Разберутся.
Поярков оглянулся - соседние столики были пусты - и нетерпеливо
забарабанил пальцами по столу.
- Конечно, разберутся. Но ведь для этого нужно время. А жизнь бежит,
техника совершенствуется. И пока мы тут согласовываем, увязываем,
подбираем обтекаемые выражения, чтобы отвергнуть эту никудышную мыслишку,
глядь - и вся конструкция уже устарела. Начинай строить сызнова. Когда мы
стали переделывать "Унион", я чуть с ума не сошел. Впрочем, "Унионом" нашу
летающую лабораторию мы потом назвали.
- "Унион" - это значит союз?
- Да, но мы предполагали другое. "Универсальная, ионосферная". Ун-ион.
А получился действительно "союз". Союз наук. Но пока он создавался,
пришлось немало крови попортить. Физики требуют одно, астрономы другое,
метеорологи третье. Я иду на уступки, а технологи противятся. Ругаюсь с
Набатниковым, с Борисом Захаровичем, с механиками - со всеми. Но я же
знаю, что каждый из них ратует не за себя, а за ту отрасль науки, которую
он представляет.
Спорили, спорили, наконец, поладили. Работа закончена, но вдруг из
главка приходит письмо с просьбой испытать в иллюминаторах какую-то
"космическую броню". Указывается на важность этого дела и тут же
прилагаются рекомендации ученых, о которых я в первый раз слышу. На другой
день получаю еще одно коллективное письмо, подписанное химиками, оптиками
и даже профессором-селекционером. Я было заартачился, но товарищ Медоваров
намекнул, что со старыми стеклами "Унион" вряд ли будет принят комиссией,
что они якобы мутнеют от космических лучей. Если я не верю, то он может
запросить специальный институт, откуда ему вышлют соответствующие
протоколы...
Как бы опомнившись, Поярков удивленно посмотрел на Нюру:
- Постойте, Нюрочка. А зачем я вам это рассказываю?
- Очень хорошо. Прошу вас. Тут есть что-то общее с другой историей.
- Но кончилась она благополучно?
- Для меня не очень. - Нюра отодвинула бокал. - А как поступили вы?
- Смалодушничал. Неудобно, говорят, обижать изобретателя. А кроме того,
хотелось поскорее поднять в воздух свою новую конструкцию. Да, да, по
существу новую. От старой остался лишь принцип да каркас. А спор с
Медоваровым для меня не был принципиальным. По прочности "космическая
броня"
мало чем отличалась от обычного органического стекла, что меня вполне
устраивало. К сожалению, из-за этой чепуховой брони полет "Униона"
пришлось отложить на три дня. А сколько бывает таких случаев? Дни
составляют месяцы, годы. Имеем ли мы право их терять?
- Борис Захарович называет вас "торопыгой", - невесело проговорила
Нюра. - Вы не ходите, а бегаете. Целый день ни минутки покоя. Вы спите
когда-нибудь?
- Проклятая привычка, - рассмеялся Поярков. - Мне тридцать лет. Из них
я проспал десять. Восемь часов в сутки! Да ведь это же расточительство!
Сейчас я сплю меньше - хочу многое успеть. Помню, когда учился в
ремесленном на слесаря, то не раз заходил в другие цехи, и такая жадность
меня обуяла, что я решил стать не только слесарем, но и токарем, и
фрезеровщиком. Я хотел знать все станки, уметь обрабатывать любой
материал. И я добился своего.
Вместе с ребятами строил разные модели, так и научился постепенно. Вот
посмотрите. - Поярков вынул из бумажника фотографию и передал ее Нюре. -
Самая первая модель летающего диска. Сделана из алюминия собственными
руками лет десять тому назад. Но, конечно, она никогда не летала.
Нюра рассматривала фотографию и, зная радость рабочих рук, могла понять
гордость Пояркова. Ведь она и сама кое-что умела: перематывать обмотки
моторов, паять, исправлять выкрошившиеся пластины аккумуляторов, собирать
их, делать комнатную проводку, чинить электроплитки и утюги. Все это было
сейчас не нужно в лаборатории. Но разве Нюра могла кому-нибудь доверить
собрать испытательную схему или починить испортившийся вольтметр?
Возвращая фотографию, Нюра спросила:
- Скажите, Серафим Михайлович, неужели, кроме вот этого, - она указала
взглядом на снимок, - у вас нет другой жизни? В театрах не бываете, в
кино...
Подвигая к Нюре икру в банке со льдом, Поярков весело ответил:
- Грешен, Нюрочка, не бываю, довольствуюсь телевизором. Но не думайте,
что я такой уж сухарь и деляга. Что бы там ни случилось, но с двенадцати
ночи и до двух я читаю. Вы знаете, сколько я выписываю газет и журналов?
Около тридцати. И не думайте, что это все узкоспециальные издания. К ним я
отношусь очень настороженно, как и вообще к узкой специализации. Ведь если
так дальше пойдет, то, скажем, один молодой инженер будет знать только
гайки, а другой - болты. И каждый из них станет читать только свой
журнал...
Поярков досадливо поморщился и указал взглядом на середину зала:
- А вот и ваша ученица.
В проходе между рядами столиков, гордо вскинув голову с модной
прической, шла Римма. Сквозь прозрачную нейлоновую кофточку можно было
видеть ее округлые загорелые плечи и спину. На груди в кружевном рисунке
поблескивали, как светлячки, маленькие граненые стек ляшечки. Вот Римма
вступила на танцевальный квадрат, освещенный прожектором, и стекляшечки
засверкали как бриллианты. Туго обтянутая клетчатая юбка, зеленые туфли на
модном каблучке - все это подчеркивало, что Римма никак не хотела походить
на других.
За ней смущенно двигался молодой летчик Петро Охрименко. Он не привык к
своему штатскому костюму, сидевшему на нем мешковато. Широкие брюки,
богатырские плечи, полосатенькая рубашка с черным галстуком казались рядом
с Риммой чересчур старомодными. Да и сам-то Петро, с добродушным широким
носом, белесыми кустиками вместо бровей и девичьим румянцем на щеках,
никак не походил на ресторанных завсегдатаев или тем более "полотеров",
как иногда называют рассерженные официанты неких молодчиков, пришедших в
ресторан не ужинать, а только танцевать. Петро любил хорошо поесть, а
танцы ненавидел.
Римма же любила и то и другое.
- Яка приятна встреча! - воскликнула Римма, и Петро поморщился: он не
любил, когда коверкали его родной язык. - Анна Васильевна? Вот уж не
ожидала! Ведь я никогда вас здесь не видела.
Она поздоровалась с Серафимом Михайловичем. Он очень холодно ответил на
приветствие и сразу обратился к Петру:
- Завтра летишь по тому же маршруту?
Нюра вежливо предложила Римме стул, но мужчины, видимо, не хотели
сидеть за одним столом: Поярков надеялся продолжить интересный разговор с
Нюрой, а влюбленный Петро пока еще не успел даже словом перекинуться с
Риммой.
Правда, она этого и не жаждала, гораздо интереснее пококетничать с
"Серафимом", а возможно, и потанцевать. Ведь Петро увалень, его с места не
стащишь.
Пока мужчины стояли и обсуждали какие-то свои дела, Римма высокомерно
оглядывала присутствующих, потом, видимо вспомнив о Нюре, похвалила ее
скромное платье.
- Неужели сами сшили, Анна Васильевна?
- Как всегда.
- Я бы на вашем месте зараз плюнула на лабораторию. Чуете, яки гроши
портнихи получают?
Нюра только пожала плечами. Глупенькая девочка. И зачем она, не зная
украинского языка, так снисходительно им кокетничает. Модно это, что ли?
Вдруг лицо Риммы перекосилось от злобы.
- Ух, как я ее ненавижу!
- Кого?
Римма наклонилась к Нюре.
- Вон ту воблу крашеную. Рядом с оркестром сидит. Задается страшно. На
танцплощадку придет - то сумка новая, то лодочки. А сейчас такую же, как у
меня, кофту напялила. Определенно назло. Ничего, скоро встретимся, я для
нее такую пилюлю припасла! Валерьянкой будут отпаивать.
- Риммочка! - окликнул ее Петро. - Твой любимый столик освободился.
Пойдем скорее.
Поярков сердито посмотрел им вслед.
- До чего же мы слепы бываем! Петро - и рядом это ленивое, равнодушное
существо. Извините, но я нечаянно услышал, что она кого-то ненавидит.
Неправда. Откуда у, нее человеческие чувства? Любовь? Ненависть?
Абсолютный вздор!
Нюра рассердилась, что бывало с ней довольно редко, и резко отодвинула
тарелку.
- Мне странно и, откровенно говоря, неприятно слышать, как вы
отзываетесь о моей подруге.
- Не может она быть вашей подругой.
- Все равно. Ведь вы говорите о девушке. Пусть она не очень умна, со
своими слабостями, недостатками. Но она ничего не сделала дурного.
- И хорошего тоже. Петро жаловался, что она все вечера проводит на
танцплощадках. Знаю я таких девиц. Да разве к ним можно относиться с
уважением? Абсолютная пустота, никакой движущей идеи, стремлений. Это
очень страшно. Поверьте, Нюрочка, что такие люди могут принести гораздо
больше вреда, чем самые отъявленные враги... Приглядитесь к ней и, если не
поздно, помогите.
Римма танцевала в каком-то странном замедленном темпе, далеко отставляя
назад красивые, хотя и полные ноги. Ее партнер, хлыщеватый молодой
человек, изрядно подвыпивший, не выпускал изо рта сигарету.
- Ну зачем она с ним пошла? Ведь это же Семенюк, то есть наш милый
Аскольдик, - говорил Поярков, наблюдая за танцами. - Как мало эта девица
ценит свое достоинство!..
И Нюре было за нее обидно. Петро нетерпеливо ждал Римму за накрытым
столом, но она после каждого танца лишь проглатывала пирожное и вновь
обнимала то одного, то другого партнера.
Петро хмурился, рассеянно позвякивая ножом по тарелке. К нему подбегал
официант: "Что прикажете?" Петро отвечал: "Пока ничего" - и, опять
забывшись, стучал по тарелке.
Сочувствуя ему, Нюра злилась. Ведь это просто непорядочно. Она видела,
как Римма заглатывает пирожные и потом долго облизывает пухлые губы. В
этом было что-то неприятное, чересчур биологичное. В чем-то был прав и
Серафим Михайлович. Все это невольно заставляло сравнивать Римму с другими
девушками, они тоже пришли сюда повеселиться и потанцевать. Римма была
ярче и заметнее всех, но не хватало ей того подчас неуловимого женского
обаяния, что делает прекрасными очень простые, незаметные лица.
Нюра не ошибалась: таких девушек здесь было много, но если бы спросить
Пояркова, кто из них самая лучшая... Впрочем, и так все ясно...
Рыжая кошка потерлась об ногу. Серафим Михайлович сделал маленький
бутерброд.
- Иди, рыжая! - бросил ей и виновато улыбнулся. - Обожаю всякую тварь.
- Все хорошие люди любят животных.
- Вероятно. Но в меру, не забывая людей.
Зря Нюра сказала о хороших людях. Он мог бы принять это на свой счет,
вроде комплимента. А она ничем не должна показывать, что Серафим
Михайлович нравится ей, лучше подчеркивать равнодушие. Так будет спокойнее.
Кошка встала на задние лапы, как собачонка. В первый раз Нюра увидела,
что кошка служит. Это было смешно. Поярков обрадовался, услышав Нюрин
смех, старался изо всех сил, чтобы веселье это не угасло. Уговорил ее
потанцевать.
Потом заставил выпить глоток вина, потом другой, за успех испытаний, и
Нюра не имела права отказаться.
Так прошел вечер - весело, непринужденно. Серафим Михайлович хотел
проводить Нюру на такси, но она категорически отказалась.
- Поедемте автобусом, Серафим Михайлович. Мне так больше нравится.
И, сидя с ним рядом у окна, Нюра с ужасом вспоминала, что вела себя как
легкомысленная девчонка, будто никогда не делала никаких ошибок, никого не
любила и нет на свете Павла Ивановича.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Как ни старался автор поменьше рассказывать о технике,
все же пришлось уделить и ей внимание. А произошло это
потому, что уважаемый конструктор "Униона" С.М. Поярков
и не менее уважаемый инженер Б.З. Дерябин постоянно
спорят. Споры у них, конечно, технические и
принципиальные, они во многом определяют дальнейшее
развитие событий. Но, к сожалению, тут же суетятся
товарищи, к технике прямого отношения не имеющие.
Оказывается, и они влияют на события.
Никогда еще сотрудники НИИАП не видели столько новейшей аппаратуры. Ее
привезли из Москвы, Ленинграда, Новосибирска, кое-что было сделано на
киевских заводах. Медоваров сожалел, что все это богатство заберут отсюда,
как только "Унион" опустится на ракетодроме Ионосферного института, где
начнутся основные испытания этой странной конструкции.
Медоваров видел в ней обычную летающую лабораторию, которую по прихоти
Пояркова раздули до непомерных размеров. Американцы делали шары побольше.
А главное - из полимеров. Вот это прогресс! Мы тоже кое-чего добились, но
не всех к таким делам допускают.
-Везет же людям, - жаловался Толь Толич друзьям. - Сколько институтов
для космоса работает! Сколько организовано специальных пунктов, чтобы
вести наблюдения! А я у начальства чуть ли не в ногах валялся, просил и
нам записать это дело в план. "Нет, говорят, профиль у вас не тот.
Подождем реорганизации".
Единственно, что разрешили НИИАП, - это принять участие в установке
приборов на экспериментальной конструкции "Унион" и оборудовать временный
пункт контроля и управления. Работа внеплановая, не очень срочная. Можно
доверить и такой организации, как НИИАП. Авось справятся.
Толь Толич обиделся, но возражать не стал. И то хлеб, особенно когда
встал вопрос о реорганизации. За последнее время наверху стали
поговаривать, что в НИИАП недостаточно занимаются работами, имеющими
практическое значение.
Сигнал серьезный.
И Медоваров с присущей ему активностью и многолетним опытом
хозяйственника быстро переоборудовал конференц-зал НИИАП под пункт
контроля и управления.
Из зала вынесли все ряды кресел, поставили длинные столы с аппаратурой,
подвели мощные кабели для питания радиостанций, повесили большой
телевизионный экран и установили несколько телевизоров поменьше.
У стен, между окон, приютились всевозможные распределительные щиты,
шкафы усилителей, ЭВМ. А потому Медоваров вынужден был распорядиться,
чтобы сняли все диаграммы, портреты и плакаты, характеризующие научную и
общественную жизнь НИИАП. Лишь один график остался - не поднялась рука
снять его. Это "Рост квалификации сотрудников НИИАП". С момента
организации этого высокочтимого учреждения квалификация научных
сотрудников неуклонно поднималась вверх. Если десять лет тому назад в
НИИАП было восемь кандидатов, то за последнее время при тех же штатных
единицах квалификация сотрудников НИИАП возросла на четыреста процентов -
новые кандидаты и аспиранты подняли кривую роста квалификации на
недосягаемую высоту.
Под этой кривой скромненько указывалось, что в Научно-испытательном
институте аэрологических приборов больше всего кандидатов медицинских
наук, потом экономических, технических и прочих. Все это подкреплялось
цифрами. И в самом конце: "Кандидатов педагогических наук - 1". Этой
единицей был Анатолий Анатольевич Медоваров. Как это произошло, читатель
узнает несколько позже, а сейчас вернемся к главному.
График, как уже было сказано, висел на стене, под ним стояла старинная
с бронзовыми львами тумбочка, принесенная из кабинета Медоварова. А на
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг