Иорет сняла котелок с крючка, процедила отвар, вынесла остывать на холод и
наконец улеглась на кровать рядом с меньшими детьми. Очаг погас, стало
быстро холодать; Карри заворочался, засопел, натягивая одеяло на уши. А
Немой как лег, так и не шевельнулся, дышит беззвучно; и хотя Иорет знает,
что глаза его закрыты - угрюмые, неулыбчивые серые глаза - ей все чудится,
будто смотрит он сквозь тьму и видит нечто никому не ведомое - непонятный,
бесполезный, заживо погребенный под плитою своей немоты...
* * *
После многоснежной зимы полая вода поднялась высоко, и старый мост, с
таким трудом (в который раз) починенный год назад, снова обрушился.
Бурная, капризная река превратилась в неодолимую преграду. Как теперь
добираться до города, как навещать родню в округе? Долго шумела толпа на
берегу. Мастера-каменщики уныло препирались, кто виноват, кто сплоховал,
отбивались от женщин, откровенно и очень громко высказывавшихся насчет их
рук, мозгов и прочего, что следовало бы вправить. Наконец, кое-как
вырвавшись, мастера укрылись у Иорет: там никто бы им не помешал
поразмыслить.
Солнце хорошо пригревало, каменщики - старшой, двое младших и ученик
Карри, сын Иорет сидели без шапок под навесом и все никак не могли
договориться. Они учились у своих отцов здесь же в деревне, умели ровно
выводить кладку, тщательно замесить раствор, слыхали о замковом камне и
прочих премудростях, но отчего падает проклятый мост, могли только гадать.
Старшой твердил: вся беда в опоре, убрать ее, и воде нечего будет
подмывать. Подмастерья воз- ражали, что без опоры настил под первой же
телегой рухнет. Карри робко предложил перенести мост чуть пониже, где плес
и мелко, пусть подлиннее будет, зато там вода не бьет... Старшие тут же
напустились на него: подлиннее? Тогда вторая опора нужна. А кто новые
блоки тесать и тягать будет? На тебе одном далеко не уедешь, а где еще
работничков возьмешь? Разве что этого, безрукого позвать!
Тут все разом вспомнили, что безрукий-то здесь же сидит, все слышит. Эх,
неладно вышло! Каменщики оглянулись. Немой и впрямь сидел на крыльце,
скрестив ноги, ничуть не расстроенный: склонив голову к плечу, он смотрел
на бородатых мастеров, как порою смотрит взрослый на старания младенца,
учащегося ходить - с чуть насмешливой нежностью.
- Смотри-ка, ухмыляется! - удивился старшой.- Вот бы узнать, что это его
так взвеселило?
- Да разве он скажет, молчун этакий! - вздохнул Карри.
Немой вдруг легко вскочил и в два шага очутился во дворе, для чистоты
посыпанном речным песком. Подхватив первое, что попалось - черенок
сломанной ложки,- он властным кивком подозвал спорящих к себе. Никогда еще
Немой не вел себя так; каменщики, переглянувшись и пожав плечами, интересу
ради подошли.
Дальше последовало нечто совсем неожиданное. На плотно слежавшемся, еще
влажном после снега песке Немой стал чертить то прямые, то изогнутые линии
- и они сложились в очертания моста.
- Неверно показывает,- заметил Карри.- Наш-то мостик пониже да погорбатее!
- Погодите,- сообразил вдруг старшой,- а ведь давным-давно мост такой и
был. Его развалили, чтобы вастакам путь преградить. А обратно поставить не
сумели... Я сызмала запомнил!
- Откуда ж ему знать? Неужто он тут тогда жил? Уж больно молод!
Немой продолжал чертить - теперь мост, каким он стал. Мастера увлеклись и
даже не заметили, как дети, которых Иорет отгоняла, чтобы не мешали,
подобрались поближе и тоже, не дыша, глядят на увлекательную игру:
разговор без слов!
К вечеру вся деревня знала, что с завтрашнего дня начнется починка, что
Немой растолковал, отчего прежде мост стоял, отчего перестал и как
исправить его: какие-то опоры, растяжки особые. И все - без единого слова!
В тот вечер в доме знахарки было весело - впервые по- настоящему весело с
тех пор, как появился Немой. Иорет не пожалела двух кур, выставила жбан
терновой выдержанной браги. Налив доверху самую лучшую чашку - с цветной
поливой, она подала ее Немому:
- Выпей, мастер, за удачное начало!
И малышка Эри, допущенная к столу, надолго запомнила, как встал Немой во
весь свой немалый рост и, приняв простую чашу в обе руки, низко поклонился
Иорет, отпил и передал чашу брату Карри. "Как в сказке",- прошептала
очарованно девчонка, и Немой посмотрел ей вдруг прямо в глаза таким ясным,
острым, без слов говорящим взглядом, как будто сообщил нечто новое и очень
важное, и она поняла, хотя объяснить это ни тогда, ни после так и не
сумела...
Сложные мысли одолевали Иорет; уложив младших спать, она, еще немного
поколебавшись, все-таки обратилась к Немому:
- Знаешь, я все думаю: а не попробовать ли снова твои пальцы полечить?
Есть один хороший состав - самым тяжелым помогало. Я как-то не решалась
тебе сказать, а нынче день такой - весна, удача, может рискнем? Держать
руки в настое по три раза на дню, да потом растирать, разминать
потихоньку, а?
- Мама! - вдруг подала голос Эри.- И добавь в настой ту травку, которую он
прошлым летом пересаживал! Она уже листочки выпустила, я смотрела. Пахнет
чудно, и мухи к ней не подлетают...
Иорет, боясь сглазить, сердито отчитала ее, чтоб не подслушивала, а сама
вопросительно взглянула на Немого - тот кивнул и даже чуть улыбнулся.
- Ладно, сделаем,- повеселела знахарка.- Хорошо бы еще имя твое узнать.
При таком лечении крепкий наговор не помешает, да как же без имени-то!..
- Да-а,- вставил Карри,- имя картинкой не покажешь. Начертить много чего
можно, я уж придумал, даже ветер, холод и все такое, а вот имя - или
события всякие...
- Дорого бы я дала, парень, чтобы узнать, что с тобою приключилось, как ты
в беду попал да как спасся. Но имя - имя сейчас важнее всего...
Глаза Немого не просто блеснули - так и засияли светлым огнем; Иорет
ахнула, а Немой выхватил из с краю очага уголек потверже и зачем-то,
вопросительно подняв брови, указал на догорающий огонь.
- Подкинуть дров? - не понял Карри.- Нет? Чего же тебе? А, ты забыл, как
это называется? Это же огонь!
И тут же Немой, неловко зажав уголек в искривленных пальцах, вывел на
беленой стене пять округлых, как речная галька, значков. Карри, почесывая
за ухом, силился понять, что к чему, а Иорет взволнованно вскрикнула:
- А вот я еще назову: хлеб, вода, солнце!
И три новые цепочки значков появились на стене.
- Высокие звезды! - подскочил Карри.- Он рисует... рисует слова!
Иорет пристально посмотрела на Немого. Он перепачкался углем, волосы
растрепались и шрам на лбу обозначился резче, но серые глаза торжествующе
искрились, и знахарка сказала:
- Меня когда-то учили... жили на земле эльфы, Звездный народ. И придумали
он некие знаки, письмена, для сохранения мысли. Они и людей обучили, но в
нашей простой жизни излишняя премудрость позабылась. А эльфы покинули мир
- одни погибли, другие ушли в неведомые дали... Говорят, будто где-то еще
живут они, да верится с трудом. Найденыш, лишенный речи, сын мой
названный, ответь мне: это твой народ?
Губы Немого, плотно сжатые, окаменевшие от долгой неподвижности, дрогнули,
но он так и не промолвил ни слова, только медленно наклонил голову.
- И ты научишь меня... нас всех? - сразу спросил Карри.
Немой с таинственным видом подманил его поближе - и вдруг ловко мазнул
углем по носу. Карри расхохотался, и немедленно последовала потешная
потасовка, но Иорет, привыкшая всех воспитывать, одернула их:
- Не балуйтесь! Дело серьезное! Завтра поутру, с благословения Творца, и
начнете. А сейчас не будоражьте малышей да сами ложитесь!
И оба, учитель и будущий ученик, тихонько посмеиваясь, стали раскадывать
свои постели на полу.
А над домом, и над рекою, и над горами, и над развалинами Дома Кузнецов
неуклонно всплывала на звездное небо ничем не затуманенная полная луна.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 11.12.2002 13:10
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг