Алекс МУСТЕЙКИС
Путь прогресса
(перевод с ненашего)
Двери вагона подземки плавно открылись, и внутрь шагнул какой-то
человек. Одет он был так же, как и все, однако его вид немедленно привлек
внимание всех находившихся внутри. Все насторожились, и их правые руки
как бы случайно оказались за левыми отворотами пиджаков и курток. Никто
не отводил взгляда от вошедшего.
Он улыбался.
Он улыбался - и это было странно. Это была не привычная всем
усмешка снисходительности - отпечаток великого пренебрежения всем и вся,
так свойственная Очень Влиятельным Людям, или Людям, Умеющим Очень
Хорошо Стрелять. Это была не кровожадная ухмылка Охотника, наконец-то
настигшего свою жертву и предвкущающего скорую расправу. Это была даже
не знакомая всем с детства гримаса, не сходившая с лиц садистов-
профессионалов.
Но это была улыбка, не сулившая людям ничего плохого, открытая и
светлая, как апрельский солнечный луч. И это было непонятнее и страшнее
всего.
Не замечая вокруг ничего - ни настороженных взглядов, ни очень
осторожных движений рук под пиджаками, ни свирепых взоров Патрулей
Порядка, сидевших в конце вагона, вошедший прошел в середину вагона и
сел на свободную скамейку. Сидевший напротив немолодой мужчина с давно
не бритой физиономией повернулся к нему левым боком, чтобы в случае чего
было удобнее.
- Какая сегодня замечательная погода! - сказал вошедший,
обращаясь ко всем и ни к кому в частности. Это было сказано не с
саркастической издевкой, и не обычным мрачным разговорным тоном, а с
каким-то странным подъемом, впрочем, сочетающимся и с его улыбкой, и с
безумным блеском глаз.
- Это случилось вчера, - продолжил этот странный человек. - Я шел
по светлой, залитой солнечным светом улице, и вдруг понял, что можно жить
совсем-совсем по-другому. Гораздо свободнее, а главное - без страха...
Нужно только улыбнуться. И протянуть всем руки, чтобы все видели, что
можно жить и не желать другим людям ничего плохого. - И он протянул
правую руку сидящему напротив. Тот вжался в угол и смотрел исподлобья, с
неприкрытой злобой. И все прочие в вагоне продолжали сидеть в таких же
напряженных позах и не спускали глаз с этого странного человека. Все
боялись упустить момент.
Одному из Патрулей Порядка все было ясно. Его напарник сговорился
с этим психом, видимо, психом-профессионалом, чтобы отвлечь внимание и
пристукнуть в нужный момент. Тогда-то он будет ходить и грабить свой
участок один, без конкурентов. То-то он вон как на меня смотрит. И пальцы
сами собой сжались на рукоятке.
- Неужели никто из вас не понимает? - говорил странный
незнакомец. - Неужели никому из вас не хотелось просто поговорить с
другим человеком? Не держа палец на курке, не думая только о том, как
успеть первым?
Краем глаза патрульный увидел движение руки своего коллеги и
выстрелил сквозь пиджак, не мешкая ни секунды. Ему здорово повезло - он
сидел справа. Второй патрульный выронил пистолет и упал в проход между
скамеек. Первый же, судорожно сжимая пистолет, направил дуло на психа и
медленно пошел к его скамейке. Тот встал, но по прежнему улыбался, хотя
его улыбка стала слегка растерянной.
- Ну поймите же, - произнес он. - Так лучше, так просто
замечательно жить. Всем сразу. Вы только попробуйте, вы поймете.
На лицах у пассажиров не отражалось ничего, кроме тупой готовности
выстрелить.
- Вы попробуйте хотя бы не носить оружие, - сказал незнакомец. -
это совсем не страшно... Вот я хожу - и ничего...
Он распахнул пиджак, и патрульный увидел пустую кобуру.
Старший сержант Джонсон всегда отличался отменной реакцией, а
его логика была не только железной, но и нержавеющей, как лучшая
оружейная сталь. Раз пистолета нет - значит, есть другое, более опасное,
более смертоносное оружие. Грохнул выстрел, и незнакомца отбросило в
угол между скамейкой и стенкой вагона. Джонсон тут же обернулся и
хладнокровно уложил на месте какую-то женщину в шортах, которая уже
хотела в него стрелять. "Это оружие достанется только мне", - самодовольно
подумал старший сержант.
Он нагнулся, краем глаза наблюдая за пассажирами, и вывернул у
незнакомца карманы. На пол упали гладкий камешек, окатанный морской
волной, обломок цветной прозрачной пластмассы и увядший голубой цветок.
Оружия не было. Это настолько поразило патрульного Джонсона, что
он на мгновение забыл о пассажирах. Но они о нем не забыли.
Машинист состава увидел на пульте красный огонек. Этот огонек
загорался против номера вагона каждый раз, как только специальное
устройство фиксировало больше двадцати выстрелов.
- Мерзавцы! - сказал машинист, имея в виду пассажиров восьмого
вагона и их манеру сводить счеты в поезде, портя при этом имущество
Траспортной Компании.
Он решительно нажал на основательно затертую кнопку, и огонек
погас. там, в восьмом вагоне, из специальных распылителей брызнул
трихлоросуперциан, и перестрелка мгновенно прекратилась.
...............................
Массивная, толщиной в десять дюймов, стальная дверь с табличкой
"д-р Марлей" бесшумно и медленно повернулась на петлях, открыв за собой
внутренности приемного кабинета. В дверь вошли два охранника в
чудовищных пулегазоминобомболучеогнезащитных скафандрах, и втащили
за собой грязного, обросшего, в оборванной одежде человека. Несмотря на
такой внешний вид, человек являлся Гражданином - через плечо у него
болталась кобура с пистолетом "Лама 2075-супер".
Человек за столом рылся в наваленных грудой на стол и на пол
бумагах и не обратил никакого внимания на вошедших. Охранники подождали
с полминуты и ушли, закрыв за собой дверь. Тем временем человек за
столом наконец-то нашел то, что искал. Это была картонная папка с
надписью "История болезни Гражданина Джона Грейвса. Диагноз:
шизофрения."
Не бросив и взгляда на стоящего перед столом, доктор раскрыл
папку.
"...Приставал к прохожим... дебоширил в подземке... ранен старшим
сержантом Джонсоном при восстановлении порядка... четыре часа
реанимации..." - хм, странно, попал к докторам и выжил, все у этого Марлея
странно, - "...вновь доставлен в психиатрический лагерь..." - ага, вот здесь:
"... острая форма... пытался заговорить из-за колючей проволоки с
санитарами срочной службы... интенсивная терапия... повторная
реанимация... после трех месяцев терапии электрошоком, температурными и
трудовыми воздействиями и болевыми шоками перестал отказываться от
положенного по закону пистолета, говорит, что понял, что нужно делать..." -
да, типичный случай, вовремя я убрал этого Марлея, в этом лагере порядка
никакого. Держать столько неплатежеспособных пациентов - это надо же!
- Вы доктор... - неуверенно произнес вдруг Грейвс.
Доктор удивленно поднял голову и уставился на него.
- Вы другой доктор, не Марлей, - сказал Грейвс. - Я хочу с вами
поговорить.
"Те же симптомы, - отметил доктор, - попытки заговорить с
человеком без ожидания материальной выгоды".
- Скажите, доктор, вы когда-нибудь замечали, что творится вокруг?
Вы посмотрите - кругом ненависть, ко всем, без разбору. Все готовы убивать.
Все готовы стрелять во всех, мучить, издеваться. Каждый готов убить весь
мир. Для чего? - думал я вначале. Теперь я понял - просто мир таков.
Доктор смотрел на Грейвса, не отводя глаз.
- Но ведь мир может быть совсем не таким! - закричал Грейвс. - Вы
же доктор, вы призваны помогать людям, поймите же хоть вы! Все вокруг
больны. Все - сумасшедшие. Их надо лечить, им надо помочь!
"Да, все без изменений", - подумал доктор. Он перевернул страницу.
Вот: "...патологическое стремление помочь окружающим..."
- Раньше я думал, что люди сами смогут увидеть это, - продолжал
Грейвс. - Но теперь я понял, что их надо заставить открыть глаза. Они все
хотят жить, они не виноваты. Но кто тогда виновен? А люди просто не хотят
быть убитыми, и видят самый легкий путь - выстрелить первыми. И поэтому
они стреляют, и потому в них стреляют. Заколдованный круг! Но надо же его
разорвать! Надо же их заставить задуматься! Помогите же мне в этом!
"Все ясно", - подумал доктор и начал рыться в ящиках стола.
- Скажите хоть слово! - воскликнул Грейвс. - Или вы тоже такой, как
все?
Доктор, наконец, выудил из последнего ящика стола прямоугольную
печать, и, подышав на нее, приложил к истории болезни. На обложке папки
появился фиолетовый оттиск: "Особо опасен. К уничтожению."
Доктор швырнул папку в окошко конвейера и нажал кнопку.
Бесконечная резиновая лента зашуршала за стеной, вознося приговор в
исполнительный отдел.
- Да, я, видимо, опять ошибся, - сказал Грейвс. - Этот мир -
миллиард сумасшедших! Ни на кого нельзя положиться! Никому нельзя
верить! Остается только одно - стрелять, стрелять, стрелять!
Пистолет оказался у него в руках, и вся обойма была тут же
выпущена в направлении доктора. Но на прозрачной пластиковой стене
толщиной в фут не осталось и следа. пули срикошетировали и ушли в стену
из специального пулепоглощающего материала.
"А ведь он не безнадежен", - подумал доктор и в последний раз
посмотрел на Грейвса. "Впрочем, изменить что-то уже поздно", - без всяких
эмоций отметил он.
...............................
Доктор Харлоу сидел в своем удобном бронированном кресле и
заканчивал очередной свой научный труд. Время от времени он посматривал
на дисплей, показывающий, кто из домашних где, и с каким оружием. Рядом
по круглому экрану бегал тонкий лучик радиолокатора, сообщающий, что на
подступах и подлетах к дому все относительно спокойно.
"Последние дни - писал Харлоу, - столкнули меня еще с двумя
случаями подобного заболевания, оба они, хоть и дошли почти до последней
стадии, тем не менее не причинили ни одной из Компаний значительного
ущерба. Эти случаи только подтверждают мой вывод, что эта болезнь
является ремиссией патологического состояния дикости, атавизмом тех
первобытных времен, когда свободного обращения оружия не существовало,
и людям приходилось мириться с недостатком средств убийства, вызванного
малой производительностью труда, приспосабливаться к этому недостатку
общества посредством подобных психологических извращений. Первый
случай - девушка 15 лет, Джейн Макленнан, стреляла по прохожим из
винтовки с оптическим прицелом микроядерными пулями и кричала при этом
в мегафон: "Люди, если вы еще остались! Стреляйте в этих зверей!" Мне
пришлось собственноручно положить этому конец с помощью гранатомета с
лазерным прицелом (модель 65М фирмы Харлоу Ганз Продакшен, отделение
Компании Производства). Всего в перестрелке было убито сто двадцать пять
прохожих. Мне стыдно об этом говорить - позор тем людям, которые, видя,
что в них стреляют, не могут метко выстрелиь в ответ. Таким я могу лишь
посоветовать потратить всего сто сорок девять долларов девяносто девять
центов и приобрести обладающий большой поражающей способностью
гранатомет с лазерным прицелом Харлоу Ганз 65М. Это значительно
облегчит вашу жизнь!
Второй случай - Джон Грейвс, 39 лет, все заболевание от начала и до
конца протекало под моим наблюдением, и это самый яркий пример
подобной болезни. Я привожу выдержки из истории болезни."
Харлоу долго и старательно переписывал историю болезни из
личного блокнота доктора Марлея. Наконец, он покончил с этим и вернулся к
обобщающим рассуждениям:
"Заболевание начинается с ощущения резкого дискомфорта без
достаточных на то оснований, несмотря на обеспеченность едой, питьевой
водой, дешевым сексом и развлекательными программами. В большинстве
случаев первым и решающим признаком является параноидальное
представление больного о том, что возможно другое отношение человека к
человеку, в корне отличающееся от существующего. Больной предпринимает
попытки найти это другое отношение, у него появляется т.н. синдром
"потребности общения", описанный у Кларенса в его работе..."
Раздался тревожный звонок. У доктора Харлоу в руках вместо ручки
мгновенно оказался небольшой автомат. Доктор медленно встал из-за стола,
подошел к двери, повернул переключатель селектора и спросил:
- Кто там и что нужно?
- Это я, Энн Харлоу, жена мистера Харлоу, - привычно ответил голос
из селектора. - Дик, я принесла тебе кофе.
- Очень хорошо, - ответил Харлоу, вглядываясь в экран внутреннего
наблюдения, - оставь кофе в шлюзе и выходи.
Проследив за действиями жены на экране, Харлоу повернул ручки
уплотнителей, открыл дверь шлюза и взял поднос с кофе. Половину
содержимого чашки и по кусочку от каждого сэндвича он заложил в
Универсалный Ядораспознающий Агрегат Повышенной Точности, затем сел в
кресло и продолжил работу.
"...Попытки лечит заболевание обычными средствами не дают
стойкого положительного эффекта, наблюдаются только временные
ремиссии нормального агрессивного уровня. Больной вскоре начинает
заговаривать с каждым встречным, его воспаленное сознание уже не
воспринимает тот факт, что ни один человек в здравом уме не только не
заговорит, но даже и не подойдет к другому человеку, пока не убьет его.
Больной наивно полагает, что его неудачи происходят из-за наличия оружия,
он перестает его носить сам и убеждает других сделать то же самое. Если
после этого он остается жив, то начальная фаза болезни переходит в фазу
депрессии, описанной ван Дрейком в "Болезнях социума" и аналогичную
сексуальной фрустрации. После недолгого периода депресии и раздумий
начинается следующая, парадоксальная, фаза. Вначале кажется, что
больной выздоровел, он с радостью берет оружие, к нему возвращается
былая агрессивность. Но при ближайшем рассмотрении - он видит теперь
корень зла не в оружии, а в людях, его использующих. Против этих людей (то
есть против всех нормальных людей) он и применяет оружие, причем даже не
для обычной нервной разрядки, а просто без повода, продолжая при этом
испытывать болезненное отвращение к убийству. Ван Дрейк считает
подобное применение оружия всего лишь своеобразным способом
самоубийства, когда человек не в состоянии сделать это сам, а попросить
окружающих просто стесняется. Я думаю, он недалек от истины, добавлю
только, что неспровоцированные нападения на окружающих вызваны тем же
синдромом "потребности общения", только больной начинает разговаривать
на доступном для окружающих языке. По моему мнению, на этой стадии
восприимчивость к лечению максимальна, и оно должно проводиться
немедленно - либо консервативным и испытанным методом лоботомии, либо
радикальным - оперативным удалением больного из общества. Беда в том,
что больной проходит эту стадию чрезвычайно быстро, и часто эти попытки
самоубийства, а точнее, просьбы помочь в этом проходят незамеченными на
фоне обычных городских перестрелок, и больной остается жить. Вскоре
наступает завершающая фаза - больной окончательно сходит с ума и
начинает видеть источник зла в нашей общественной системе, и, в частности,
в деятельности Компаний. Он пропадает целыми днями в библиотеках (это
такие заброшенные древние книжные склады) и изучает старинные
религиозные трактаты, а также проводит развращающие беседы с
молодежью, к счастью, не встречающие никакой поддержки со стороны
последней, ибо ее больше интересуют методы достижения жизненных целей,
чем любая телеологическая мотивировка. При этих действиях больной
попадает под статью Уголовной Конституции, нашего Основного Закона
(статья о свободе мыслей и действий, смертная казнь) и прекращает
существование. Конечно, любой здравомыслящий человек, и я в том числе,
не в состоянии даже понять, каким образом мысль об изменении структуры
нашего общества может придти в голову, ведь все с детства знают, что наше
сообщество есть единственно возможное объединение разумных существ, в
котором каждый индивид имеет неотъемлемое право на защиту от
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг