пассажирам веселую жизнь. "Ахилл" генерирует хаотичные вихри гравитонов,
от которых начинается волнение в гиперспейсе. Оранжевое смещение быстро
падает, но мы уже проскакиваем воронку, раздвигаем капилляр и выходим в
мою микровселенную.
Пока персонал выгружает свое имущество, гравигены удерживают космолет на
пятикилометровой высоте. Люди Аль-Зумруда торопятся, но работа все равно
идет медленно.
- Не успеем за час, - раздраженно рычит член По-литкома. - Опоздаем к
началу митинга!
- Успеем. - Я беззаботно смеюсь. - Ты забываешь, что время здесь ускорено
почти в сто раз. Для нас пройдут часы, а снаружи - минуты.
Он облегченно вздыхает и бежит к своим олухам. Внизу роботы монтируют
здания, в которых будет размещено хозяйство для клонирования,
энергостанция и прочие ненужные предметы. С грехом пополам команда Хаджи
Альфонса заканчивает основные дела за шесть с небольшим часов, подключив к
атомным генераторам саркофаги с зародышами. Жилые дома для персонала можно
построить потом. На мой взгляд, их можно вообще не строить...
- Полным ходом обратно! - командует Аль-Зумруд.
Я дисциплинированно исполняю приказ. Одно плохо - на этот раз не удалось
довести до завершения историю с Жирным Педиком. Ничего не поделаешь,
сегодня они меня за борт не выпустят. Попытаем удачи в другой раз.
Теперь надо запереть ЧД-канал. Я ободряюще подмигиваю Розетте. Смотри,
глупенькая, смотри. Все равно ничего не поймешь. Я уже тридцать лет вожу
корабли по гиперспейсу и до последнего кванта изучил гнилые повадки этих
мест...
На мониторах видны изгибы канала, и нетрудно выбрать участок, где кривизна
вакуума имеет нужные параметры. Именно туда мы и направим корабль. Как и
следовало ожидать, гравитационные вихри канала и двигателей стремятся к
резонансу. Вибрация усиливается, оранжевое смещение играет цветомузыку,
гравигены норовят захлебнуться. Рози в панике, остальные тоже выглядят
неважно.
Я хмур и мрачен. Лихорадочно включаю разные блоки двигателей, пробиваясь к
выходу. Кричу, заикаясь от волнения:
- Держитесь, постараюсь вырваться.
В конце концов разбушевавшаяся стихия вышвыривает "Ахилла" из ЧД-воронки,
но при этом сгорает больше половины гравигенных блоков. А всего-то дел -
умело потревожить стенки канала. Теперь в гиперспейсе начинается шторм, и
несколько дней Орион-47 будет отрезан от остальной Вселенной.
Мы возвращаемся на Улье с огромным запасом времени. Даже успеваем как
следует отметить успешную операцию. Выходя из кафетерия, я предлагаю
Розетте воспользоваться моей душевой, тонко намекнув:
- Заодно искупаемся.
- Кажется, у тебя сейчас другие объекты, - отрезает она. В ее голосе
проскакивают ревнивые нотки.
- Дорогая супруга, у меня очень большой орган любви.
- Не особенно.
- Я имел в виду сердце... Всем места хватит. По лицу Рози вижу, что она
колеблется.
- Времени нет. Через полчаса надо быть на площади, - наконец говорит она
со вздохом.
- А ну их.....
- Нельзя. - Рози мотает головой. Вид у нее расстроенный, - Резидент
клизму вставит. У нас очень строго насчет дисциплины.
Итак, Рози - не самый главный агент Глобальной разведки на этом плацдарме.
Запомним. Полезная информация...
Пресловутая площадь показалась мне чересчур просторной для городка с
населением чуть больше трехсот тысяч душ. У входа на трибуны меня
подкараулили и взяли под стражу Кэт и Мэри, которые снова были без своих
половинок. Придется раскошелиться, смекнул я.
К полудню на площади собралась громадная толпа, над которой реют
бесчисленные знамена и штандарты прозябающих в изгнании режимов. Упырь
беснуется у видеокамер, произнося зажигательную речь, и демонстранты
оглушительно скандируют: "Свобода! Смерть Империи! Да здравствует
независимость! Консулов на виселицу!"
Мне показалось, что распорядители действа дирижируют толпой, приказывая:
стоять, сидеть, присесть, кричать. Собравшиеся безропотно повинуются,
словно дрессированные собачки. Я искренне сомневаюсь, что все эти люди
действительно ненавидят Империю. Просто власти требуют от них такого
поведения, и несчастные беженцы стараются в точности исполнить приказ.
Вероятно, понимают, какая кара ждет в случае непослушания.
Упырь долго и глупо живописует события на Монтеллато, случившиеся сорок
лет назад, хотя на самом деле юбилей будет почти через неделю, 15 августа.
Нашу революцию он, конечно, называет путчем, имперской агрессией и утратой
свободы. В разгар его речи разразилась гроза. Нас защищает навес, но
колонны фанатиков продолжают маршировать под проливным дождем, выкрикивая:
"Смерть Империи!"
Чудовищный фарс продолжался до четырех часов пополудни. К моему
глубочайшему сожалению, нет никакой возможности улизнуть с утомительной
церемонии: множество субъектов - как в штатском, так и в черных мундирах -
зорко приглядывают за публикой на трибунах. Уйти удается лишь после
нудного концерта народных песен и плясок, который состоялся, несмотря на
омерзительную погоду.
Наконец свезенная со всего континента толпа эмигрантов хлынула к
оставленному на окраине города транспорту, а мы с девочками совершаем
набег на ювелирные магазины. Кэт и Мэри немедленно начинают примерять мои
подарки, а я тем временем навещаю соседние лавки - разживаюсь табачными
изделиями и пустыми флаконами с пульверизаторами. Нужны же емкости для
следующей партии парфюма...
Не успеваем мы вернуться в замок, как меня вызывают к Аль-Зумруду, который
с места в карьер кричит:
- Где тебя носит? С минуты на минуту банкет начнется, а он своих шлюх
выгуливает! Я смотрю на него укоризненно:
- Неужели ты всерьез опасался, что монтеплатовец упустит дармовое
угощение?
Губы Хаджи Альфонса раздвигаются в улыбке и, сменив гнев на милость, он
сообщает:
- Шеф тебе благоволит. Спрашивал, будешь ли ты на банкете.
- Конечно, буду, - Пользуясь удобным случаем, спрашиваю: - А почему вы
отмечали сегодня, а не пятнадцатого?
- Пятнадцатого мы отметим на Монтеплато. Понял? Ну, тогда иди, собирайся.
Через четверть часа, переодевшись в костюм-трансформер, я выхожу в парк,
где накрыты фуршетные столы. Дождь, по счастью, кончился - наверное, это
заслуга агрегатов искусственного климата.
Балуясь икоркой, ветчинкой, балычком и коньячком, прислушиваюсь к
разговорам. Так мне становятся известны кое-какие стратегические задумки
местных полководцев. Заодно узнаю, что арестованные педики освобождены -
политической крамолы в их сходке не обнаружено.
В парке встречаю знакомого по голограммам худощавого невысокого мулата с
очень злобным взглядом. Ого! Это же генерал Аугусто Краун, главарь мятежа
в Астрофедерации. Что ж, можно было догадаться, что он тоже здесь - ведь
на Ульсе собрался весь сброд.
Судя по восьмиконечному кресту на его парадном берете, именно Краун
командует лучшей бригадой мятежников. Увы, поболтать с ним не удается
из-за скоропостижного скандала: пьяный вдрызг Дохтур-Похтур вдруг начинает
орать:
- Предлагаю заключить пари - кого убьют следующим.
Моллу Асима уводят. Я вижу, что главные фигуры заговора взвинчены его
выходкой - напоминание об удачливых киллерах сильно огорчает всех.
Прихватив поднос со снедью, около часа брожу по "мертвым зонам", в
которых, если верить Нико Патлатому, не работает "Аргус-17". Возвращаюсь
сытый и в меру пьяный, нахожу Фурушиту и намекаю, что нужно серьезно
поговорить.
Адмирал слегка навеселе, даже пролил немного вина на лацкан белоснежного
парадного мундира. Положенные по форме черные перчатки небрежно заткнуты
за пояс, а ботинки блестят, как зеркала фотонного отражателя.
Мы уходим в глубину парка, я несу поднос с бокалами. По дороге, когда нас
никто не видит, капаю в его порцию препарат, который развязывает язык и
делает человека послушным. Хлебнув моего зелья, адмирал становится
разговорчивым. Я неторопливо раскуриваю сигарету и приступаю к допросу:
- Как тебе удалось сбежать с Авалона?
- Союзники подарили транспорт с движком Цвай. Пока имперские собаки
искали нас в системе, мы уже были далеко. Шли на скорости в треть
световой. Через полтора года нырнули в черную дыру, о которой земляне не
знали.
- Значит, имперский флот перебил не все твои корабли?
Фурушита смеется и произносит самодовольно:
- Если ты воевал, то должен знать, как это бывает. Два ваших крейсера
перехватили и повредили один мой корвет, но каждый командир пишет в
рапорте, что уничтожил два "Коршуна". Кроме того, я несколько раз
подставлял землянам корабли-ловушки - пустые корпуса без экипажа и
вооружения. Когда такие донесения суммируют в штабе, получается путаница.
Согласно рапортам имперских командиров, было уничтожено не меньше тридцати
моих кораблей, хотя всего их было одиннадцать. А на самом деле я потерял
только шесть корветов. Остальные пять здесь, на Ульсе.
Мне становится весело. Говорю снисходительно:
- И ты собираешься воевать против Империи такими смешными силами? Пять
корветов будут уничтожены мгновенно. А потом наш флот возьмется за базу на
Ульсе, и это будет полный конец вашего мятежа.
- Главное - захватить передовую базу и корабли, которые там окажутся, -
убежденно возражает Фурушита. - Внезапная атака дает надежду на успех.
Если у меня будут тяжелые корабли, они станут тем архимедовым рычагом, при
помощи которого я переверну мир.
- Архимед просил не рычаг, а точку опоры.
- Заткнись, бездарность! - меланхолично отзывается адмирал - План первого
удара расписан до секунды и не может дать осечки.
До сих пор задуманные Фурушитой операции осуществлялись близко к замыслу
и, как правило, с победоносным исходом. Правда, тогда за ним стояли более
внушительные силы. И все равно - Янь-ху очень опасный противник.
- Когда начнете, какими силами? Он морщится.
- Все готово. Завтра-послезавтра, пусть только уляжется шторм, на Улье
начнут прибывать войсковые транспорты. За последние пять лет мы
подготовили около ста тысяч боевиков, да еще твой земляк обещает каждый
месяц клонировать столько же. Когда транспорты приблизятся к Ульсу,
спецназ Крауна свергнет правительство планеты, а Драй и Малая Галактика
признают законной власть Политкомитета. Одновременно я захвачу имперскую
базу в системе Улды, и вспыхнут восстания - у вас на Монтеплато и у нас на
Авалоне Через час после первого выстрела на восставших мирах высадятся
наши десанты. Имперские силы будут заняты подавлением мятежей, и тут на
них обрушится объединенный флот орионцев и ангелоидов.
План представляется слишком фантастичным, но говорить об этом я не
собираюсь. Напротив, выражаю восхищение гениальностью стратегического
замысла, после чего спрашиваю:
- Почему с вами Краун? Орионцы помогли Джамахирии подавить его путч, а
теперь решили взять на содержание?
- В тот раз Аугусто выступил, не получив разрешения с Кайзера, за что и
был наказан, - объясняет адмирал. - Теперь он стал послушным.
- Он тебе нужен?
- Безусловно. На сегодня он - самый способный из пехотных командиров.
В общих чертах ситуация понятна, а мелочи меня уже не волнуют. Фурушита
едва держится на ногах, однако его рассудок парализован наркотиком,
поэтому адмирал вынужден подчиняться любому моему приказу. По непонятной
мне самому причине спрашиваю:
- Зачем тебе новая кровь? Прекрати бесполезную борьбу - может, тебя
простят.
Адмирал отрицательно трясет головой и выдает афоризм:
- Мы убиваем вас, чтобы вы никогда не смогли убивать нас.
Ну что же, он сделал свой выбор.
- Пошли... - Я беру его под локоть. - Вернемся к остальным.
Подсаживаюсь к Аль-Зумруду, и мы начинаем поминать однокурсников. Между
делом говорю, что клан Большой Змеи сильно пострадал от имперских
репрессий. Услышав мои слова, Упырь тут же подбегает к нам и спрашивает,
кто из нашего клана занимал важные посты в его администрации.
- Маленький клан, захудалый. - Я качаю головой. - Наши мужчины стесняются
этого. Обычно мы берем жен из других, более знатных родов и присягаем
клану жены. Еще одно-два поколения, и от Большой Змеи не останется даже
воспоминаний.
- Агасфер - вообще типичный горожанин, - осуждающе замечает Хаджи
Альфонс, - Помню, когда мы учились, он не желал отвечать на вопросы о
своем клане. Говорил: дескать, я - монтеплатовец и не признаю деления на
кланы.
Упырь укоризненно выговаривает мне, мол, негоже стыдиться слабости клана,
ибо каждый обязан делами своими возвышать славу рода. В качестве примера
экс-президент приводит врагов-ангмарцев, которые свято чтут древние
законы. Он явно вознамерился прочитать длинную нотацию о величии традиций,
но меня спасает Фурушита.
Адмирал, пошатываясь, подходит к главе Политкома и неожиданно рявкает ему
на ухо:
- Ты предал меня на Авалоне. Я ждал, что на помощь придут твои солдаты,
но ты обманул. Не прислал даже батальона, хотя кричал о двадцатитысячном
войске.
Упырь примирительно отвечает:
- Я не виноват. Нам посоветовал не делать этого Большой Брат. Твое
выступление было обречено. В тот год Кайзер не мог поддержать тебя открыто.
Фурушита снисходительно ухмыляется.
- Хватит болтать глупости о "больших братьях", - говорит он развязным
тоном. - Хотелось бы внятно услышать, чего вы добиваетесь?
Захмелевший Упырь кричит, безумно водя зрачками:
- Я хочу, чтобы все миры увидели нашу внутреннюю красоту!
Это его коронный слоган, который всегда сильно действовал на простодушных
фермеров и самолюбивых люмпенов Монтеплато. На беду, адмирал не относится
ни к той, ни к другой категории.
- Для этого вам достаточно сделать харакири, - ржет Фурушита. - Когда
кишки вывалятся наружу, внутренняя красота предстанет на всеобщее
обозрение.
Адмирал гогочет еще пуще. Упыря передергивает. Похлопав по плечу пьяного
альгамбрийца, пьяный авалонец берет высокий стакан, наливает в него до
краев бренди и снова исчезает где-то в глубине парка.
Шокированная перепалкой публика старательно делает вид, будто ничего не
случилось. Наверняка все ломают голову, как будут развиваться дальше
отношения между двумя главными лидерами мятежа.
- Фурушита готовит путч, - громко говорю я прямо в ухо Хаджи Альфонсу. -
Он и меня склонял. Сейчас появятся его солдаты и...
Меня прерывает дикий вопль. В той стороне парка, где скрылся адмирал,
кто-то громко орет и матерится. Аль-Зумруд вздрагивает и со злостью
накидывается на меня:
- Прекрати паниковать. Тебе нервы лечить надо. Я огрызаюсь:
- Нечего было забирать меня с курорта. Не успел процедуры закончить...
Краем глаза замечаю, как несколько фигур в штатском направились в лес.
Наверняка охрана решила проверить, кто там кричал. Вопли, кстати, уже
прекратились.
Спустя три-четыре минуты раздается сигнал видеофона. Хаджи Альфонс нехотя
достает инкрустированный золотом миниатюрный аппарат, над которым
расплылась голограмма собеседника. Не могу разобрать, о чем они говорят,
но вижу, как вытянулось лицо члена Политкома. Аль-Зумруд торопливо зашагал
в глухую часть парка, а я, естественно, спешу за ним.
- Что случилось? - спрашиваю я, догнав бывшего однокурсника. - Фурушита
поднял мятеж?
- Наоборот, - бросает он на бегу. - Но я все-таки надеюсь, что надо мной
кто-то подшучивает.
Больше он не произносит ни слова. Мы идем ускоренным шагом через заросли,
держа курс на свет фонарей, лучи которых нервно мечутся за деревьями.
Страшное зрелище ждало нас на отшибе, возле обрыва, где не было камер
голографического обзора. Несколько охранников освещают ручными фонарями
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг