пока, головы друг другу сворачивают под вашим чутким руководством, между
прочим.
На среднее звено флотилии нас доставлял челнок новой конструкции.
Переоборудованный под боевую минимашину, он вмещал вдвое меньше прежнего
людей, зато вооружения на нем было предостаточно. Неизмеримо длинная цепочка
кораблей тянулась слева по борту, постоянно уменьшаясь своими звеньями и
исчезая в бесконечности. Начиная с шестого и до самого, видимого
невооруженным глазом, последнего корабли светились изнутри алым заревом. Оно
то вспыхивало ярко, то замирало в каком-то ожидании; казалось, что это
большая мерцающая гирлянда на темном фоне вселенной.
- Ваше счастье, советник, что в старые времена были знающие и умеющие
люди. Не создай они этих прочнейших и надежнейших кораблей, наводили бы свой
порядок там, - я кивнул за окно.
Советник молчал.
- Какой-то невероятный идиотизм вы там внутри творите, давно, казалось
бы, все разлететься на куски должно. А оно стоит, как скала, и ничего ему не
делается. Нет, вы так не умеете, да и уметь не будете. Не та школа и методы.
Временщики вы в истории людей, страшный сон.
Советник отстегнул ремни безопасности.
- Вы правы. Нет, не смотрите на меня так, не про историю я говорю.
Правы вы, крепкие корабли. Есть такие, что пусты внутри уже от хвоста до
головы, парадокс, а они летят себе и хоть бы лопни.
Челнок заложил вираж и юркнул к ближайшему кораблю. Из дальних частей
корпуса ровным голубым полем, расстелившимся под нами, засверкали вспышки.
Разрывы сверху и по бокам затрясли челнок. Тут же, сзади нас, выйдя из шлюза
корабля, бросились в ту сторону с десяток боевых, похожих на толстые
стержни, цилиндров. Невидимые батареи сходу уничтожили три из них, после
чего завязался бой. Уходя все ближе к шлюзу, картина боя становилась видна
все хуже и хуже. Я успел заметить, что еще два цилиндра разлетелись
вдребезги, осыпая своими остатками корпус корабля.
- Это что, укрепления ваших врагов? - садясь к выходу, спросил я у
советника, тоже в интересом наблюдавшего за боем.
- Да, это батареи Гура. Захватили на днях хвостовую часть, укрепились,
никак выбить их не можем. Огневая мощь большая у них, подойти близко не
дают. Ну, ничего, через пару дней при таких расходах у них энергия на нуле
будет. Ни минуты покоя знать у нас не будут.
Челнок, сбросив скорость, влетел в шлюзовой зал.
Советник подсел ко мне.
- Сейчас нас встретит наш руководящий сражениями, с ним мы съездим на
боевые позиции. А, вообще, здесь жарковато, но вы не волнуйтесь. У нас
обеспечение безопасности руководства и его людей на первом месте в таких
условиях.
- Это с каких таких пор я стал вашим человеком, не забывайтесь,
советник, я сам по себе, а вы - это вы. То, что я бездейственно все это
созерцаю, не следствие моего нежелания, это мое бессилие. Будь моя воля, я б
вас всех в ту печь вместе с вашим милым Стапом. А безопасность ваша - за
счет жертв других, мне такой вовек не надо, да куда теперь тут деться,
некуда. Вот и приходится с вами рядом быть. Так что, не путайте, советник,
не путайте.
Советник схватился за голову.
- О, горе мне, горе с этим свободным, - он зашипел мне на ухо,
придвинувшись вплотную. - Ну, пожалейте вы людей хотя бы, хоть они и холуи.
Мне ведь после этих речей ваших о Стапе да о власти их как перчатки менять
надо. Вот этих тоже сейчас на передовую надо, использовали вы их, все. Кто
про Стапа такое от кого-нибудь слышал и знает, что этому говоруну ничего за
это не будет, тому уж не жить. - Советник отодвинулся и лег на сиденье.
Получался интересный поворот событий. И без того урезанная, моя свобода
теперь ограничивалась еще и рамками моего чувства гуманности. Молодцы, сами
убивают пачками, а мне пытаются гуманностью закрыть рот. Я ни минуты не
сомневался, что советнику наплевать на эту охрану, как на людей.
Единственное, что его и волновало, если вообще волновало, это ее, этой
охраны, качество. Я думал с полчаса, но все сомнения пропали, едва я попал
на позиции, где намечалось наступление. Там я увидел ту разницу, которая
отличает эти откормленные рожи в черном за спиной у советника и искаженные
предсмертной гримасой лица солдат, поневоле попавших в бой.
Мы сидели в укрепленной комнате штаба. Прикрытые бронированными
заслонками, смотровые щели засветились розовым. Я сел на кресло возле одной
из них. Сзади военный докладывал советнику.
- Вчера, в результате предпринятой атаки, захватили два зала и
галерею, ведущую к двигательному блоку и коридорам аккумуляторных
резервуаров. Сегодня утром броском попытались штурмовать двигательный блок.
Потеряли три тысячи убитыми, атака отбита.
Советник подошел к смотровой щели.
- Так это значит и есть этот блок? - Военный появился у него за
спиной.
- Да, это он. Вон там у них автоматические орудия, а вон там -
тяжелые. Утром всего раз тяжелыми стреляли, сразу по триста-пятьсот человек
укладывают.
Советник выпрямился.
- Сколько есть, плюс резерв, есть ли что-нибудь летающее?
Военный оживленно заморгал.
- Всего тысяч шесть будет, летающего, пару блюдец переоборудованных,
но там не более трех человек входит.
Советник быстро подошел к блоку связи в углу. Быстрая его речь была
неразборчива, он говорил с центром. Через несколько минут он вышел и сделал
наблюдения.
- Ну, что ж, пожалуй, начнем, - он обратился к военному. - Давайте,
только как надо, быстро, решительно и чтоб без сюрпризов. - Советник сел в
соседнее кресло.
- В этот раз, дорогой вы наш, - начал он. - В этот раз вы попали в
самый что ни на есть жар. Стап говорил мне, что когда-то вы сказали, что
видеть вам дают лишь малую долю того, что творится. Да и утром сегодня,
видел я, недовольны были, вроде бы, что опять показывают нечто, не самое
главное и большое. Теперь можете быть спокойным. Сейчас здесь самая трудная
битва. Вчера они отбились, и мы потеряли, да вы и сами слышали, сколько. Это
самая большая цифра за все время. Но если прибавить еще и тех, кто погибнет
сегодня, то это прямо эпохальный масштаб.
Я вцепился в кресло.
- Советник, я вам настоятельно рекомендую крепко подумать, прежде чем
что-либо мне говорить. Я не зритель на спектакле и картин покровожаднее и
пострашнее никому не заказывал. А ваша бойня с антиоборотнем Гуром мне
противна, как и вы сами, - я отвернулся от него, зубы сжались.
- Простите, если я вас обидел, - ответил советник.
- Просто я веду себя так, как обычно, и уж извините, но вы меня не
закомплексовывайте.
Вернулся военный, он нагнулся над советником и что-то ему тихо сказал.
Тот расправил плечи и махнул рукой.
- Начинайте.
Военный удалился и, вернувшись через пару минут, сел у третьей щели.
Слева в дальние правые нагромождения металла полетели ярко белые пучки.
Помещение объемом в несколько километров за наблюдательными щелями
наполнилось звуками разрывов и дымом от сгорающего металла. Прямо из-под нас
в том же направлении двинулись кучки людей с автоматами в руках. Сверху
скользнули два летающих блюдца, сходу открыв рассыпной веер огня в
направлении укреплений противника. Выкатившие на передник позиции свои
орудия, солдаты одновременно с атакующими начали стрелять, не прерываясь ни
на одно мгновение. Лавина огня обрушилась на темнеющие баррикады врага. Визг
вырывающихся пучков энергии завис в воздухе, заглушив крики штурмующих
солдат. Ответ был не менее грозен. Левее от угла, куда был направлен весь
поток солдат и огня, заработала та самая тяжелая пушка. Ее разрывы оставляли
черные пятна диаметром в десять, а то и в пятнадцать метров, выжигая все,
что попадало туда, дотла. Из угла по всему залу, как фейерверк, разлетались
заряды, поражающие атакующих не прицельностью, а кучностью. Передний край
атаки был уничтожен полностью, чудом не сбитые блюдца летали под потолком,
ошалев от мощного отпора и стреляя, куда попало. Атакующие залегли, и атака
захлебнулась. Военный вскочил с кресла и пропал в дверях комнаты. В блоке
стало тихо, оба блюдца зависли у ближнего края зала. Внезапно одно из них,
скользнув молнией вниз, пролетело прямо над поверхностью и так же внезапно
свернув влево и прикрывшись стеной огня от правой части укреплений, с
грохотом и последующим взрывом упало на то место, где находилось тяжелое
орудие противника. Лавина огня вновь метнулась на обороняющихся, солдаты
двинулись вперед. Оставшееся блюдце лавировало у самой земли, следуя за
наступающими, Заработали орудия, прикрывающие сзади. Войдя в свой апогей,
гигантская мясорубка на некоторое время ускорилась, еще быстрее и неистовей
засверкав вспышками зарядов, и, стремительно погаснув, заслонилась облаками
дыма. Сзади послышался голос военного.
- Уважаемый советник, не желаете ли своими глазами осмотреть место
событий?
Советник встал.
- Естественно, желаю, - и, глянув на меня, пригласил, - пойдемте,
глянем. Это корабль уже наш, и теперь - навечно.
В сектор спускаться не стали, пошли боковой галереей, что шла
параллельно одной из стен сектора. Не имея стены там, где она выходит на
сектор, галерея напоминала окоп, вырытый сбоку. Ширина пола была метров
двадцать. Справа в выжженных дверях чернели помещения. Весь пол был завален
трупами солдат, прорывавшихся по галерее в боковой обход противнику.
Военный, размахивая руками, объяснял динамику произошедшего. Трупы лежали в
два, кое-где даже в три слоя, иногда скатываясь и падая в яму сектора слева.
У черневших проходов в коридоры и помещения кое-где торчали воткнутые трупы,
обозначавшие проходы в очищенные залы. Мы шли по ним, постоянно проваливаясь
то правой, то левой ногой. Советник ругался и встряхивал ступни. У бывших
вражеских позиций нас подобрало блюдце и, перенеся назад, скрылось в
квадратном отверстии у потолка сектора. Полувосстановленная наскоро часть
корабля, до сражения принадлежавшая Стапу, была все же более приятной, чем
недавно увиденное. Дойдя до шлюза, мы остановились.
Советник, весь сияя, с чванливой ухмылкой бросил на меня свой взгляд.
- Ну, как, можем, значит, если хотим, выбили паразитов. Теперь им туго
будет, это самая крепкая база у них была, жаль, потери большие.
Я перебил его:
- Что-то я сомневаюсь, что вы о них жалеете. Вам ведь наплевать и
забыть.
Советник вызвал лифт, едущий в шлюз.
- Да, за ценой в победе мы не постоим, заплатим сполна.. Легкая победа
нам и не нужна, чем труднее тем дороже, только так.
Мы вошли в лифт. Я стал у дальней стенки и внимательно изучал
советника. Его лицо стало строгим и торжественным.
- Конечно, легкая победа вам и не нужна вовсе. Из легкой памятника не
сделаешь, святыней ее не объявишь. А вот если такая, что еле выжили, пусть
даже из-за дури собственной, то это уже иное дело - героизм. Вы же их
раздавили количеством, а не умением или силой оружия. Я же видел, на одного
их солдата по двадцать ваших, камикадзе этот ваш в тарелке тоже выручил -
только так и умеете воевать, победители дохлые.
Стоявшие у дверей охранники переглянулись. Советник посмотрел на них и,
бросив мимолетный взгляд на меня, молча покачал головой. Только теперь я
заметил, что оба дюжих парня у дверей из личной охраны советника были не те,
что в центре, и не те, что в челноке. В являвшемся в настоящее время
центральном корабле царила торжественная обстановка. Вся охрана и солдаты
были одеты в парадное, кругом висели прославлявшие победу и Стапа призывы,
играла музыка. Задолго до выхода на ярус, где находился его кабинет, в
котором он, по словам советника, и работал и отдыхал, охрана была удвоенной.
А на самом ярусе утроена. Стап встретил меня с распростертыми руками.
- Заходи, мой милый. Ой, как по тебе соскучился. Война, понимаешь ли,
дорогой, не шуточное дело. Гур этот, подлец, обмануть меня хотел вероломно,
без предупреждения нож в спину хотел вонзить. - Стап сел и предложил
сделать то же мне. - А ведь раньше дружили крепко с ним. Вместе работали,
рука об руку прямо. Вот и верь друзьям после этого. Прав был покойный Рап,
всегда надо быть начеку.
Я склонил голову на плечо.
- А ведь не сглупи ты тогда, Стап, уже на новом месте были бы, между
прочим. Год туда лететь было. Обосновались бы сейчас, навели мосты с другими
колониями, объединяться бы начали. Люди ведь все, жить вместе и с пользой
надо. А что имеем на сегодняшний день? Породил дебила, с трудом сам же его
задавил и радуешься. Резервы впустую, все впустую. Людей, как мух, моришь и
бьешь бессчетно. - Стап молча слушал, почесывая за ухом.
- Ты теории здесь свои не разводи, умник, тоже мне, нашелся. Впустую,
нет смысла - это все провокация. Тебе, конечно, это можно, имеешь право,
что хочешь говорить, но смертным - не сметь. Советник жалуется на тебя.
Шестерых телохранителей из-за тебя ликвидировать пришлось. Прямо, как
вредитель. - Я зашевелился от возмущения.
- Значит, шесть блюдолизов из-за меня погубили, так я - вредитель. А
из-за тебя один бог ведает, сколько полегло и поляжет, и ты - честный.
Интересно, в каком языке и когда найдется слово, чтобы тебя соответственно
твоим заслугам назвать, мне кажется, что пока такого нигде нет.
Стап слушал, не переставая чесать за ухом.
- Да, ты так и не увидел до сих пор нашей цели. Что, хочешь сказать,
зря мы столько крови пролили, зря свершали мечты наших дедов и отцов. А
власть у этих тиранов тоже зря, что ли, отбирали, воевали с ними, многих и
многих людей наших, верных сынов идеи, погибло тоже зря? Нет, не убедишь ты
меня, что понапрасну все эти жертвы. Они - во имя нашего будущего, во имя
цели, к которой идем и будем идти, несмотря ни на что. Обосновались бы уже,
мосты наводить стали бы. Да на кой нам эти мосты. Мы есть самая передовая
часть человечества. В то время, как они там блуждают в потемках, мы уже
близки к нашей светлой звезде. Она согреет всех, и все поймут, что старались
не зря. -Он перестал чесать за ухом, и взгляд его был полон уверенности в
сказанном.
Я вытянул ноги и опустился в кресле. Странно, но я почему-то только
заметил, что на корабле не стало ни стульев, ни табуреток. Одни кресла,
диваны да прочая мягкая мебель. Жесткие сиденья остались лишь у пилотов в их
машинах да кое-где в операторских и на прочих рабочих местах.
- Конечно же, как я и предполагал, есть, на что кивать, пугая тех, кто
хочет назад. Уже, мол, затрачено столько, что в сто раз выгоднее и к тому же
нужнее идти вперед. Это должно было произойти, я знал. Думал я тут, думал и
пришел к окончательному выводу, что буду навещать тебя редко, Стап. Воротит
меня от тебя, от режима твоего, от тупых и маниакальных людей, которых ты
понаделал, словно они всю жизнь при тебе росли и ничего больше не видели.
Решил я раз в год просыпаться и визит тебе наносить. Так и приятнее.
Ложишься и думаешь: вот, встану, а он и сдох уже. Вот радости-то будет.
Стап заулыбался, словно ему льстили.
- Раз приятнее, то давай, валяй, спи на здоровье. За себя не
беспокойся, блажь ты моя, дурь и слабость. Даже если, впрочем, об этом
помечтать только можешь, умру, за собой туда не потяну. У каждого свои
слабости, У такого, как я, вот эта, сильная, зараза, как сам я и дела мои.
Я встал и пошел к выходу.
- Погуляю еще с недельку, зафиксирую твои ужасы стремления к
блаженству, а потом бай-бай. На днях зайду, чтоб ты сдох. - Двери мягко
шлепнули за спиной, стоявшая вдоль коридора охрана смотрела на меня, словно
не видела вообще.
* * *
Потемки быстро рассеивались. Кто-то не сильно, но упорно и не
переставая тряс меня за плечи. Я открыл глаза.
- Здравствуйте, уважаемейший, - произнес человек, стоявший надо мной.
Не успел я попытаться сесть, как он тут же подхватил меня за спину и
осторожно, как ребенка, усадил. - Как вам спалось? Не тревожили ли какие
обстоятельства? - поинтересовался он.
Я протер слипающиеся глаза.
- А что, были такие обстоятельства, что могли меня потревожить? - Я
резко повернулся в его сторону. Человек, казалось, испугался.
- Нет, что вы, кто бы посмел. Все было спокойно и стабильно.
Я слез с прозрачной капсулообразной кровати.
- Как поживает наш Стап, мошенник и убийца? Не сдох еще?
Человек улыбнулся и, подавая мне со стула полотенце, ответил:
- Сдох, поди, тоже не вечный. - Я застыл. Интересно, Стап умер,
значит. Ах, да, какой я стал забывчивый, сдохнет такой, как же , жди.
Наверняка, опять поменялся.
- Ну, и кто же сейчас у руля? Кстати, а когда это Стап успел?
Человек принял назад полотенце и, придвинув к креслу передвижной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг