Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
     Раньше, правда, я пыталась  спастись от  одиночества,  вовлекая в  свою
среду все большее количество людей. Мне казалось, чем больше человек я знаю,
тем  меньше  окружающая меня неизвестность. При мысли  о том, сколько народу
живет на  Земле, я испытывала  страх, что  умру, так и не узнав  даже  малой
части всех людей.
     Теперь мне все равно. Я допускаю,  что вокруг много интересных лиц,  но
все  глубже  увязаю  в  зеркалах:  тех,  что  висят  на стенах,  валяются  в
косметичке, тех,  что я  вижу в лицах своих друзей. Внешний мир я похоронила
за пределами наушников. Мне  интересно, лежа  в тишине, слушать стук  своего
сердца.
     Отрывки из свободного творчества Ады Бобровой
     Незнакомец ворвался  в мою комнату,  остановился  у книжных полок  и со
совами: "Ахматову - на свалку, Пушкин  - надоело, Тургенев - старье, Диккенс
- туда же, Драйзер - ха-ха, Байрон  - урод, Томас  Манн  - на  х...й!", стал
выбрасывать книги в окно.
     - Позвольте, что это такое?!
     "Крушение идеалов, гражданин!"
     ... И он характерно чихнул. Надо сказать, современные  люди это  делают
как-то     иначе.    Чихи    нашего    времени    отличаются    определенной
демонстративностью, наглостью и громкостью.
     Три "ю". U-2 ю ту. Ту-ту.
     И понесло...
     Через  20  лет, в  2015 году  из школьной программы по  литературе,  из
фондов всех публичных  библиотек,  из  частных  собраний,  были  изъяты  все
произведения русского классика  Пушкина Александра Сергеевича (1799 - 1837).
Несколько  экземпляров  были  сохранены  Музеем  Русского  Книгопечатания  и
Издательского  Дела (МРКИД).  Через  сто  лет в мире  не осталось  ни одного
человека, знакомого с его творчеством.
     2115  год  - по мировым подиумам проходит ретро-бум:  в  моде  чулки  и
ничего больше.  Искусство все  еще есть - его не  может  не быть. Президенты
всех государств объединились в Абсолютное Правительство для борьбы с угрозой
со стороны внеземных цивилизаций. Фантазии становятся реальностью.
     Внештатный  сотрудник  МРКИД 253717 проводит  инвентаризацию  в архивах
музея.
     -  Ну и  пыльно  же здесь! Микробы,  везде микробы! Будь моя воля, я бы
уничтожил весь  этот хлам! Бля - а - а  ! Чулки порвал! За какого-то Пушкина
зацепился... Ну,  ладно, что уж теперь поделаешь, куплю последнюю  модель...
Ну и дизайн... Какой это год? 1975. Ну и что он мог написать в 1975 году?  А
родился-то он вообще в 1799! Попробуем прочесть:
     Я Вас любил, любовь еще, быть может,
     В душе моей угасла не совсем,
     Но пусть она Вас больше не тревожит,
     Я не хочу печалить Вас ничем.
     Я Вас любил безмолвно, безнадежно,
     То робостью, то ревностью томим,
     Я Вас любил так искренно, так нежно,
     Как дай Вам Бог любимой быть другим.
     Из глаз 253717 капали слезы.
     -  Вста - а - вай, уже утро! - говорила мне мама, - Вставай,  а  то всю
жизнь проспишь!
     "Ну и что? Что здесь такого страшного? В пять лет сны увлекали меня так
же, как и в пятнадцать, в двадцать, как и в сорок. Сейчас мне  сорок пять. Я
сплю всю жизнь и счастлив.  Сны освободили меня  от карьеры, семьи, друзей и
одиночества. Но недавно у меня появилась бессонница..."

     "Хотела  бы я знать, какую функцию  несут все эти люди", --  сказала N,
стоя на тротуаре, с надеждой вглядываясь в проезжающие мимо машины.
     Никто  не останавливался. Никто не реагировал  на протянутую в отчаянии
руку.  Люди лишь  мелькали цветными  пятнами, первый и  последний  раз  в ее
жизни. И пялились. Не смотрели, а именно пялились. Зачем?
     Если бы она валялась мертвой, их еще можно  было понять,  не  каждый же
день в жизни начинается с мертвеца! А тут...
     Последние полчаса автоповтором звучала внутри фраза:
     "Когда ты была шлюхой, ты нам нравилась больше".
     "Когда ты была шлюхой, ты нам нравилась больше".
     "Когда ты была шлюхой, ты нам нравилась больше".
     Сумасшедшие дети красили обувь в серый цвет,
     Вероятно, в их детстве что-то было не так.
     Я подумала, сидя в вагоне метро,
     Все-таки нормальные люди выглядят как-то иначе.
     Перепуганному одиночеству,
     Позабывшему имя - отчество,
     Проткнувшему вместо глаз шары -
     Остается носовым платочеком,
     Беспризорным, мокрым комочеком,
     Ночью голому вымыть полы.
     Потолок растекался белым пятном
     По углам росла паутина
     Из крана плевалась вода кипятком
     Тихо-тихо квартиру штормило.
     Так глупо исчезая из мира
     Растворялась нервно-лениво
     Незаметно, влюбленно, игриво
     Догорало мое огниво.
     Потом затерялась в страхе
     Было стыдно, дрожала телом
     И с трудом признавалась в крахе
     Мечт, надежд и желаний в целом...
     Я проснулась в кошмаре жизни
     И сама себя не узнала.
     Шепот.
     Меня разбудила нежность,
     Спутавшая реальность и сны, и шепот.
     Я стояла на гранях между
     Жизнью и пространством где ты, и шепот.
     Я пыталась объединиться, стать снова целой,
     Но меня преследовал страх и шепот,
     твой шепот.
     Аделаида Post.
     Многие ( исключая счастливых идиотов) думают что будет конец.
     Все рано  или  поздно должно как-то завершиться. Но этого  не будет, Не
будет финала ни всему человечеству, ни отдельным жалким человечкам.
     Конца вообще нет.
     Есть бесконечность.
     И лучше тоже не будет.
     Так было, так есть и так всегда.
     И  это  не  я  один  умный  придумал,  это  истина, которую большинство
игнорирует. А  Пелевин, Стругацкие, Оруэлл, Воннегут, и т. д.,  и т.  п., не
говоря уже о далеком прошлом, это поняли. И кое-кто еще, только молчат.
     Что-то пытались объяснить буддийские школы, но ушли в заблуждения.
     Человек слеп и ничего не знает. Его очень  легко ввести  в заблуждение,
очень легко обмануть, запутать.
     Я совершенно растерян, но  мне все  это  очень нравится, мне  интересна
жизнь. Ты понимаешь меня, че?
     Время подчиняется лишь закону,
     Данному им самим;
     И камень скатывается по склону
     Вниз - цел и невредим;
     И стрела, пущенная умелой рукою,
     Достигает обычно центра мишени;
     И кому-то все же дается такое
     Состояние - без ощущений,
     Без колебаний, без фраз, без мыслей,
     Без строк и домыслов - плача пера,
     Только воспоминания привкус кислый,
     Как то, что не случилось вчера.
     Жабье и рыбное
     Липкое чувство,
     Что все не так;
     Кажусь себе ртом,
     Кормящим желудок...
     Живот  надрывался, жирел и разбухал, а  потом -  пытался избавиться  от
набившей его пищи при помощи тошноты. И это всегда вызывало у меня лишь одно
воспоминание: когда-то я был с одной женщиной. И мы были с ней одно...
     Она  стучала бусами  о ладонь, перекладывала их из одной руки в другую,
пластмассовый  жемчуг  издавал  странные звуки, а она одевала бусы на  шею в
несколько рядов,  снимала,  цепляла  за  уши,  голову  и бормотала: "И перья
страуса склоненные в моем качаются мозгу..."
     Но так недолго... А жалею я об этом всю жизнь.
     Бывает:  обронишь фразу,  взгляд,  намек, а потом жалеешь. Так было и с
ней - она была моим моментальным наитием. Скрытым шансом.
     Я ушел, отпустил и отступил.
     Устал заранее, и...
     Вчера пытался представить себе жизнь. И не смог.
     Когда я был маленьким, маленьким мальчиком, мне всегда хотелось,  чтобы
у меня не было родителей. Т.е. я не хотел, чтобы  мои  мама и папа умерли. Я
считал, что было бы лучше, если бы их просто никогда не существовало.
     Во всех книжках,  которые я читал, дети  были сиротами. И мне казалось,
что  будь я сиротой,  про меня тоже  написали  бы хорошую книгу. И вообще, я
обрел бы  свободу. Свободу и страдание, потому  что когда нет  родителей, --
это  значит,  что  у  человека  трагедия. И я  мог  бы быть  художником  или
наркоманом, или еще кем-то, кем стыдно быть, когда у тебя есть родственники.
     Ведь нельзя огорчать родителей.
     Нельзя  прийти  домой  и  заявить:  "Мама, я --  наркоман". Дескать, не
принимаю несовершенства этого мира и плевать мне на все.
     Нельзя.
     В  душе же я всегда чувствовал  себя сиротой. Иногда  даже не  понимал,
почему это  мам  одевает  меня,  куда-то  ведет,  запрещает  что-то  делать,
вытирает нос.
     Как  я  хотел  стать  "маленьким  оборвышем",  "без  семьи",  "ребенком
подземелья"! Это было для меня равносильно тому, чтобы стать личностью.
     А  вчера  мне приснился  сон --  будто я превратился в уродца на кривых
ножках,  с  лицом,  подобным  разварившемуся картофелю -- как у  голландцев,
помнишь?
     И еще, че.
     Если голос пронзает тебя:
     -- Это снова не ты... Не ты... -- НЕ ВЕРЬ.
     Ты просто растешь.
     Или падаешь.
     Ты с разбега бросаешься в холод, оплаченный кровью,
     Выпадаешь из поезда жизни, и - носом - в снег.
     И, вдохнув паровозную гарь, ты поставишь условие:
     Так и лежать, не разжимая распухших век.
     Так и глядеть, лишь в себя, отражаясь в зрачках,
     Так и вдыхать, смакуя, смесь мороза и гари,
     Чтобы услышать - голос скрипки о двух смычках
     Прорезает насквозь все извилины двух полушарий.
     И, наконец, свой последний вдох уподобить такту,
     Что замыкает мелодию, образуя круг...
     И отправить себя убегать взапуски по тракту,
     Избежав счастливо объятий оставленных рук.
     Я помню  эти твои слова. И ты помнишь. Прошли годы  до и годы после, мы
все живем так, как  будто  и не было ничего сказано. А  я помню, как ты  это
сказала. И ты.  Ты  лежала  почти неподвижно со  мною рядом,  близко-близко,
закрытый,  спрятанный  свет  лампы,  ты недовольно-нежно  царапаешь длинными
ногтями свое бледное, красивое лицо, шею, плечи...
     В ту  ночь нам принесли хорошее,  чистое, в комочках вещество, которое,
стоит раз попробовать,  пускает в глубину твоего  Я зародыш и  ты  всю жизнь
вынашиваешь этого ребенка внутри себя, и ждешь, что он закричит свое громкое
"хочу!" и пойдешь, найдешь, купишь.
     Мы  заплывали  далеко,  мы  ныряли  глубоко,  мы   качались  на  волнах
вверх-вниз,  вверх-вниз.  Жарко. И, не  открывая  глаз,  ты  прошептала:  "Я
счастлива, я --люблю."
     Пустой стул,  твое место, чашка в жирно-алых губах помады, я в бреду  и
жду тебя. Мы  должны с тобой уехать: зачем?  Слушать музыку, смотреть жизнь,
разговаривать с кем-то новым и нам будет о чем поговорить.  Ты должна прийти
реальной, у  тебя вчера были дела.  Я  же... Тоже живу. Техно. Orbital целых
два дня - я что-то читаю. Я небездарно обдолбался. Я жду тебя. Хочешь, я для
тебя сделаю ширму - деревянный зеленый забор, я  напишу на нем свои мысли, я
расклею  свои  объявления,  я  просверлю  маленькую  дырочку  в  нем,  чтобы
подглядывать за тобой, когда ты отгородишься от мира, желая остаться одной?
     Ты так и не пришла, че.
     А я?
     Ты писала мне или себе, что-то о непонятной  жизни, о неясности дней, о
ленивой натуре.
     Ты часто повторяла одни и те же слова, одни и те же.
     Мы разговаривали с тобой о пустоте, в пустоту, с пустотой.
     Если   слово    произносить   много   раз,   одно-единственное   слово,
скороговоркой - оно теряет свой смысл.
     Ты это знаешь. И я.
     Все вокруг имеет свой смысл, свое значение, все имеет и все.
     И это кому-то нужно. Как звезды.
     Как-то,  чтобы  тебя успокоить,  произнеслась  отчаянная  формула:  все
бездарности  живут  для того,  чтобы  перевести через дорогу юного  Моцарта.
Спасти ему жизнь, не зная этого, не совершая подвиг. Эпизод.
     Мы  -  среда,  необходимая массовка  для  кого-то,  кто  имеет  главное
предназначение. Но это я все о себе. Ты - не бездарность.
     Ты как-то нервно жестикулируешь.
     Красиво  и нервно. Так  же  пожимаешь плечами  -  нервно,  нервно, всем
телом, даже ногами ты пожимаешь плечами.
     Ахматовская челка. Все уже чье-то.
     Настроение Ремарка  или  Экзюпери,  или Лермонтова, или состояние  души
Достоевского, образ Тулуз-Лотрека или Рембрандта и неизвестно  только одно -
кому принадлежат наши души? Наверное, Богу. Или не Ему.
     Но точно не нам. Заимствование, преемственность, ремиксы и римейки.
     А надо же что-то делать. Надо.
     Хотя бы, пока есть любовь.
     Из любви ко всему получается жить.
     Только так и получается.
     Из любви к  солнцу, снегу,  листьям, фильмам, музыке, вообще искусству,
снам, яблокам  и  дыням,  красивой одежде, закатам и  рассветам,  из любви к
ближнему, к себе, детям - можно жить. Нет смысла только без любви.
     А ты не любишь.  Ты не любишь меня. Ходишь где-то рядом. Ходишь, но  не
любишь. Дышишь со мной одним воздухом, смотришь в одно со мною окно, роняешь
предметы,  ломаешь  мебель,  жизнь.  Зачем  ты  делаешь  мне  больно?  Зачем
рассказываешь о других? О тех, кого  ты  любила?  Чтобы стать  ближе?  Но не
такой близости я хочу.  Хотя... Лучше говори. Не молчи. Только не смейся мне
в лицо, не смейся надо мной презрительным взглядом. Я ведь не многого прошу,
правда? Только не смейся  в  лицо,  когда я раскрываю душу. Любовь не должна
делать из человека попрошайку. Это уже не любовь, а болезнь. Я болен тобой -
я люблю тебя. Частенько эти выражения тождественны. Но я не соглашаюсь.
     Болезнь не может приносить счастье. Есть только одна счастливая болезнь
- наркомания. Правда, счастье здесь вне жизни. И я ухожу.
     Роман Че.

     Ибо  человек не  знает своего  времени. Как рыбы попадаются  в пагубную
сеть, и как  птицы запутываются в силках, так и сыны человеческие уловляются
в бедственное время, когда оно находит на них.
     Екклесиаст, гл. 9, стих 12.



     Санкт-Петербург, 1999 г.

--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 08.04.2002 14:37

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг