стеной, через которую не пролетит и муха. Э, да что там говорить...
Разговор иссяк. Они обменялись еще несколькими фразами, и Мелт стал
собираться. Тарви пошел его проводить.
Вечер уже загустел синевой, только на западе, будто угли угасающего
костра, оранжево дотлевала кромка заката. Дождь кончился, но дорога еще
влажно поблескивала, отражая неоновое приплясывание тщетно распинавшейся
над фасадом мотеля рекламы. И оттого что дорога лежала такой ненужно
широкой, так аккуратно расчерченной тянущимися до самого горизонта
светящимися полосами, она казалась еще пустынней. Машина Мелта давно
скрылась из глаз, а Тарви все стоял, глядя в темноту, и тоскливо думал, что
сегодня к его мотелю, похоже, никто больше не подъедет. Пойти, пожалуй,
отпустить Поля, а потом поужинать. Господи, скорей бы уж убирались эти
четверо...
Повернувшись, Тарви увидел, что за прозрачной стеной, кажется, и правда
собираются отчаливать. Впрочем, минутой позже ему стало ясно, что
собирается только бородатый гитарист. Встав изза столика, он что-то горячо
доказывал остальным, пару раз показав при этом на часы, и, хотя слов Тарви
не слышал, смысл их был понятен: дескать, поздно уже, пора. Длинноволосая
блондинка в пончо кивала и вроде бы соглашалась с бородачом. Но высокий
парень бросил ему что-то резкое, и бородач, обиженно смолкнув, опустился на
стул. Через минуту он заговорил снова, но его перебила сидевшая рядом
большеглазая, коротко стриженая девушка, та самая, которую Тарви сначала
принял за школьницу. Сейчас, видя, как твердо и уверенно она говорит, в
упор глядя на бородатого гитариста своими большими серыми глазами, Тарви не
без удивления подумал, что эта девушка, похоже, играет здесь далеко не
последнюю роль. И ему вдруг, непонятно почему, захотелось услышать, что она
говорит.
Но едва большеглазая заметила вошедшего в закусочную хозяина, как тут же
замолчала. Тарви услышал только последние слова: "...еще часик, а там
посмотрим..." И все четверо потянулись к своим стаканам со все еще
недопитым сипи, а бородач, отхлебнув глоток, снова принялся перебирать
гитарные струны.
"Еще часик!.. - скривился от злости Тарви, шагая к стойке. - А там еще,
чего доброго, потребуют комнату... Эх, выгнать бы их всех в шею!.. А может,
позвать Ноля и попробовать? Нет уж, лучше не связываться, - вон какие
кулачищи у того высокого..."
Поль не терял времени даром - сидя на скамейке в кладовой, он разбирал
вышедший из строя ароматотранслятор. Услышав, что можно ехать домой, старик
просиял, быстро сложил детали на полку и через пару минут уже выводил из
хозяйского гаража свой потрепанный серый скутер. И снова Тарви остался
стоять у дверей мотеля, провожая глазами исчезающий я темноте огонек.
Ужинать еще не хотелось. Он закурил и стал неторопливо прохаживаться взад и
вперед вдоль прозрачной стены закусочной, время от времени без всякой
надежды поглядывая на вымершую дорогу. И вдруг увидел...
На юге над темными холмами возник яркий трепетный сгусток голубого огня,
и, вглядевшись, Тарви безошибочно различил силуэт скакуна. Сначала ему
показалось, что скакун пролетает мимо, но потом Тарви увидел: голубое диво
повернуло к мотелю! Он летел над самой землей, пронзающий ночь огненный
конь с разметавшейся, словно голубое пламя, гривой, и голубые искры, как в
сказке, вырывались из-под рвущих воздух копыт, и ослепительный сноп света
волшебно бил изо лба. Только в темной грузной фигуре всадника не было,
казалось, ничего сказочного. Но именно на него, всадника, неотрывно глядел
Тарви, еще не решаясь верить нежданной удаче...
Два с половиной года назад, когда Тарви, пройдя множество инстанций,
удалось добыть сертификат о благонадежности, дающий право на приобретение
небольшой установки для подзарядки усилителей мысли, он был полон радужных
надежд. Плата за подзарядку одного УМа составляла полторы сотни, не считая
чаевых, и даже при условии двух-трех посещений в неделю дела Тарви должны
были существенно поправиться. Он тогда не пожалел денег на рекламу, и
вокруг, в радиусе нескольких миль, появилось не меньше дюжины красочных
щитов и светящихся надписей, приглашавших многоголовых путников лично
убедиться, как быстро и качественно подзаряжают головы в мотеле "Утренний
ветер".
Но надежды Тарви не оправдались. Мно не часто появлялись в этих краях, а
если появлялись, усилители мысли у них обычно были в полном ажуре. Они
предпочитали подзаряжать их у себя дома и лишь в самых редких случаях
делали это в дороге. За два с половиной года Тарви подзарядил всего десятка
полтора голов. Но все-таки каждое посещение ощутимо пополняло тощую кассу
Тарви, и не удивительно, что он обрадовался, увидев приближающегося к
мотелю всадника на голубом летящем коне.
Мягко пристукнув копытами, чудо-конь опустился метрах в пяти от Тарви, и
резкий, властный голос произнес:
- Предъявите сертификат.
Тарви торопливо достал из внутреннего кармана пластмассовый
прямоугольник, с которым никогда не расставался, и, приблизившись, протянул
его всаднику. Но рука, не дотянувшись, уперлась в невидимую преграду. Ну,
конечно, гравиоброня... Так стоял он с вытянутой рукой, глядя, как всадник
коснулся было пальцем одной из кнопок-пуговиц на груди, но тут же убрал
палец и, чуть нагнувшись, стал изучать сертификат сквозь прозрачную стенку
своей раковины. Раза два он пристально взглянул на Тарви, и тот почти
физически ощутил, как какая-то пронизывающая до спинных мурашек,
сковывающая волю сила грубо шарит в его мозгу, словно вещи при обыске,
перетряхивая мысли.
Тарви было достаточно хорошо знакомо это ощущение подопытного кролика:
Мно каждый раз подвергали его "мозговому просвечиванию". В том числе и вот
этот, восседающий на огненноголубом коне владелец огромных кибер-поместий
на западной равнине, уже заезжавший однажды подзарядить УМ года полтора
назад. Только тогда он был не на коне, а в птерокаре. Судя по всему, эти
новомодные волшебно летающие скакуны с электронно-реактивной начинкой, на
которых пересели ныне все Мно, не что иное, как те же самые птерокары,
только несколько модифицированные и эффектно задрапированные...
- Ну, от птерокаров они - как небо от земли, - небрежно обронил всадник,
откинувшись на кресельно-выгнутую конскую спину, которая и была не чем
иным, как удобнейшим мягким креслом. И было непонятно, зачем это сказано:
для того ли, чтобы показать одноголовой козявке свою благожелательную
непосредственность или просто лишний раз напомнить ей, насколько она для
него, всевидящего, прозрачна. Скорее всего, последнее.
Спрятав сертификат в карман, Тарви быстрыми шагами подошел к стальной
двери маленькой кирпичной пристройки, примыкавшей одной стеной к гаражу, а
другой к закусочной, и встал навытяжку, готовый по первому сигналу снять
пломбу, вставить в скважину ключ и приступить к обслуживанию. Но всадник не
спешил. Взгляд его скользнул по двери, потом (Тарви, сам не понимая как,
отчетливо уловил миг, когда это произошло) прошел сквозь нее и две-три
секунды проверял, все ли в порядке там, в кирпичной пристройке. Затем этот
живой локатор переместился левее и настороженно ощупал сидящую в закусочной
компанию, которая с любопытством глазела на всадника и его чудо-коня, не
забывая при этом помаленьку прихлебывать все еще остававшееся в стаканах
сипи. А взгляд уже устремился дальше, за стены, стремительно обшаривая
комнату за комнатой...
Да, внешне он почти не изменился, этот плечистый мужчина с пронизывающим
взглядом полубога, грузный, как все Мно, не столько от собственного веса,
сколько от оплетающих тело устройств и приборов, зловеще-неведомых для
простых смертных. Тяжелый, сильно выступающий подбородок. Чувственные, с
ироничным изгибом губы. Густые, едва начавшие седеть темные волосы на
темени, резко контрастирующие с гладко выбритой макушкой и затылком, куда
тянулись из кожаного ранца за спиной тонкие красные провода,
заканчивающиеся прилепившимися к черепу круглыми присосками.
Вот в этих проводах и заключалась главная разница. Тогда, полтора года
назад, к глянцево-розовому затылку - Тарви точно помнит - тянулось из ранца
три провода. А сейчас их было шесть! Полубог изволил прикупить еще три
головы. Дела, стало быть, идут превосходно... Так вот почему "мозговое
просвечивание" пронзило его сейчас с такой силой, с какой никогда еще не
пронзало...
Да, Тарви, конечно, знал, что там, в недосягаемом для него мире Мно,
идет своя, невидимая для простых смертных борьба конкурентов - глухая и
яростная схватка, для победы в которой уже мало сверхбыстроты мысли - нужна
суперсверхбыстрота, возведенная в квадрат и куб. Они не могут себе
позволить, чтобы УМ - пусть один из нескольких - простаивал хотя бы час,
даже вечером, в дороге. Тарви слышал, что в больших городах на востоке есть
уже и шести-, и семи, и даже восьмиголовые. Но сам он впервые видел
шестиголового вот так, рядом, и ему стало страшно от мысли, какая бездна
жестокого, давящего сверхчеловеческого всемогущества заключена в этом
простеньком, похожем на школьный, ранце...
- В комнате мальчик - приведите, - негромко и отрывисто приказал
всадник, даже не посмотрев на Тарви; взгляд его прочесывал темные кусты
вокруг мотеля.
- Но... зачем? - голос Тарви дрогнул. - Ему пора спать...
А сам уже понял: залог. Его Рони нужен как заложник, как дополнительная
гарантия, что с головой при подзарядке ничего не случится... Но ведь
никогда еще такого не было! Уж детей-то они, по крайней мере, оставляли в
покое... Неужели и вправду так встревожены, что считают необходимой еще и
такую подстраховку?.. Господи, неужели этот шестиголовый не видит, что он,
Тарви, - тихий, смирный человек, что он в лепешку готов расшибиться, лишь
бы угодить всемогущему клиенту...
- Ну, - напомнил всадник, взгляд его шарил теперь где-то далеко во тьме.
...Неужели этот чудовищный сверхмозг несовместим с жалостью, как
несовместим небоскреб с одуванчиками, которые росли когда-то на его месте?
Да, конечно, Тарви давно уже усвоил: становясь Многоголовыми, они выпадают
из человеческой морали - творят, что хотят, и мера дозволенного
определяется только количеством УМов в ранцах... Пусть так - и все-таки
есть же и у него семья, дети...
- Я... я очень прошу Вас... - начал было Тарви. Всадник повернул голову.
На какой-то миг взгляд его коснулся зрачков Тарви - и этого было
достаточно. Тарви точно обволокло каким-то зыбким расслабляющим туманом.
Мысли исчезли, растворились в одном желании: повиноваться. И покорно, как
робот, он отправился за сыном.
- Мы гулять, да? - обрадовался Рони, когда Тарви взял его за руку и
повел, - жена возилась на кухне и ничего этого не видела. - Погуляем у
дороги, да? - Мальчик, как всегда, не хотел ложиться спать и радостно
подпрыгивал, шагая рядом с молчавшим отцом. А потом он увидел
огненно-голубого чудо-коня, и глаза его восхищенно загорелись.
Все так же механически Тарви усадил сына на скамейку возле кирпичной
пристройки. "Что я делаю?!" - дрогнуло где-то в глубине сознания. И тут же
стихло, замерло, как слабый отзвук боли, заглушенной наркозом.
Подтянуто-бесстрастный, Тарви подошел к стальной двери и вопросительно
посмотрел на всадника. Тот кивнул. И вот уже открыта стальная дверь и Тарви
в ожидании стоит перед всадником.
Медленным движением всадник отлепил от затылка один из присосков и,
скользнув пальцами по красному проводу, не глядя извлек из ранца светлый
овальный предмет размером чуть побольше крупной груши. УМ... Даже сейчас,
когда чувства Тарви были скованы гипнозом, он ощутил что-то вроде трепета
при виде этого аккумулятора всесилия. Всадник еще раз оглянулся вокруг и,
нажав на своей груди одну из кнопок-пуговиц, протянул "грушу" Тарви. Веса в
ней было, должно быть, фунта два, но мышцы Тарви напряглись так, словно в
руки ему вложили тридцатикилограммовую гирю. Сколько раз уже приходилось
ему держать в руках эти бесценные сосуды с таинственным нейронидом, и все
равно сердце сейчас колотилось, и пальцы дрожали так же, как тогда, два с
половиной года назад, в первую подзарядку... Бережно прижимая УМ к груди,
ступая осторожно, будто по льду, Тарви направился к раскрытой двери. Но он
не сделал и шести шагов... Часть прозрачной стены закусочной вдруг рухнула,
и оттуда, из пролома, метнулись двое. Блеснули черные шишки плазменных
гранат. Они не успели их бросить - ударивший с сухим треском тонкий
раскаленно-белый луч опрокинул обоих на обломки стены. Но в тот же миг
выскочившие из дверей закусочной девушки одним стремительным невероятным
прыжком рванулись к Тарви. Сбитый с ног, он упал, с ужасом почувствовав,
что УМ выскользнул из рук... Совсем рядом яростным белым бичом хлестнул
луч, распяв на земле девушек, и взметнувшийся огонь жарко лизнул плечо
Тарви. Отшатнувшись, он едва не закричал от боли, но крик застрял у него в
горле, когда он увидел: всадник с исказившимся лицом вспарывает лучом
воздух, пытаясь достать что-то там, в темном небе. В следующее мгновение он
взметнул своего коня ввысь. И, повернув голову, Тарви разглядел то, за чем
погнался всадник: быстро набирающий высоту маленький светящийся воздушный
шарик, к которому, - освобождаясь от гипноза, Тарви, скорее, догадался, чем
точно различил, - был прикреплен светлый овальный предмет... Каким чудом
они сумели сделать это в те доли секунды?! И по тому, как шарик неожиданным
маневром наперекор ветру шмыгнул за тучи, Тарви понял, что им управляют...
Кто? Откуда? - об этом он уже не думал: в уши ударил детский крик - и
разом заслонил все остальное. Забыв о боли, Тарви вскочил на ноги. И
отлегло от сердца. Перепуганный Рони громко ревел на руках у прибежавшей
матери, но, благодарение богу, был цел и невредим. Сама готовая
разреветься, мать, гладя и успокаивая, понесла его в дом. Тарви двинулся
было за ней, но услышал сзади стон.
Он обернулся. Девушки лежали почти рядом, разбросав руки. Блондинка была
мертва - Тарви понял это с первого взгляда. Но вторая еще дышала. Тарви
нагнулся, взял ее руку - пульс еле прощупывался. А тело обгорело так, что
было ясно: ей уже ничем не помочь... И вдруг она открыла глаза. Спекшиеся,
потрескавшиеся губы шевельнулись:
- Мама...
Они смотрели в полутьме прямо на Тарви, эти большие серые глаза, но не
его они сейчас видели.
- Мама, как хорошо, что ты пришла... Прости меня, я не могла сказать
тебе правду, потому что... потому что было нельзя... - Шепот стал едва
слышным. - Ты думала, я ушла с бродягами... Но мы... нам просто приходилось
маскироваться... Ведь кто-то же должен, мама, кто-то должен... И нас
много... Мы подстерегаем их повсюду... Шарик - его ждут... И он должен
долететь...
Обескровленные губы шептали что-то еще, но Тарви не мог больше разобрать
ни слова. Никогда еще он не был так омерзителен себе, как в эту минуту.
Слизняк, трусливо пресмыкавшийся всю жизнь, чтоб только любой ценой
выжить... А тем временем эти парни и девушки, о которых он еще десять минут
назад думал бог весть что, - эти четверо и еще тысячи других, юных и
пожилых, белых и черных, - готовились к схваткам. И когда настал час, не
дрогнув, включили самооблучение... А он... он даже не попытался сбить пламя
с этих девчушек. Только в ужасе отшатнулся, когда обожгло плечо...
Губы девушки уже не шевелились, а глаза все смотрели на Тарви. И в этом
невидящем, угасающем взоре, казалось, был немой горький укор всей его
жизни. Тарви понимал, что все это только мерещится, что глаза эти ничего не
видят, - и все равно ему трудно было выдержать их немигающий взгляд. А
потом, словно устав, глаза медленно закрылись.
Небо наполнилось гулом. Подняв голову, Тарви увидел сигнальные огни
полицейского вертолета. Но еще до того, как он начал снижаться, у кирпичной
пристройки, в нескольких шагах от Тарви, опустился вынырнувший откуда-то
из-за крыши голубой конь. И по взбешенному лицу всадника, по отрывистым
командам, которые он выкрикивал в микрофон, Тарви понял: не догнал!
Полицейские уже выскакивали из приземлившегося вертолета, и Тарви знал,
что сейчас его потащат на допрос, отберут сертификат о благонадежности, что
все это закончится если не выселением отсюда, то уж, во всяком случае,
полным разорением. Но впервые в жизни он не почувствовал страха.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 24.08.2001 14:41
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг