдалась темная, черно вокруг, и так же черно было на душе
Макаркиной. Ей рассказывали, что комсомольцы роют на бугре яму, в которую
будут собирать электричество, потому что его сейчас не хватает для всяких
штук.
"На скотном дворе коровам понадобились лампы, - со злобой думала Макариха.
- В птичник электричество провели. Курам на смех! Потому как эти куры зимой
без света нестись не желают. Вот до чего комсомольцы додумались! Клуб начали
строить, чтобы всяким там вертихвосткам комедии представлять да танцы
разводить. А за каким лешим нам, колхозникам, все это сдалось? Наших кровных
денежек, небось, ухлопают побольше, чем прошлый год. Сказывают еще, что
через это электричество хлеб поливать начнут. "Ну, до чего ж обманывают
народ! - возмущалась она. - Мыслимое ли это дело, - все поле полить? Да тут
на свой огород воды не натаскаешься, руки, ноги отваливаются: Туману в глаза
напускают! Учеными все стали, а мы и без учености проживем, У Ольгушки
Шульгиной ума, что ли, набираться будем? Понятие тоже имеем:"
Макаркина свернула с дороги, чтобы пройти напрямик. Она путалась в сухой
траве, какие-то колючки цеплялись за подол юбки. Бранясь, Макаркина отдирала
их и с каждым шагом словно еще больше подогревала в себе отчаянную злость.
Сейчас эта злость, как липкая кипящая смола, могла вылиться на голову любого
встречного.
Неожиданно на пути оказалась канава, Макариха знала, что ее здесь никогда
не было. "Неужто успели вырыть?" - подумала она, но тут же отказалась от
своего предположения. С обеих сторон канавы возвышались небольшие валы,
покрытые травой и полынью. Нигде ни горстки земли, будто канава эта была
прорыта еще в прошлом году и ее края успели зарасти травой.
Намереваясь перепрыгнуть через канаву, Макаркина поскользнулась и
шлепнулась вниз. На всякий случай она заголосила в расчете на то, что ее
кто-нибудь услышит. Только злыми кознями выдумщиков-комсомольцев Макаркина
могла объяснить происхождение канавы. Они нарочно вырыли ее на дороге,
дерном песок прикрыли, будто все так было издавна.
Никто на ее вопли не откликался. Кряхтя и охая, Макариха побрела по дну
канавы.
Из-за облака выглянула луна. Вдали застучал мотор. Его властный голос
поднялся над затихшими полями.
Макаркина замедлила шаг. "Небось, Тетеркин забавляется, - подумала она и
зашагала быстрее. - Вот дьявол навязался на нашу шею; скоро вокруг деревни
всю землю разворочает, ни пройти, ни проехать".
Продвигаясь дальше по дну канавы, Макаркина заметила движущийся трактор.
Он уходил от нее, словно не желая встречаться с назойливой бабой.
За машиной тащился плуг, оставляя позади себя длинную канаву с ровными,
будто обструганными стенками. Но совсем не то удивило Макаркину.
В свете луны она увидела, что впереди плуга двигались взад и вперед
плоскости. Они срезали верхний слой почвы, приподнимали ее над канавой и
останавливались. Когда лемехи отваливали в сторону выкопанный грунт,
плоскости раздвигались и, как на ладонях, осторожно опускали на отвалы
срезанный ими дерн. Машина работала умно и четко, оставляя за собой прямую
линию канала.
Трактор остановился. Послышались голоса, из кабины выпрыгнули Тетеркин и
маленький московский техник.
Боясь, чтобы ее не заметили, Макаркина пригнулась. "Ну погоди! - с тайным
торжеством подумала она. - Опять Кузьма за старое взялся. Мало его
председательница утюжила, - вспомнила она свою встречу на развороченном
поле. - Совестно ему добрых людей, так он по ночам стал свою механику
раздоказывать. Думает, у людей глаз нету. А люди, они все видят и понимают,
что к чему. Небось, одного керосину на такое бесстыжее дело двадцать бидонов
извел".
Макаркина вспомнила, как в сельмаге ей отказали продать сто литров
керосина, который она хотела запасти про всякий случай.
"Добрым людям керосину не хватает, а Тетеркину ни в чем отказа нет. Даром,
что он всю экономию извел! Погоди, голубчик, завтра про все расскажу! И про
дела твои бесстыжие и про то, как дружки твои все покрывают. В город поеду.
Правда, она свое возьмет!"
Тетеркин вдруг заговорил. Макаркина прислушалась. Теперь ей все доподлинно
будет известно:
- Прямо скажу тебе, Тимофей, - дружески обратился к москвичу механик. -
Давно я о такой машине думал. По ночам видел ее. Идет она по полям, а за ней
глубокий канал тянется. Почему-то чудилось мне, что уже плещется в нем вода,
бежит за машиной и будто толкает ее вперед. Торопись, мол, мне недосуг. Поля
заждались и высохли: И думаю я, что так за машиной по всей стране реки
побегут.
Кузьма помолчал и снова глухо заговорил:
- Начал я строить ее прошлый год в колхозной кузнице. Не помню, сколько
ночей провел у горна! Токарный станок достал, когда электростанция
появилась. Наконец вроде как что-то стало получаться. Вытащил я свою машину
на поле и начал пробовать. Собралась чуть ли не вся деревня:
Механик нагнулся, поправил отставший кусок дерна на валу и, не поднимая
головы, словно боясь, что даже в темноте Бабкин заметит его покрасневшее
лицо, продолжал:
- Плуг выскакивал из канавы, как козел. Ножи ковыряли землю где-то сбоку
или вдруг ляскали, как зубами, по воздуху. Веселое представление тогда было.
Бабы посмеялись вволю: - Тетеркин выпрямился и, вздохнув, добавил: -
Правильно меня ругали на собрании, но пойми, Тимофей, как я мог после тех
испытаний снова начать работу на виду у всех, снова чувствовать, как за
твоей спиной хихикаю, и показывают на тебя пальцем: "Вон, мол, изобретатель
идет". Свои же ребята и то не верили в мою машину.
- Но почему же ты все-таки ее забросил? - спросил Тимофей. - Думаю, что
насмешки и даже неудачные испытания здесь ни при чем?
- Ну ясно! Злости у меня после испытаний еще больше прибавилось. Уж если я
решил, то сдохну, а до конца дойду. Оказалась ненужной моя машина. Узнал я,
что где-то в Хакассии, на опытной станции, ученые придумали совсем новую
систему орошения, при ней не нужны постоянные каналы.
- Это как же так?
- Правильно сделали. Они не режут поле на узкие полоски, разделенные
каналами. В этом случае при посеве или уборке машинам негде развернуться. От
магистрального канала они протянули временные канавки, по ним пускается
вода, а потом перед посевом эти борозды заравниваются, машиной, конечно: Я
тоже хотел такую систему испробовать, да ничего не вышло. Воды мало, на
огороды еле хватало, а не только на поля. Так и кончилось все это дело, -
Кузьма махнул рукой. - Если бы сейчас наши ребята не наткнулись на подземную
реку, то так бы и лежал этот мой "драндулет" в сарае. Да и сейчас куда он
годится? Протяну по полю несколько каналов и опять машинку оттащу в сарай.
Изобретатель с ласковым пренебрежением поддел ногой верхний нож.
- Ну еще бы, у таких индивидуалистов, как ты, все может случиться, -
недовольно заметил Бабкин. - Будто для временных каналов твоя машина не
годится! Тетеркин задумался.
- Нет, - наконец решительно сказал он. - Такие плуги есть, они называются
"бороздоделами". Есть плуги для всяких канав и разные там культиваторы.
Хочешь лунки копать, хочешь ямы для столбов рыть. Каких только машин
конструкторы не выдумали! На этих делах они собаку съели.
- Чудак ты, Кузьма, - пожал плечами Бабкин. - Да неужели ты не понимаешь,
что плуг, приподнимающий верхний слой почвы, настоящее нужное изобретение!
- Да нет, это совсем, не то, - возразил механик. - Мне просто нужно было
механически уложить дерн по краям канала, чтобы они не осыпались.
- Ну, а ты представь себе другое применение этой машины. Предположим, при
рытье глубоких и широких каналов. Здесь еще важнее сохранить плодородный
слой почвы по обеим сторонам канала. На песке и глине никаких посадок не
сделаешь.
- Есть у меня и другая дума, - мечтательно проговорил Тетеркин. - Хочется
все сразу сделать: и то хорошо и это. Вот, к примеру, скажем, у нас под
ногами клад необыкновенный зарыт. Сверху почва бывает истощенная, требует
удобрений, а копни подальше - не земля, а золото, будто целина нетронутая.
Что наши плуги? Разве это пахота? Землю сверху поскребут, и хорошо. А вот
если бы сделать такой плуг, чтоб из самой глубины свежую, еще не
использованную почву выворачивал. Чтоб пахал он сантиметров на восемьдесят в
глубину: Слыхал я о таких делах, говорят, что инженеры уже опыты ведут. Ведь
у нас в центральных областях везде лежит двухметровый слой плодородной
земли, только достать ее нужно умеючи. Новый бригадир Шмаков прямо
загорелся: дай ему такую вспашку на будущий год, хоть вынь да положь! Вот бы
этим я занялся! Или трактором-автоматом: А канавокопатель этот, - Кузьма
пренебрежительно ткнул его ногой, - так: семечки.
- Посмотрим! - многозначительно заметил Бабкин.
- Посмотрим, - равнодушно ответил изобретатель.
- Только ты мне не мешай! - предупреждающим жестом остановил его Тимофей.
- Все чертежи я беру с собой в Москву. Тогда увидишь.
- А как же трактор? - растерянно спросил Кузьма.
- Все своим чередом. Чертежи трактора я тоже возьму. - Бабкин вдруг
почувствовал себя начальником конструкторского бюро. - План - это первое
дело. А что сейчас важнее, ты сам понимать должен.
- Я-то все понимаю, - угрюмо сказал Тетеркин. - Но только иной раз обида
меня берет: Ребята наши ночи не спят, с лопатой не расстаются, старухи в
поле, будто молодые, работают. Скоро вода пойдет на поля. Урожай какой
будет! Никому не снилось! А за нашей спиной стоят всякие Макаркины. Они
сейчас смеются над нами, а когда мы все сделаем, тогда они первыми прибегут
с большой ложкой к праздничному столу.
- Мне кажется, что для этих людей не найдется места за общим столом, -
задумавшись, проговорил Тимофей.
- При коммунизме?
- Да.
- Это как же прикажешь понимать? - глухо спросил Кузьма. - Колхоз наш
называется "Путь к коммунизму". Идем мы по нехоженой дороге, не легко иной
раз приходится. А еще тяжелее тащить за собой всяких макаркиных, они мешают
нам, путаются в ногах. Но вот, несмотря ни на что, мы пришли. - Тетеркин
замолчал и потом, словно извиняясь, обратился к Бабкину: - Может, и
нескладно я говорю, но вижу я этот праздник, который мы скоро встретим. Вижу
ясно, как свет на бугре. - Он протянул руку, указывая на освещенную вершину
холма. - Встают у меня перед глазами огромные ворота, словно радуга, горят
они разными огнями самоцветными. Мы дошли! Так как же ты считаешь: для
Макаркиной и для подобных ей пропуска надо выписывать?
- Не знаю, - отозвался Тимофей. - Но кажется мне, что каждый из нас уже
сейчас готовит себе пропуск в будущее.
- И Макаркина? - насмешливо спросил механик.
- Пока еще нет. Такие люди не понимают, что догонять труднее, чем идти
рядом со всеми.
- И ты думаешь, что они пойдут рядом?
- Определенно, - твердо, как всегда, когда он чувствовал уверенность,
сказал Бабкин.
- Посмотрим, - недоверчиво заметил Тетеркин.
- Посмотрим, - сказал Тимофей.
Они молча направились в кабину трактора. Через минуту застучал мотор.
Белесый дымок пополз по траве. Вспыхнула фара, и длинный луч потянулся по
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг