-- Где он?!
-- В Центральной.
-- Едем туда!
В машине я сказал:
-- Инна, я должен объяснить, как все произошло. Дело в том, что...
-- Не надо!
-- Нет, черт побери, вам придется выслушать! Ваши обвинения,
прозвучавшие по телефону, столь же нелепы, сколь и чудовищны. Поймите
простую вещь: если бы я желал устранить вашего отца, то сделал бы это чужими
руками, обеспечив себе надежное алиби. Уж перед вами раскрываться бы не
стал. Мне не страшен ваш отец. Я не желал ему зла. Неужели не ясно?
-- Зачем вы поехали к нему? -- с дрожью в голосе спросила она. -- Вам мало
тех унижений, которые вы заставили его испытать?
-- Инна, мы идем по второму кругу.
-- Зачем вы поехали к нему? -- Я уже заметил за ней эту манеру: упрямо
повторять вопрос, на который ей хочется услышать ответ.
-- С единственной целью -- предложить сотрудничество, -- нашелся я. -- О
чем, кстати, вчера мы с вами подробно беседовали. Беда случилась нежданно:
инсульт разбил его прямо на моих глазах. Это еще счастье, что я оказался
рядом и вызвал "скорую". А если бы он был один? Представляете? Вдобавок он
много пил. Видимо, это и сыграло решающую роль.
-- Он запил, потому что вы разлучили нас, -- парировала она.
Опять я виноват!
-- Однако, судя по количеству пустых бутылок...
-- Боже, о каких пустяках мы говорим! -- перебила она. -- Какие-то
оправдания, объяснения, а он в эту минуту, может быть, умирает!
"Может быть", на мой взгляд, следовало опустить, но я не стал вносить
поправку. Вот уж не думал, что моя спутница являет собой классический
образец любящей дочери!
-- Инна, если есть хоть малейший шанс, мы отобьем вашего отца у
костлявой. Это я вам обещаю! Выше голову! И перестаньте катить на меня
разные бочки. Ей-Богу, не заслужил.
К великому моему облегчению, выяснилось, что Китель жив, хотя и
находится в критическом состоянии.
Начиная с этой минуты все мои помыслы, вся энергия были направлены на
борьбу за спасение вчерашнего врага. Никогда ранее, даже в самой
запредельной фантазии, я и представить не мог, что когда-нибудь буду
заниматься этим с полной отдачей, забыв про отдых и сон.
Я и вправду сделал все возможное и невозможное.
Пустив в ход биополе, угрозы, лесть, связи, деньги, я добился, чтобы
Кителя поместили в отдельную палату, где поставили также койку для Инны --
она непременно желала находиться рядом с умирающим отцом. Через Вику я нашел
двух лучших сиделок, вменив им в обязанность ухаживать не только за Кителем,
но и за Инной и регулярно передавать мне информацию. Я доставал
наидефицитнейшие лекарства, привлек первейших медицинских светил города,
выписал профессора из Москвы.
На Инну было страшно смотреть. И без того тоненькая, она стала почти
прозрачной. Ела ли она? Спала? Боюсь, что нет. Часами сидела она неподвижно
возле отца, держа того за руку, будто вливая в него собственные силы.
Если бы это помогало, клянусь, я сам взял бы Кителя за вторую руку,
лишь бы сгладить страдания Инны.
Впервые в жизни я понял, что разделять страдания любимого человека --
тоже счастье, пусть и горькое.
Как-то под вечер третьего дня лечащий врач, удивительно похожий на
Бармалея из старого мультфильма, заметив меня в коридоре, взял под локоток и
отвел в сторонку.
-- Мужайтесь, мой усталый друг, -- пророкотал он, принимая меня,
очевидно, за родственника больного (а кто еще прикладывал бы столько
усилий?). -- Надежды терять не будем, но надо готовиться к худшему. Суть не в
инсульте. Мы значительно сгладили бы его последствия в течение ближайших
месяцев, форма, к счастью, не самая тяжелая. Но, увы, он поражен и другим,
более коварным, неизлечимым пока недугом -- вы понимаете, что я имею в виду,
-- и жить ему осталось считанные дни. Может, часы... Он пережил некую
эмоциональную встряску, которая резко усилила развитие болезни. Медицина в
данном случае бессильна. Хотя опять-таки помните: надежда умирает последней.
-- Он вздохнул. -- Но советую, не теряя времени, готовиться, -- вы понимаете,
что я имею в виду...
Я перевел дыхание. Этот диагноз фактически снимал с меня моральную
ответственность за случившееся. Не считая невнятной реплики относительно
эмоциональной встряски. Теперь я не сомневался, что Китель хотел именно моей
смерти. Он знал, что неизлечимо болен, и возжаждал прихватить меня за
компанию в лучший из миров. Но я все равно не держал против него зла. Только
за то, что он дал жизнь Инне, я готов был отпустить ему все грехи.
Несмотря на недвусмысленное предупреждение врача, я не ослаблял усилий.
(Инне, само собой, я и словечком не обмолвился.)
Китель, безусловно, стал одним из наиболее примечательных пациентов за
всю историю существования больницы. Чуть не половина медперсонала вертелась
вокруг него.
Но костлявую суетой не обманешь.
Китель умер на следующий день. Как говорится, приобщился к большинству.
И снова мне пришлось крутиться, как той белке.
Подкуп за приличное место на кладбище, гробовщики, могилокопатели,
венки, ленточки, нищие, отпевание, ритуал, горсть земли, поминки... По
крайней мере, душа Кителя должна была найти успокоение -- похороны получились
пышные. Дай Бог каждому...
Но меня беспокоило, что Инна, от которой остались одни глаза, никак не
выходила из транса.
Когда приглашенные разошлись, я провел ее в спальню и насильно усадил
на кровать.
-- Вот теперь я по-настоящему одна, -- прошептала она. -- Одна на всем
белом свете...
-- Позвольте быть рядом с вами, -- смиренно молвил я, сжимая ее узкую и
прохладную ладошку. Она не слышала меня.
-- Вернуться в пустую квартиру, где все это случилось -- сначала с мамой,
потом с отцом... За что? Почему именно мне?
-- Послушайте, Инна... -- сбивчиво продолжал я, страшась, что она сейчас
встанет и навсегда исчезнет из моей жизни. -- У меня есть свободная квартира.
Уютная, в центре города. Поживите пока в ней. А там что-нибудь придумаем. Не
надо постоянно ходить по замкнутому кругу. Выпейте это, -- я протянул ей
заранее приготовленный бокал.
-- Что вы мне даете? -- капризно поморщилась она.
-- То, в чем вы сейчас нуждаетесь больше всего.
В бокале было снотворное.
Она послушно выпила.
Я снял с нее туфли, помог улечься и аккуратно укрыл одеялом.
Через три секунды она крепко уснула.
Некоторое время я сидел в ее ногах, грезя наяву. Я посмотрел на ее
осунувшееся, но такое родное лицо, на завитки волос, казавшихся еще темнее
на белоснежности постельного белья. На изгиб тонкой руки, которую она успела
примостить под щеку, и вдруг почувствовал, как на мои глаза наворачиваются
слезы. Как мне жить дальше, если она откажется быть рядом? И какое
немыслимое счастье -- видеть ее, брать за руку, говорить нежные слова...
Я снова поправил одеяло, хотя в том не было нужды, и отправился на
веранду.
За поминальным столом остался лишь Саныч. Не заметив меня, он взял
бутылку водки, налил полную рюмку и выпил залпом. Небывалый случай, но я
ничему уже не удивлялся.
Саныч здорово помог мне, взяв на себя часть погребальных хлопот.
Видимо, и ему было в диковинку расходовать столько энергии ради усопшего,
которого совсем недавно он собирался попросту забросать валежником.
Я молча обогнул стол и сел напротив.
-- Знаешь, хозяин, выходит, судьба покровительствует нам, -- сказал
Саныч, наливая мне и себе. -- Заботой меньше. Ладно, я его прощаю. Китель --
это, понимаешь... -- Он был изрядно пьян.
-- Саныч, топай помалу домой и отдохни. Собственно, нам всем надо
хорошенько отдохнуть. Саныч криво усмехнулся:
-- Отдыха у нас теперь не предвидится.
-- Ты о чем?
-- Бойся женщину, -- прошептал он, наклоняясь ко мне. -- Чует мое сердце,
она погубит нас.
-- Нас?
-- Сначала меня, а после тебя, -- с торжественной обреченностью возвестил
он. -- Я хорошо знал всю семейку. Мать была добрейшим человеком, а про Кителя
тебе объяснять не нужно. А вот доченька внешностью пошла в мать, а
характером -- в папашу. Только Кителю до нее далеко...
-- Вот именно -- далеко. Сейчас, должно быть, он держит ответ перед
дьяволом.
Саныч посмотрел мне прямо в глаза:
-- Дьявол -- она!
Меня неприятно резанули его слова.
-- Чего ты мелешь? Сколько ей было лет, когда упекли Кителя?
-- Девять или чуть больше.
-- Ну? Ты не видел ее двенадцать лет. Что ты можешь о ней знать?
-- Я видел ее в подвале и понял все!
-- Что -- все?
-- Она погубит нас, Федорыч. Всех. И Вику. И Антошку... -- Он вдруг упал
грудью на стол и зарыдал.
-- Саныч, уймись! Ты пьян!
Он поднял на меня красные глаза:
-- Да, пьян! Но голова у меня ясная. Говорю тебе, хозяин: нам всем хана!
Ну зачем ты удержал меня тогда?! Ох и пожалеешь! Да поздно будет.
К предсказаниям Саныча я отнесся так, как они того заслуживали: пьяный
бред! В сущности говоря, Саныч при всей его решимости -- трусоватый малый, а
тут еще поддал лишку.
-- Саныч, я вас помирю. Ты еще посмеешься над своими страхами.
Он посмотрел на меня как на судью, выносящего заведомо ошибочный
приговор. Его воля была парализована.
Мне не оставалось ничего другого, как отправить его восвояси.
После чего я прилег на диван и мгновенно уснул.
И снилось мне, что Инна погубила меня. Но не пулей, не ядом и не
кинжалом. А тем, что отвергла все мои предложения. Вот этого я боялся больше
всего.
* * *
Проснулся я с ощущением бодрости во всем теле, хотя проспал каких-то
четыре часа.
В доме стояла тишина. За окнами -- тихая звездная ночь.
Я прошел в бассейн и долго плавал, ныряя и отфыркиваясь. Усталости как
ни бывало. Я смыл с себя груз этих тяжких дней.
Инна, вероятно, еще спит.
Пойти взглянуть на нее одним глазком?
На цыпочках, с бьющимся сердцем, я прокрался к ее спальне и слегка
приоткрыл дверь.
Инна стояла в халатике перед зеркалом, спиной ко мне, но, несомненно,
заметила мое отражение.
Поколебавшись, я вошел в комнату.
-- Добрый вечер... Вернее, доброй ночи... Я думал, вы проспите до утра.
-- Я вообще мало сплю. -- Ее голос обрел привычную звонкость. Она
наклонилась к зеркалу: -- Боже, какая я страшная!
-- Инна... Вы прекрасны... Вы изумительны... Но вот что я подумал... --
Мысли мои путались. -- Полагаю, вам следует немного развеяться. Перемените
обстановку. Я достану любую путевку. Скажите только куда?
-- Вадим Федорович... -- Она по-прежнему стояла спиной ко мне, не
поворачивая даже головы.
-- Никогда не называйте меня по отчеству. Просто Вадим, сделайте такую
милость.
-- Хорошо... Вадим, не считайте меня сентиментальной дурочкой,
договорились?
Внутри у меня включилась помпа, разгоняя кровь мощными толчками.
Я выпалил:
-- Инна, будьте моей женой!
Никакой реакции. Но хотя бы не рассмеялась -- и то хорошо.
-- Только не торопитесь отказать! -- в отчаянии взмолился я. -- Вы ни в
чем не будете знать отказа. Я богатый человек, Инна. Очень богатый. Обещаю
также ни в чем не ограничивать вашу свободу. Кроме того...
-- Молчи! -- Она обращалась к моему отражению.
Краткий миг, а может, целую вечность в комнате стояла напряженная
тишина.
Замерло движение планет.
Вдруг я понял, что халатика на ней уже нет. Нет ничего, кроме тонкой
золотой цепочки на высокой шее. Но я не осмеливался поверить. Богатое
воображение нередко рождает галлюцинации.
-- Иди ко мне, -- сказала она моему отражению.
И я устремился на зов.
...Подробности того, что произошло между нами в ту ночь, предназначены
только для глубинных тайников моего сердца...
Когда я опомнился, за окнами занималась бледная заря. Горячие волны
нежности и благодарности переполняли меня. Я нашел руку Инны и прижался к
ней губами.
-- Радость моя, теперь ты согласна стать моей женой? Теперь ты не
откажешь?
-- Женой... -- нараспев повторила она, будто испытывая это слово на
прочность. -- Боюсь, милый, я не гожусь для этой роли. Готовить, стирать,
убирать, бегать по магазинам? Это отвратительно!
-- Нет-нет! На днях приедет Аннушка, жена Степана, они возьмут на себя
все бытовые проблемы. А для городской квартиры тоже подыщем домработницу.
-- Что же остается? Постель?
-- Разве нам было плохо?
Она приподнялась на локте -- тонкая, но удивительно сильная и гибкая.
-- Если я тебе нужна только для постели, то нам лучше расстаться. Сразу.
-- Но почему, почему?!
-- Очень скоро это войдет в привычку и потеряет всю прелесть.
-- Чего же ты хочешь?
-- Обещай, что будешь делить со мной не только постель.
-- Конечно! -- воскликнул я. -- Все, что у меня есть, -- твое! С этой же
секунды!
-- Ты не так понял. -- Она провела пальчиком по моей щеке. -- Не
имущество, нет. Я имею в виду твои дела, твои замыслы. Я хочу все знать о
них. Не считай меня, пожалуйста, наивной девчонкой. Даже папа говорил, что у
меня мертвая деловая хватка. Я хочу проверить себя. Хочу попробовать. Хочу
иметь собственное дело. Хочу быть хозяйкой своей судьбы. -- Каждое ее "хочу"
звучало все жарче и заставляло меня думать о другом.
Я пытался было привлечь ее к себе, но она уклонилась:
-- Подожди, Вадик. Ты не ответил.
-- Ты все получишь... Все... И все узнаешь... Она тут же прижалась ко
мне.
-- Ты такой доверчивый!
-- Это плохо?
-- Конечно! Вдруг на моем месте оказалась бы вымогательница? А ты
бросаешься такими словами -- бери все...
-- На твоем месте не может оказаться никто другой.
-- Тебе нужна сильная и умная жена, а не раскрашенная кукла.
-- Сильная, умная и всегда желанная. Я ужасно рад, что нашел ее.
-- Ты не ошибся, милый. Вот увидишь. И еще: пока мы вместе, я не буду
тебе изменять. Но и ты обещай.
-- Изменять тебе? Не враг же я собственному счастью! В тот день о делах
мы более не говорили.
* * *
Свадьбу мы решили сыграть через год, о чем объявили ближайшему
окружению незамедлительно.
Но прежде чем показаться с Инной на людях, я предпринял две акции.
Во-первых, сбагрил из города подручных Саныча, которые в ту
судьбоносную ночь держали мою суженую под прицелами автоматов. Мне вовсе не
улыбалось, что, увидев однажды нас с Инной на пару, они начнут строить
разные домыслы.
Я велел Санычу передать каждому из них по отдельности, что они
засветились, а потому должны мгновенно раствориться где-нибудь среди
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг