характерную.
- Может быть, обычные грабители из местных? - задумчиво предположил
кавторанг.- Хотели обокрасть квартиру, пока хозяин на банкете гуляет.
Илья Николаевич сделал неопределенный жест, а пристав из авлабарского
участка возмущенно заявил: дескать, Тифлис - это не дикие горы. Здесь, по
уверениям полицейского начальника, был культурный город, в котором
воры-домушники не носят при себя оружия. И вообще, сказал он, ни один
тифлисский уголовник не осмелился бы выстрелить в полицейского.
Неожиданно в его монолог вмешался Дастуриев, проговоривший без тени
сомнения:
- Он не местный. Турок из Анатолии...- Присев на корточки, подпоручик
взял двумя пальцами запястье мертвеца и застыл на несколько мгновений с
закрытыми глазами.- Кадровый офицер. Зовут - Намуг Султансой. Шпион.
- Откуда знаете? - пристав вытаращил глаза.
- Знаю...- Кадаги пренебрежительно добавил, обращаясь к Садкову: - Он не
связан с потусторонним миром. Простой смертный.
Возле дома остановилась пролетка, из которой вышли бледные и потрясенные
чем-то Лапушев и Каландадзе. На профессора жалко было смотреть: у старика
дрожали руки и губы. Садков с Барбашиным отвели ученого в контору, усадили
на тахту, и Дастуриев подал стакан солоноватой водички, которую грузины
называли "боржоми". Каландадзе тоже выглядел подавленным и без конца
бормотал что-то невнятное вроде: "Какое горе, какая потеря..." Обозленный
Илья Афанасьевич повысил голос: "Какая еще, к бисовой матери, потеря -
подумаешь, городового замочили!" Полковник изумленно посмотрел на него и
прошептал, запинаясь:
- Вы еще не знаете? Капитан Никольский убит.
- О, Господи! - даже Барбашин вздрогнул.- Как это случилось?
Утирая лицо концом шарфа, Каландадзе напомнил про концерт столичной
знаменитости. Сразу после представления начался грандиозный банкет в
грузинском стиле. Певцу советовали не пить из рога, но неугомонный Пьеро
не послушался и до утра проспал, мертвецки пьяный, под каким-то деревом на
чахлой зимней травке. А неподалеку лежал в луже крови Никольский - кто-то
мастерски перерезал авиатору горло.
Выслушав рассказ полковника, Дастуриев яростно произнес оставшуюся
непереведенной фразу на своем гортанном языке и быстрым шагом покинул
комнату. Девятое Отделение в полном составе устремилось вдогонку. Двое
полицейских уже тащили труп турецкого шпиона к телеге, но подпоручик,
отогнав "архангелов", обыскал покойника. На поясе убитого обнаружились
ножны, из которых Кадаги извлек слегка искривленный кинжал с окровавленным
лезвием.
- Этим ножом ранили вашего полицейского? - спросил хевсур.
Качнув головой в знак отрицания, ротмистр ответил:
- Нет. Тот кинжал остался в ране. Бандит, который ударил городового,
убежал...
Последовательность ночных событий постепенно прояснялась. Сначала Эрхакан
и его подручные убили летчика в Александровском парке, а затем попытались
проникнуть в его квартиру. Следовательно, по ту сторону запертой двери
могло быть нечто, за чем охотились вражеские лазутчики. Никто не
высказывал этого предложения вслух, но все направились к дверям квартиры.
Отобрав у домовладельца ключ, Барбашин отворил замок и первым шагнул
через порог. Комнатка летчика была обставлена бедно: стол, кровать, два
стула и шифоньер, в котором сиротливо висело потертое кожаное пальто. На
столе лежала застегнутая кобура с наганом, а возле кровати стояли два
саквояжа. Умело просмотрев нехитрый скарб, ротмистр победоносно предъявил
коллегам нечеткую фотографию, сделанную, видимо, из кабины самолета.
На заднем плане снимка были видны заснеженные вершины, а на переднем -
темнел на снегу предмет, напоминавший старинный деревянный корабль со
сломанными мачтами и обширной пробоиной в борту.
Хевсурети. 13 января 1917 года.
Всего два часа езды на автомобилях по Военно-Грузинской дороге - и они
оказались в совершенно дикой местности среди исполинских вековых деревьев,
прочно вцепившихся могучими корнями в твердь высокогорных склонов.
Расставив руки и поддерживая шашку указательными пальцами вытянутых рук,
Дастуриев долго ходил по роще. Потом, удовлетворенно заурчав, остановился
в треугольнике, образованном двумя невероятных размеров дубами и
великаном-буком. Махнув спутникам, чтобы не приближались, он разделся до
пояса и застыл посреди поляны, держа вытянутой рукой клинок старинного
кинжала.
- Он нашел хати,- прокомментировал Тихон Миронович.- Сейчас погрузится в
транс.
Жандарм, профессия которого была основана на подозрительности ко всему
недоказанному, прищурился и сказал брюзгливо:
- Ох, не верю я этому дикарю. Помнится, вы говорили, что хати -
хевсурский божок. Теперь же хати оказался тройкой деревьев в горной глуши.
По-моему, кто-то просто морочит нам голову.
- Отнюдь, голубчик,- профессор говорил совсем тихо, чтобы не мешать
медитации.- Хати - символ астральной энергии. У горцев не хватает знаний,
поэтому они называют одним словом и Безликую Силу, и те места, где она
проявляется.
- Вы полагаете, наш юный шаман способен управлять Безликой Силой? -
переспросил ротмистр с насмешливой улыбкой.
- По меньшей мере, он способен чувствовать бхагу! - В голосе профессора
звучала непреклонная убежденность.- Чтобы управлять, человеческой воли
недостаточно - нужен еще амулет вроде того, что нам показали в Шамбале.
Илья Афанасьевич продолжал сомневаться, что какой-то дастури-кадаги из
диких гор способен постичь смысл такого понятия, как бхага. Профессор
терпеливо напомнил, что Безликая Сила обычно обретает материальную форму
именно в диких безлюдных местах. Кроме того, Тихон Миронович намекнул:
дескать, понимать явление вовсе не обязательно - достаточно освоить
несколько простых приемов, и тогда даже самый недалекий колдун способен
выполнять простые магические ритуалы.
- И еще вы все не желаете обратить внимание на любопытное
обстоятельство,- заметил профессор.- Хевсурское слово "дастури"
подозрительно напоминает санскритское "дастур".
- Действительно, как я сразу не сообразил! - вполголоса воскликнул
Садков.- Дастур - это, кажется, титул верховного жреца у маздаистов.
Неужели зороастрийский Ахура-Мазда тоже был олицетворением Безликой Силы?
- Всякое возможно,- уклонился от вывода Тихон Миронович.
Ротмистр продолжал недоверчиво кривиться, но спор прекратил. После
некоторого раздумья он вдруг сказал, что враг может преследовать их даже
здесь, а потому неплохо бы прогуляться по окрестностям. Идея была
разумной, и они разделились: оба старика - Лапушев и Каландадзе - остались
на месте, а Садков и Барбашин двинулись по кругу в разные стороны, обходя
поляну-хати справа и слева.
Антон Петрович шел через лес неслышным шагом опытного охотника, держа
наготове "наган". Было тихо, лишь изредка шуршали ветками редкие дуновения
ветерка, да щебетали лесные обитатели. Обстановка казалась мирной, так что
Садков постепенно успокоился. Тем не менее, он продолжал двигаться,
соблюдая необходимую предосторожность, то есть перебегая от укрытия к
укрытию.
Прикрываясь толстенной старой сосной, он осторожно выглянул из-за
древесного ствола. Слева от него, шагах в тридцати, конвульсивно
содрогался опустившийся на колени Дастуриев. По правую же руку, в двух
десятках саженей, кто-то притаился в кустах. Может быть, горный козел
веточки жует, может, дети из соседнего села за медитацией подглядывают, а
может, очередная банда эрхакановских пособников подкрадывается.
Присмотревшись, он понял, что видит не зверя и не детей. Человек,
укрывшийся за сухими ветками, держал в руках короткое ружье и, вероятнее
всего, намеревался выпустить пулю в медиума. Садков шумно перебежал к
соседнему дереву, отвлекая на себя внимание незнакомца, и тот немедленно
спустил курок по внезапно появившейся мишени. Пуля с треском вонзилась в
ствол, защитивший кавторанга.
Прыжком покинув укрытие, Антон Петрович сократил расстояние до противника
и, распластавшись на снегу, направил револьвер в сторону нападавшего,
торопливо нажав спусковой крючок. Он понимал, что выстрел навскидку
наверняка не достигнет цели, но и враг не сможет бить без промаха, когда
над ухом посвистывают пули. Медленно подползая к неприятельскому
лазутчику, Садков еще дважды выстрелил наугад и сам слышал пение
пролетавших рядом кусочков раскаленного свинца. Потом он откатился к
торчащему из снега дубовому пеньку и тщательно навел "наган" на силуэт
скорчившегося в кустах злоумышленника. Тот же, нервничая, продолжал палить
впустую.
Совместив мушку с плечом неизвестного, Садков плавно потянул "собачку", и
противник подпрыгнул, хватаясь за простреленный бок. Его оружие упало на
снег. Вскочив, кавторанг метнулся вперед, не забывая пригибаться, и на
бегу выкрикнул приказ сдаваться. Позади послышался голос Каландадзе, а с
другой стороны бежал, размахивая пистолетом, Барбашин. Увидев сразу
нескольких противников, раненый попытался поднять свой карабин, но три
офицера выстрелили раньше. Когда они приблизились, на залитом кровью снегу
их дожидался быстро остывающий труп.
- Я заметил, как он целится из карабина,- сообщил Антон Петрович.- Думаю,
собирался укокошить Дастуриева.
Повертев головой, ротмистр разглядел валявшееся неподалеку оружие
убитого. Подняв короткоствольное устройство, он деловито объяснил, что у
неизвестного был вовсе не карабин, а пистолет с деревянной
кобурой-прикладом. Присоединив к пистолетной рукоятке такую коробку, можно
было стрелять, как из ружья.
- У него такой же "браунинг", как у меня,- сказал ротмистр.- Только мой
сделан по заказу жандармского корпуса, а его - из партии, которая
изготовлена для Турции.
Он показал оба пистолета. На барбашинском "браунинге" с правой стороны
затвора было выгравировано русскими буквами: "МОСК СТОЛ ПОЛИЦИЯ", а на
трофейном Садков увидел арабскую вязь. По словам ротмистра, такими
пистолетами были вооружены офицеры турецкой разведки и полиции. Сомнений
не оставалось - убитый был вражеским шпионом и намеревался убить
Дастуриева. А быть может, и работников IX Отделения.
Как заведено в действующей армии, Антон Петрович положил турецкий
"браунинг" себе в карман - захваченное оружие принадлежит победителю.
Пока офицеры суетились возле убитого террориста, Тихон Миронович подбежал
к бившемуся в конвульсиях медиуму. Кадаги стоял на коленях, зажмурившись и
беззвучно шевеля губами. Руки он заложил за спину, будто запястья были
крепко связаны невидимой веревкой. Внезапно подпоручик открыл глаза и стал
раскачивать торс, тяжело вдыхая и выдыхая воздух сквозь зубы. Вид у него
был совершенно безумный.
- Передайте товарищу Сталину...- бормотал он невнятно.- Это - заговор
против народа и партии... Абакумов - предатель... Не завязывайте глаза, я
не боюсь ваших пуль, шакалы...- он вдруг перешел на пение: - Союз
нерушимый республик свободных...
Дастуриев пропел еще несколько рифмованных строк, потом дернулся всем
телом и повалился на бок, уткнувшись лицом в снег. Профессор накинул на
парнишку шинель и собирался позвать на помощь, но хевсур уже очнулся и
привстал, упираясь руками.
- Как вы себя чувствуете? - спросил обеспокоенный Лапушев.
- Как обычно,- пробормотал Кадаги.- У меня получилось. Я видел много
картин. Даже видел, как меня убивают... Я что-нибудь говорил?
Профессор торопливо помогал ему одеться. Застегнув портупею, Дастуриев
повторил вопрос.
- Вы без конца что-то говорили, но с непривычки трудно было разобрать,
что именно. Обвиняли кого-то в измене, потом запели про Великую Русь.
Признаюсь, я не уловил в ваших словах большого смысла.
- Жаль,- проворчал Кадаги.- Я всегда не запоминаю звуков, которые слышу
там. Ничего, постепенно вспомню.
К ним присоединились остальные. Известие о турецком лазутчике, который их
выслеживал, Дастуриев принял равнодушно. Куда сильнее хевсурского шамана
беспокоило то, что звуки перестрелки помешали его памяти сохранить многие
картины, открывшиеся в Хати.
- Хорошо помню только одну сцену,- сказал он.- Мы идем в гору, нас
сопровождают вооруженные люди, которых я не узнал. А тот, который колдун,
стреляет в нас сверху. У него есть камень в золотом или позолоченном
футляре. Я уже видел этот амулет прежде - вы знаете мое видение про порт...
Лапушев возбужденно спросил, что еще он видел на горе, кроме стреляющего
Эрхакана. "Оно было большое, очень старое. Из досок",- невразумительно
ответил Дастуриев. Убедившись, что большего они не узнают, Барбашин
поинтересовался, чем закончится перестрелка в горах. Усмехнувшись, Кадаги
ответил:
- Я видел два разных окончания. В одном случае он убил меня, в другом -
наоборот.
Северо-Восточная Турция. 15 января 1917 года.
- Шашка или кинжал нужны вам для связи с хати, как антенна у
беспроволочного телеграфа? - допытывался Садков.
- Не знаю, как телеграф работает,- честно сознался медиум-кадаги.- Железо
помогает, сталь тоже помогает. Очень хорошо помогает чистое железо - такое
падает с неба в метеорах. Понимаете? У моего прадеда был такой железный
метеор. Потом плохое время настало, из талисмана кузнец для отца кинжал
сделал. Вот этот...- Дастуриев коснулся рукоятки, что торчала из ножен на
его поясе.- Очень хорошо помогает с хати разговаривать. Но лучше всех
медный котел помогает.
Садков понимающе кивнул. Сын одного из первых в России
инженеров-телеграфистов, он уже в раннем детстве разбирался в устройстве
аппаратов Морзе. Попав на флот к началу японской войны, Антон Петрович
постарался поближе познакомиться с принципом действия радиоаппаратов.
Сейчас ему было абсолютно ясно, что бхага имеет магнитные или
магнито-электрические свойства - потому и требуется антенна из
ферромагнитного материала для прочного контакта с Безликой Силой.
Поезд до Эривани шел меньше суток, и за это время офицеры Девятого
отделения применили к не ожидавшему такого оборота хевсуру новейшее
северо-американское изобретение - допрос с пристрастием. Из ответов
ошеломленного подобным натиском медиума становилось понятно, что изредка
Кадаги удается достигать астрального транса по собственному желанию, но
чаще это случается независимо от его воли. В таких случаях оракул
перестает воспринимать окружающий мир, и перед его внутренним взором
появляются туманные нечеткие картины. Такое ощущение, словно бы он
участвует в этой сцене, но не может вмешаться, и лишь наблюдает поступки
персонажей, находясь в теле одного из них... Как правило, заглянув в
недалекое будущее, он оказывался в собственном теле, но вторую половину ХХ
века Кадаги всегда видел глазами посторонних людей. Из этого Дастуриев
сделал вывод, что встреча со смертью ожидает его около 1950 года.
Еще хевсур рассказал, что нередко видит одно и то же событие в разных
версиях и с совершенно разным исходом. Например, его нападение на саклю
обидчика-абрека могло закончиться совсем по-другому, однако Кадаги выбрал
из пяти вариантов самый удачный. Он пролежал всю ночь в снегу за оградой и
дождался, когда кровный враг уснет, и только затем ворвался в дом и первым
делом связал спящего бандита.
- Я подвесил его за ноги,- плотоядно улыбаясь, Дастуриев буквально
смаковал сладостные воспоминания.- Вай, как он орал, когда у него на
глазах я повторил на его родичах все надругательства, которые этот трус
совершил над моей семьей! И только в самом конце я медленно выпустил ему
кровь...
Даже начисто лишенный человеколюбия Барбашин содрогнулся, слушая эти
подробности. Садков же, не желая оскорбить чувства горца, в чьей помощи
остро нуждалась экспедиция, пробормотал:
- У вашего народа интересные обычаи...
- Дурацкие обычаи! - свирепо отрезал Кадаги. - Глупые сказки про
благородные законы гор хороши только для дешевых книжек из народной
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг