Шанин повернул голову на голос Бина.
Дверь приоткрылась только затем, чтобы в прорези показалось какое-то
приспособление, похожее на обрез с оптическим прицелом.
И почти тотчас в кабине грохнул выстрел.
Шанин схватился за голову.
Бин бросился к товарищу.
Землянину повезло: он стоял в профиль к двери, и пуля, направленная
прямо в лоб, прошла по касатель-ной, оставив полосу рассеченной кожи от
виска до вис-ка. На какую-то секунду Шанин потерял сознание, но не упал,
осев на руку Бина.
Бин оказался хорошим санитаром. Перебинтовав ра-ну полосой ткани,
оторванной от сорочки, он усадил Ша-нина на откидное сиденье лицом вверх,
осторожно и сильно массируя шейные артерии.
Шанин быстро приходил в себя. Голова еще звенела после удара, а перед
глазами догорающим фейерверком плясали цветные искры, но слабость проходила,
и воз-вращалась ясность мысли.
- А ведь мы влипли в ловушку, Бин.
- Надо вернуться вниз. Кабинет правителя от нас никуда не уйдет.
- А если этот объектив дает команду на все уров-ни? Внизу теперь нас
могут тоже встретить выстрелы или что-либо похуже...
- Но надо сделать настоящую повязку, дезинфици-ровать рану. Я видел
внизу аптечку.
- По идее, здесь должно быть нечто посерьезнее аптечки. Вроде
автоматической самолечебницы. Не мог же правитель оставить себя взаперти без
медицинской помощи. Наверняка...
- Но я не знаю, где может находиться такая лечеб-ница... И вряд ли
где-нибудь есть план Башни. Хозяин держал его в голове. А я почерпнул
кое-что, анали-зируя "Солнце для мертвых". В строчках запрещенной
поэмы-легенды зашифрованы реальные, хотя и приблизи-тельные, данные о
Башне... Но многие места непонятны, их можно расшифровать, только пользуясь
фальшкартой Вечного Дворца и Башни, которая есть в кабинете.
- Значит, в кабинет...
- Нет. Вниз. Назад. Сейчас главное - твоя рана,
- Знаешь, Бин, у моих предков в Сибири было древ-нее правило: если
сбился, заплутал в тайге, никогда не поворачивай назад. Иди только вперед,
иначе закрутит, заманит, заворожит тебя лесной хозяин, уведет в безысходные
топи и погубит тебя тайга. Мы с тобой в этой Башне как в тайге - не знаем,
что, куда, как и зачем. II леса за деревьями не видно. Так что надо и
действо-вать по таежному закону: хочешь кругом - иди прямо. Отступать не
годится... Надо как-то обмануть объектив. Разбить его, что ли? Не успеть...
- Объектива я, к сожалению, не видел... Как он вы-глядит? Как те,
которые осматривали стол?
- Нет. Этот короче. И линза не голубая, а почти черная... И
по-моему... Да, пожалуй, линза плоская...
- Да... Больше похоже на окуляр фотоэлемента, чем на объектив... И
плащ... Зачем Правителю плащ в поме-щении с идеально кондиционированным
воздухом, а? А плащ этот висит в двух прихожих, и, кажется, Аш на-девал его
каждый день... Стоит попробовать?
- Не понимаю.
- Минуту...
И прежде чем Шанин среагировал, Бин запахнул плащ на груди и снова
нажал кнопку. Все повторилось -дверь приоткрылась, показался обрез с
оптическим при-целом и...
Через томительную паузу дверь лифта распахнулась настежь.
Кабинет Правителя оказался отлично оборудованной мастерской
умельца-фанатика. И внутреннее содержание ее было типичным: бестолковое и
беспорядочное нагро-мождение приборов и отходов, разобранных ценных
кон-струкций и аляповатых самодельных монстров.
Шанину не удалось осмотреть кабинет детально. Бин, подозрительно хорошо
ориентируясь в этом механиче-ском бедламе (кто знает, может, и у Бина был
когда-то подобный "голубой приют"), разыскал аптечку. Он обра-батывал рану
тщательно, с профессиональной безжа-лостностью - до тех пор, пока Шанин не
потерял тер-пение.
- Если больно, надо сказать, - обиделся Бин. - Я действую по всем
правилам, но не чувствую того, что чувствует пациент....
Это заметно, - проворчал землянин.
Перевязка подходила к концу, когда Бин заметил что-то в правом углу
мастерской. Это "что-то" неудержи-мо тянуло его - он постоянно оглядывался,
бинтуя го-лову Шану. И когда закончил, устремился в угол, стро-го-настрого
приказав раненому посидеть минуть десять с закрытыми глазами. Шанин выполнил
приказ не без удовольствия. Его слегка лихорадило. Хотя особой усталости он
не чув-ствовал, время от времени мозг обволакивала баюкаю-щая волна апатии и
равнодушия к происходящему. Вре-менами он словно раздваивался, чувствуя и
сознавая себя на Свире, в Дроме, в Башне Кормчего, он совер-шенно реально
слышал тихий пересвист ангарских сосен, колючий запах саянского горного
мака, горький пихто-вый дымок невидимого костра и вкус чая, заваренного
молодым багульником.
- Только сотрясения мозга еще не хватало, - бур-чал Шанин, ощупывая
повязку, но глаз все же не от-крывал. Не хотелось. Хотелось вытянуться на
спине, на-крывшись чем-либо теплым и очутиться дома - подаль-ше от всей
этой бессмысленной зауми, нелепой жестоко-сти, извращенного мастерства,
взаимоистребительного соревнования талантов.
- Не годится, чалдон, не годится. Когда замерзаешь, главное - не
спать.
Шанин стряхнул оцепенение и открыл глаза. Бин во-зился около
сооружения, напоминающего атомные часы службы точного времени. У этих часов
тоже было три вразнобой качающихся маятника, но почему-то не было ни одного
циферблата. Да и размер внушительный - прозрачный корпус метра на три,
почти под потолок. Против часов стоял письменный стол и несколько
стел-лажей-самоходов, заваленных газетами и 'бумагами вперемешку с
пробниками, кусачками, отвертками, кусками разноцветного провода и прочим
нехитрым электромон-тажным хламом.
Бин уселся за стол и начал набрасывать какие-то гра-фики, комкая лист
за листом. Вид у него был обиженный и ошарашенный. От Шанина он попросту
отмахнулся: часы его гипнотизировали.
- Может быть, Оксиген изобрел-таки машину вре-мени?
Бин не ответил, отшвырнул очередную скомканную бумагу. Вблизи
непонятная машина уже не напоминала часы. Несговорчивые маятники чертили
свои кривые совер-шенно свободно, движимые импульсами крошечных
радиоактивных ампул, спрятанных в стержне.
Три кривые пересекались в одной точке. Каждый из маятников, проходя над
ней, цеплял почти невидимый лепесток релейного контакта. Реле срабатывало,
включая одну из трех пишущих электромашинок - в зависимости от того, какой
из маятников прошел над точкой. Литеры в машинках были убраны, кроме
нескольких букв, сплавленных в слово. Каждая машинка печатала свое слово.
Каждый маятник имел слово. И после каждого слова конвейер пневмопочты
про-двигался на расстояние одного листа. Ровно одного листа. Сейчас на
конвейере не было бумаг, но маятники качались, верша вечный перебор
неисчислимых вариантов, и на вечную ленту конвейера падали приказы,
обращен-ные к пустоте. ..."Да". "Нет". "Отложить". Занятная игрушка. Нелепая
машина. В школьном кабинете она могла наглядно продемонстрировать тео-рию
вероятностей самым маленьким ученикам. Но зачем она здесь, в кабинете
Великого Кормчего.
Бин расхохотался.
Он смеялся, уронив голову на руки, смеялся над гра-фиком, где из точки
пересечения координат задорно вы-гибалась вверх упругая экспонента, -
смеялся, всхли-пывая, страшноватым недобрым и горьким смехом, не вытирая
мокрого лица.
- Болваны... Все мы болваны с гипертрофирован-ным самомнением... И
только... Всех нас, молодых и ста-рых, надо собрать, снять все регалии и
смокинги... и фи-зиков, и философов, и экономистов... в короткие
шта-нишки... в первый класс... в младшую группу детсада... в песочники... в
слюнявчики... Ну и Кормчий... Ну и мо-лодчина... По носу зазнайкам, по
носу...
Он поднял на Шанина отчаянные глаза:
- Ну что, землянин, как тебе нравится Свира? Кош-марная тайна нового
века, гнездо Пришельца, вечный рай за порогом возможного - как? Вы ведь
тоже ока-зались не на высоте - ваш опыт пасовал перед карточ-ным фокусом!
Это зам тоже наука, тоже укор - вы ока-зались не способны защитить истину.
Ваш гуманизм стал чересчур всеядным и мягкотелым, а защита истины во все
века, прошлые и будущие, требует верности и кро-ви. Да, и крови, если
потребуется! Помните это, зем-ляне...
Шанин знал экспансивный характер Бина и многое прощал своему товарищу
по опасной работе. Но прощать не значит мириться. Когда речь шла о Земле и
ее мора-ли, Шанин был непримирим.
- Я не очень понимаю, чем вызван твой монолог, Бин, но в любом случае
ты не имеешь права так гово-рить. Ты можешь упрекать меня - я мало похож на
су-пермена-разведчика из фантастических книг и ориенти-руюсь в обстановке
хуже тебя. У тебя быстрее реакция и тверже рука. Я могу заявить без всякой
лести: только благодаря тебе мы вообще смогли попасть в Башню я раскрыть ее
секреты. Ни... Не суди Землю, Бин. Придет
время, и ты поймешь, что наш гуманизм не мягкотелость и всеядность, а
только справедливое отсутствие жестоко-сти. И мы умеем защищать истину. Не
только словом, но и делом.
- Я не хотел тебя обидеть...
- Не меня, Бин, Землю!
- Я не хотел обидеть Землю, Шан, дорогой! Но та-кое надувательство...
Мы полтораста лет стояли на ко-ленях перед тремя простейшими маятниками!
Полтора-ста лет! И полтораста лет вся Большая Земля, освоив-шая и обжившая
галактические просторы, ломала го-лову над самоделкой физика-недоучки! Как
это на-звать?
- Ты хочешь сказать... хочешь сказать, что этот за-урядный гибрид...
- ...и есть могучий мозг, безошибочно правящий Свирой! Вот, посмотри
сам: на твоих глазах рождается Слово Великого Кормчего... Одно из решений в
длинном ежедневном списке...
На конвейере появился лист, заполненный убористой машинописью. Какой-то
проект или предложение - мо-жет, приказ заменить дуговые уличные фонари
воско-выми свечами, а может, план обводнения экваториаль-ных пустынь -
двигался скачками под каретки ма-шинок.
- Что выпадет - "да", "нет" или "отложить"? Шан прикинул на глаз
расстояние от листка до ма-шинок.
- Пожалуй, "да".
Бин долго присматривался к маятникам.
- Я ставлю на "отложить".
Когда лист проходил под штампом "да", шары вклю-чили "нет".
- Ты проиграл, Шан.
- Но и ты еще не выиграл.
- Вряд ли "нет" выпадет второй раз...
Шары выдали второе "нет". Завизированный лист поскакал куда положено,
решение начало путь по кан-целярским дорогам.
- И ты проиграл, Бин. Игра в рулетку... Бред какой-то.
- Не совсем рулетка, Шан. Принцип один, а устрой-ство разное. У
рулетки двоичный код: угадал - не уга-дал, "да" - "нет". Если бы аппарат
был устроен, как рулетка, с двумя маятниками, он работал бы с КПД пятьдесят
процентов - половина его решений была бы правильной, а половина
неправильной. И график работы можно было бы представить вот так... прямой
ли-нией...
- И что за прок от такого аппарата?
- Совершенно верно: проку от такого аппарата ма-ло. Но если сделать
еще третий маятник - слово "отло-жить", то есть, говоря на языке
математики, ввести в график константу причинно-следственной неравномерно-сти
во времени, начнутся чудеса. Нелепая прямая пре-вратится в мудреную
экспоненту...
- Бин, я учил математику лет двадцать назад.
- Ну... Как бы объяснить попроще... Словом, вред от неправильного
решения может уменьшаться за счет последующих правильных решений, так?
- Пожалуй, так.
- А польза от правильных решений соответственно возрастет, так?
- Допустим.
- Так вот,есливвестипонятие "отложить" в график... получается
этакая... вот этакая кривая, ко-торую называют экспонентой. Видишь, как она
из-гибается?
- Вижу.
- Здесь по вертикали у нас правильные решения... по горизонтали -
неправильные... И что ты теперь видишь?
- Что я вижу? Как будто... сначала аппарат вообще будет нести
ахинею... потом... потом...
- Что потом?
- Кривая будет с каждым днем все ближе к верти-кали, то есть процент
правильных решений будет неук-лонно расти. Вплоть до полной гениальности...
- Или наоборот.
- В зависимости оттого, что считать правильным ре-шением, а что
неправильным. Ты об этом, Бин?
- Разумеется! Теперь тебе ясно?
- Ясно, Бин. Правитель хотел обмануть историю с помощью математики...
- А заодно избавить себя от скучных хлопот по уп-равлению Свирой...
- Последнее ему, пожалуй, удалось... А вот с обма-ном истории...
Обмануть историю так же невозможно, как построить вечный двигатель... Время
всегда найдет трещину в любой стене, будь она из первозданного камня или из
пластика с гравилоном... Пора остано-вить часы Оксигена Аша. Останови их,
Бин. Это твое право.
Бин сдвинул прозрачный щит и вошел внутрь аппара-та. Оси маятников,
поблескивая, плавно разрезали про-странство у самого его лица. Достаточно
было протя-нуть руку, чтобы раз и навсегда остановить их заучен-ное качание,
их непредсказуемые встречи и расхож-дения.
- Несколько лет назад я бы сделал это не задумы-ваясь. Я бы разнес в
пух и прах проклятую машину и растоптал осколки. Я бы открыл все двери и
ворота Башни, вышел к людям, простер руку и возгласил: "Ли-куйте! Великого
Кормчего нет! Он повержен! Я спас вас, жители Свиры!"
- А сейчас?
- А сейчас я знаю, что время нельзя останавливать и поворачивать, как
заблагорассудится. Этому научила меня Земля. Наука должна помочь Свире
вернуться к человечеству. Наука и воля народа, а не красивый жест удачливого
террориста, который скорей всего развяжет руки таким, как Тирас... Ты сам
все понимаешь, Шан. Я должен остаться здесь. Отсюда я могу помочь новому:
пользуясь беспредельной властью правителя и непрере-каемостью Слова,
постепенно уничтожить саму возмож-ность неограниченной власти.
- Послушай, Бин... Извини, но... а что, если плащ хозяина... если
однажды тебе вдруг не захочется сни-мать этот плащ?
Бин медленно задвинул на место прозрачный щит и снова сел за стол. Он
не отвечал долго, черкая только что набросанный график. У экспоненты
появилась голова с капюшоном, и математическая абстракция приобрела четкий
силуэт кобры, вставшей на хвост. Бин смял ри-сунок.
- Я думал об этом, Шан. Откровенно говоря, в этом главная опасность.
Человек в одиночку может немногое. Нужны товарищи. Хотя бы один для начала.
Такой, на плечо которого можно опереться в минуту слабости. Та-кой, как ты,
Шан.
Снова звякнуло. Из проема выехала кипа газет. Она дрожала в пружинных
захватах, готовая провалиться в небытие. Наверное, именно поэтому Бин взял
один эк-земпляр.
Через полминуты он неопределенно хмыкнул.
- Гм... Очень интересно... Ай да техник. Читаю до-словно: "Сегодня в
своем кабинете двумя шпионами из Внешнего мира, вызванными недобитыми
проницатель-ными, был убит наш дорогой товарищ и друг министр милосердия
Тирас Уфо. Вся Свира скорбит об утрате и горит желанием..." Сам понимаешь,
каким желанием го-рит Свира... Наши фотографии... Похоже... Очень похо-же...
Шан, тебе не уйти. Тебя узнает первый встречный... А мне нужен друг. Такой,
как ты, Шан...
Бин все еще не поднимал глаз. Он не видел, как вне-запно побледневший
Шанин тяжело оперся на стеллаж. Из-под повязки на лбу выступила кровь.
- Такой, как ты, Шан... Но тебе надо лететь на Зейду и доложить Земле,
что правителя больше не суще-ствует. Тебя ждут друзья, твоя работа, твои
проказли-вые фантазеры-художники... Ты отлично выполнил при-каз. Я... я
благодарю тебя... за помощь и все, что... сло-вом... Что с тобой, Шан?
- Голова... кружится...
Вряд ли Бин услышал эти слова - они утонули в хриплом вдохе - так
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг